А вот как оценивают это событие современные азербайджанские поэты. Наби Хазри опубликовал стихотворение, в котором он обращается к свому народу с программными размышлениями: «На дорогах Шуши ты хорошо различал врагов и друзей». А Расул Рза, выступая на выездном пленуме союза писателей, организованном в Шуше, с гордостью объявил своим соплеменникам: «Азербайджанский народ здесь, в Шуше, записал славную страницу своей истории, и вы обязаны никогда не забывать об этом.»

Мы как ни один народ умеем прощать обиду. Общеизвестно, что резню армян в Западной Армении турки совершили отчасти руками курдов: вооружили их и бросили на нас. Не будем скрывать, они неплохо «потрудились», верой и правдой служили наймитам.

Но посмотрите, как они, изгнанные из этой же самой Турции, нашли приют в Армении, какое они здесь свили гнездо. У них здесь всё есть: работает курдская школа, издаются книги на курдском языке, в армянской Академии наук есть отделение, где курды–учёные занимаются курдоведением. Курды занимают в республике высокие должности, избираются в депутаты Верховного Совета, среди них есть кандидаты наук, профессора. Даже академики.

Живёт и процветает в Армении писатель Эреванлы. У себя дома многие годы бедствовал без квартиры, а теперь не знает таких бед. Не знает он также что значит подолгу ждать, обивать пороги, в надежде издать книгу. Книги его издавались с ходу, как только он сдавал рукопись.

Эреванлы вырос в крупного учёного, защитил кандидатскую, преподаёт в университете, а теперь вот профессор. Он даже посмел в своей докторской диссертации поддеть армян, заявив, что в таком–то веке азербайджанский язык настолько был распространён в Закавказье, что многие армянские поэты и ашуги в то время писали и пели на этом языке. Ничего, и это ему простилось.

Я хотел бы мысленно представить, что сделали бы с горе–учёным армянином, если бы он посмел сделать такое заявление в Азербайджане, приписывая своему языку такую “миссию”. Как бы он прошёл тайным голосованием на доктора? В Азербайджане такое немыслимо. Во–первых, кто тебе, армянину даст подняться до доктора, профессора? Это исключено. Ты сломаешь шею где–то на полпути. А что касается заявления о миссии родного твоего языка, прошу извинить, ты просто до дома не дойдёшь, где–нибудь по дороге наскочит на тебя машина–грузовик, чтобы от тебя и твоего заявления не осталось и следа.

Совсем свежий пример. Сейчас, когда я пишу эти строки, в гостинице «Армения» живёт Георгиев Эдуард Аркадьевич, приехавший из Баку. Он кандидат юридических наук, написал докторскую, будет защищать в Москве. Ему там, в Баку, звания доктора, как своих ушей, не видать. Вот и приехал сюда, зондирует почву, хочет переехать в Ереван или, на худой конец, иметь здесь почасовые лекции.

Вот вам интернационализм Азербайджана и национализм Армении. Воистину, когда крикнули «лови вора», вор первый поднял длинную палку.

Профессор Зия Буниятов написал откровенно националистическую работу, в которой, между прочим, все армянские памятники старины в восточной части Армении, в Карабахе объявляются албанскими. За эту “шалость” дружески отчитал его Паруйр Севак, научно доказав вздорность всех вымыслов. Устроил ему – этому выдумщику–доктору этакую научную головомойку. Азербайджан не принял этой справедливой головомойки, прошёл мимо. Боя тоже не принял. Просто присвоил лжеучёному звание академика.

Но стоит Азербайджану косо посмотреть на любого из нас, как тотчас же начинаем коситься на “несчастного” и мы в Армении. Зорий Балаян – готовый корреспондент для “Литературной газеты”. Более года должность эта вакантная, а назначать Балаяна не решаются. Неудобно, Кеворков же в своём вздорном докладе назвал его имя в списке “грешников”, Алиев обидится. Лучше пусть Балаян обидится – не велика беда. А что делаем мы с писателем и талантливым учёным Улубабяном, изгнанным из Карабаха? Держим его в чёрном теле, в крепкой узде, от которой ему зачастую приходится туго. Неправда Зия Буниятова печатается, за неё лжеучёному даётся высокое звание, а правда Улубабяна стыдливо умалчивается, труды его, которым цены нет, пробиваются в печать мучительно медленно, протискиваясь сквозь мелкое сито бдительной цензуры, которая бесконечно треплет ему нервы.

Баграт Улубабян ещё молод, полон сил, но его никуда не выбирают, имени его не услышишь, хотя он пользуется в республике непререкаемым уважением. Всё за то же – как бы Алиев не обиделся.

Дорогие соотечественники, до чего мы глупы. Уверяю вас, сколько бы мы не обижали своих в угоду чужим, сколько бы не делали разных реверансов Алиеву, всё будет мало. Пока мы не будем уважать себя, защищать свё достоинство, никто нас уважать не будет.

“Непротивление злу”, которое мы несём в своих генах как армяне и как христиане, имеет свою очень опасную сторону. Постоянно глотая обиду, позволяя себя унижать, топтать нашу гордость, развивая в себе, в народе это самое “непротивление злу”, не убиваем ли мы в нём, в каждом из нас, человека, обязанного защищать себя, своё достоинство? Как знать, наше предательство, измены, появление среди нас кеворковых, григорянов, бабаянов,– не является ли все это итогом, кульминацией этого самого “непротивления злу”? Впрочем, список этот можно продолжить. Почти все секретари обкома НКАО, за исключением Каракозова и его окружения, были в какой–то степени кеворковыми. Кто в меньшей мере, а кто и в большей.

Егише Григорян был, кажется, иным, более самостоятельным, у него жена была азербайджанкой. Гургена Мелкумяна можно было бы назвать порядочным человеком, если бы не его инертность. Правда, его порядочность не мешала давлению на армян. Миссию нажима выполняли за него русские товарищи, приставленные к нему – Кострюлин, Володин. Мелкумян в силу своего характера или марионеточного положения не помешал им. И тот и другой великолепно выполняли при нём свою миссию – неослабный нажим на армян не прекращался ни на минуту. И в этом алиевым помогали русские товарищи. Вот почему Кострюлин и Володин, совершенно разные по характеру, в действиях своих по отношению к армянам были как близнецы. Их объединяля и выпивка. Любили закладывать за воротник за счёт тех, кого они обижали, житья на своей земле не давали. И такие нам попадались старшие братья, в свою очередь ставшие марионетками в руках багировых–алиевых.

Для большей убедительности заберёмся повыше: возьмём Маркаряна и Хорена Григоряна в Баку. Кабулова, Абакумова, Назаретяна, Саркисова – у Берия. Напомним, что по договорённости с Берия – это было доказано на процессе над Багировым – к такому–то сроку не должно было остаться ни одного армянина в Азербайджане, и примерно к тому же сроку – в Грузии. Исполнителями этого неслыханного в истории террора, ничем не прикрытого геноцида армян, были наши соплеменники, названные выше, самые близкие люди Багирова, Берия. Достаточно сказать, что вся охрана Берия была составлена из армян. Начальник охраны тоже был армянин, полковник Саркисов. С идеей к такому–то сроку истребить или переселить армян к чёрту на кулички Берия и Багиров ложились спать, под охраной армян и... живыми оставались. Какая вера была у этих подонков в нашу безропотность, в нашу исполнительность, в нашу подлость! Смотрите, любуйтесь, самые доверенные люди при Берии, Багирове – армяне. О каком гонении на них идёт речь? Для осуществления таких планов даже Берия и Багиров нуждались в ширме. И эту ширму мои соотечественники преспокойно давали убийцам в руки, убийцам своего народа.

Стыд жжёт меня от этих признаний, но скрывать это мы не вправе. Если бы можно было умерить эту нашу боль, пристыдить людей, наших людей, призвать их не становиться ширмой, не подниматься по трупам своих соотечественников по служебной лестнице. Сколько лет я живу в Ереване, знаю многих деятелей азербайджанской культуры, азербайджанцев по национальности, но ни за кем не наблюдал таких страстей, самого маленького предательства по отношению к своему народу. Да этого от них и не требовалось.

При Товмасяне это было. ЦК КП Армении постановил объявить Андраника народным героем. Все республиканские газеты напечатали это постановление, поместили портрет зоравара. Редактор азербайджанской газеты Джафар Велиев, депутат Верховного Совета Армении, обласканный нашей властью до предела, не поддался общему порыву, не опубликовал в своей газете решение ЦК КП Армении. Между республиками Азербайджаном и Арменией в то время шёл спор о Качак–Наби – разошлись в оценке известного разбойника, о котором знал Ленин, писал Максим Горький. В Азербайджане его объявили народным героем. Редактор снова оказался в лагере наших противников. Меня он восхищает, такого нельзя не уважать.

За пятьдесят и более лет мы не создали ни одного Кеворкова, а в Азербайджане ими хоть пруд пруди. Вот я и думаю, постоянно думаю, откуда в нас такая подлость? Уж не от пресловутой ли христианской морали, морали непротивления злу, от принципа: когда бьют по одной щеке, подставляй другую? Вот мы и подставляем. Бьют нас и по одной, и по другой щеке.

Я люблю азербайджанский народ. Детство моё протекало среди азербайджанцев. Многие в моей памяти оставили неизгладимый след. О них я писал в своих книгах. Все они реально существовали – ни одного вымышленного лица среди них нет. Здесь я приведу лишь один случай. Дядю моего Арутюна Оганесяна, о котором я писал, раскулачили, выгнали на улицу, отобрав жильё. Выслать не выслали. Вроде не за что. Да и возрастом не подходил, было ему за семьдесят...

Мой дядя Арутюн Оганесян – известный в округе добряк и очень хлебосольный человек. В Норшене не найдёшь человека, который не был бы им обласкан, поддержан в трудные для него минуты. Но когда пробил час, попал он в беду, был объявлен кулаком, всё разом забылось. Не нашлось в Норшене крыши, где бы он мог преклонить голову. У дяди, как я уже говорил, был в азербайджанском селе Новрузлу, кроме всего прочего, и собственный сад. Новрузлинцы, узнав о незавидной участи дяди, пришли к нему, предложили переехать в их село. Обещали построить ему в саду халупку, вернуть часть сада. Дядя поехал. Халупку ему построили. Прожил в ней семь месяцев и снова вернулся в Норшен, заявив близким: «Не стану же из–за какой–то халупки или сада веру свою менять».

Я часто завидую, завидую доброй завистью азербайджанцам за то, что они такие: не легко поддаются соображениям выгоды, преходящим настроениям и кампаниям. За то, что они выдержали испытание временем, сохранили своё «я», не потеряли уважение друг к другу, уважение к своим именитым людям.

Как не вспомнить такой случай. После войны это было. как–то семьёй ехали в Норшен. По дороге застряли в Евлахе. До Агдама курсировал какой–то жалкий автобус–развалюха. Приобрести билет считалось подвигом. По несколько дней люди дневали и ночевали у окошечка кассы. А тут ещё комары, которые роились над головами. Засиживаться в Евлахе, сами понимаете, не большое удовольствие. Думал, думал я, и вот придумал. Подошёл к кассе не с той стороны, где дневали и ночевали пассажиры в призрачной надежде приобрести билет на этот богоданный автобус, а с другой, обратной стороны будки. Дверь будки, к счастью, закрывалась плохо, и я, смело всунув голову в проём двери, небрежно произнёс:

— Привет от Самеда Вургуна. Салам!

Клюнуло. Кассир, пожилой человек, весь в морщинах и с большой лысиной, как загипнотизированный, поспешно закрыл окошечко кассы и быстро подошёл ко мне. Начались распросы. Я выдержал экзамен. У Вургуна я в друзьях не состоял, но довольно хорошо знал его. Старик поверил, совсем растаял.

— Салам от Самеда Вургуна. Давай, давай, дорогой писатель. Для товарища Самеда Вургуна всегда найдётся место в автобусе.

Через минуту мы оказались в автобусе.

Вспоминается мне и другой случай. Не побоюсь рассказать и о нём. Всё мое – и хорошее, и плохое.

В Нагорный Карабах приехал Аветик Исаакян. Гостил у знакомого, в одном из сёл. Проездом остановился в Степанакерте. Как с ним разговаривали в обкоме, вы уже знаете. Для марионетки–руководителя это в порядке вещей. В гостинице для Аветика Исаакяна не нашлось места. Это тоже в порядке вещей – люди себе не принадлежат.

Прибегает поэт Богдан Джанян. Сидит Аветик Исаакян на чемодане в проходе гостиничного коридора.

— Мне ничего не надо. Помоги мне сходить в баню, а там в дорогу, – попросил Варпет.

Джанян тут же, от Исаакяна позвонил в баню, и Варпет услышал бесстрастный голос:

— Пусть будет не Аветик Исаакян, а сам Бог. В порядке очереди...

Это уже мы. Без суфлёра. Без алиевых. Без багировых. Вот на какой почве возникают багировы–алиевы, горе нам, люди. Горе нам, мои сородичи–соотечественники. Как мы до такой жизни дошли?

Интересно, как бы встретили Аветика Исаакяна в обкоме, в гостинице, в той же бане, если он был бы азербайджанцем? Совершенно уверен – был бы другой приём.

Вот о чём скорблю, думаю постоянно. Ума не приложу, откуда в нас всё это?

Но есть и утешение. «Хорошие качества у армян,— свидетельствует Джордж Гордон Байрон,— природные, а дурные – привившиеся от соседей».

Я сегодня поднялся с мыслью работать над книгой, которую забросил за неимением времени. Записи, что я веду, безжалостно пожирают всё моё рабочее время. Я им назначаю сроки и сам же их отодвигаю. Не могу избавиться от потребности записать свои наблюдения.

В том, что я никак не могу прервать свои записи и заняться своими литературными делами, отчасти виноват и Зорий Балаян – мой камчатский друг, бродяга и путешественник. Он почти каждый день, как поселился в Ереване, по утрам приходит со своей информацией или звонит и сообщает какую–нибудь новость, которая снова заставляет меня отодвигать подальше начатый роман.

__________________
«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.»