“Мне было бы нипочем, если бы я не заработал на этой книге ни одного доллара”,- признавался Сюрмелян издателю. И он не кривил душой. Не зря он, говоря о своем романе, вспомнил слова Д. Г. Лоуренса о том, что писатели в своих книгах освобождаются от своих болезней, и продолжил: “моим недугом была армянская болезнь”. Расказав свою историю, “выступив на конгрессе наций”, он сказал миру то, что хотел. Все великие книги пишутся по зову сердца, без оглядки на редакторов, издателей, тиражи, гонорары и успех… “ Я должен был написать эту книгу, иначе моя душа никогда бы не умиротворилась”.

За три года до полного издания были опубликованы отдельные главы романа. “Америка у меня в крови” была напечатана в учебном пособии по английскому языку, изданном Оксфордским университетом, “Моя русская фуражка”- в антологии “Избранные американские рассказы”.

Писатель Левон Сюрмелян, профессор английского языка и литературы, прожил свою жизнь в Америке довольно уединенно. Живя в Лос- Анджелесе - городе с самой многочисленной армянской диаспорой, он мало общался как с соотечественниками, так и с американцами, редко появлялся в обществе, и еще реже высказывался в печати. Может быть, тем самым он осознанно или бессознательно старался оградить себя от многих отрицательных сторон жизни диаспоры, а может, таким образом, не видя постепенной ассимиляции многих армян, лишь сильнее ощущал свою армянскую самость?

Он прожил свою жизнь подобно одинокому дереву, образ которого создал в своих стихах, но корнями всегда оставался в армянской земле. Он жил, лелея свою принадлежность к армянской нации, всегда живо интересуясь событиями, происходящими на родине и вдохновляясь ее успехами.

В своем единственном стихотворном сборнике на армянском языке, названном “Луйс звард” (“Свет животворящий”), с которым он вошел в литературу в 1924 году, он создал образ одинокого дерева. Это дерево - одновременно и символ жизни самого Сюрмеляна, и обобщенный символ сиротства: “Как крест для мертвых для своих я это дерево взращу”. Сажая дерево в другом своем стихотворении, он вспоминает свою “сожженную Армению”. Подобно дяде – революционеру Аруту, изучавшему агрономию во Франции, Сюрмелян также, на стипендию сиротского приюта, поехал в Америку изучать эту науку. Он хотел внести свой вклад в процветание Родины.

“Повторю: день ото дня очищается моя душа, и желание посадить в Армении дерево и подержать плуг, как и моя тоска по родине, только усиливаются,”- написал он в уже упомянутом письме к Текеяну, который относился к Сюрмеляну по - отечески и, заметив первые стихотворные опыты молодого писателя, всячески способствовал его становлению. Сюрмелян был привязан к родной земле, и, по собственному признанию, был глух ко всему, что тем или иным образом не было связано с Арменией. Его знаменитый роман - это попытка нарушить “большое безмолвие”, пробить ту стену молчания и самообмана, которую в те годы воздвигли вокруг себя многие армяне, избежавшие смерти: “Армянин, живущий на чужбине, полон невысказанных дум, и в нем живет большое безмолвие…”

Живя в Америке, некоторое время Сюрмелян работал для “фабрики грез”. Написанные для Голливуда сценарии и многочисленные интервью со звездами он не считал литературой и относился к этим произведениям лишь как к источнику дохода, воспротивившись их включению в книгу и последующей публикации.

Левону Сюрмеляну принадлежит также книга армянских сказок в переложении на английский, названная ”Яблони бессмертия”.