И вправду, не прошло и пяти минут, как на дороге показалось облако пыли, затем на дороге показалась группа всадников. Это были жандармы. Точнее жандармом был лишь тот, кто скакал спереди. Это был мюдир Баяр Махмуд. За ним скакали шесть всадников без формы, одетые в разноцветную одежду. Головы их были обмотаны тканью непонятного, бурого цвета. Это были курды из племени Аширет. Они остановились напротив церкви. Все спешились. Мюдир в пыльных сапогах подошел к священнику. Тот встал и теперь стоял у входа в церковь, своим величественным видом огораживая святилище от нечестивых. Он казался очень большим и казался на голову выше мюдира. Мюдир подошел в отцу и сказал.
- Ну, гяур показывай, где тут у тебя что? Правительство приказало эвакуировать имущество. Мне положено все обыскать и все дорогое изъять для военных целей.
- Понимаю, весьма мудрое решение правительства. Но здесь нет ничего дорогого – сказал отец спокойным голосом.
- Нет говоришь!? – сказал мюдир зло улыбнувшись – Лучше отдай все спрятанное, а то сами найдем.
- Нечего было прятать и нечего находить – ответил отец тем же спокойным голосом.
Мюдир сделал знак, и курдская чернь прошла в церковь, и начала крушить и ломать все в поисках золота. Около десяти минут из церкви доносились треск и грохот, и все это время отец Оваким смотрел в глаза мюдиру. Странная вещь! Глаза мюдира были полны беспокойства, то ли он чувствовал, что делает нехорошее дело, то ли это было страхом перед взглядом отца. Так или нет, но он боялся, и этот страх был виден в его глазах, сколь бы он не старался предать им грозный вид. У отца же в глазах был покой.
Вскоре шакалы вышли из церкви, и, толкнув отца в сторону, доложили мюдиру, что ничего не нашли. Только несколько книг.
- Я же говорил вам, это не сокровищница.
Мюдир покраснел от злости. Он вынул ятаган и угрожающе закричал:
- Ах ты, неверная собака!!! Ты торгаш! Я знаю, что у тебя есть золото!
- Нет золота у нас, оно в нашей вере.
- Ха! – злобно усмехнулся мюдир, его голос дрожал от ярости. Глаза его заблестели, вместо страха в них появилась кровожадная ярость – Мы уничтожим ваши храмы!!! Мы сожжем ваши книги!!! Мы сотрем память о вашем нечистом племени с лица земли!!!
Отец Оваким стоял, заложив руки за спину. Он с жалостью смотрел на невежу.
А мюдир продолжал:
- А всех ваших детей кинем в костер, похороним заживо, убьем еще в чреве их порочных матерей.
В глазах отца сверкнула молния. Брови его нахмурились. Он сделал шаг вперед. В его руке, которая была заложена за спину, он держал небольшой, острый стальной предмет, которые использовали для резьбы по дереву. За длинными рукавами рясы оно не было видно. Глаза его горели. Он сделал еще шаг вперед, в то время как мюдир что – то кричал. Перед его глазами встали лица детей, для спасения которых он так много сделал. Он посмотрел мюдиру в глаза. В это мгновенье там вновь появился тот же страх.
И тогда четким, громким голосом он сказал:
- Память о нас это не храмы, которые мы воздвигали из камня, и которые вы можете разрушить. Память о нас это не книги, которые мы писали веками, и которые вы можете сжечь. Своим вольным, грозным в это мгновенье голосом, он будто приковал мюдира к месту. Он подошел к нему почти вплотную и сказал:
- Память о нас вечна в глазах детей наших, где бессмертное наследие веков – страдания и боль.
С этими словами, он вынул руку из–за спины и со скоростью молнии вонзил стальной предмет мюдиру в горло. Подчиненные мюдира, которые рыскали по двору церкви, ничего не успели сделать. Секунды спустя раздались выстрелы. Один, второй, третий. И вот длинный ятаган пронзил отцу Овакиму плоть.
И стояли они мгновенье, друг перед другом, отец и мюдир. Мгновенье, которое длилось вечность. Взгляд отца, полый торжества и веры, в ожидании встречи с НИМ. И взгляд мюдира, его последний взгляд, который был полон уже не беспокойства, а страха, страха перед концом. Взгляд, который в последний раз видел солнце. Он еще увидел, как бесчинствующая орава курдов, кинув в костер книги и осквернив церковь, ускакали прочь, забыв про него. Эти два взгляда встретились на мгновенье. Потом мюдир упал. Навсегда. Облака пыли поднялись с земли, на которое упало его окровавленное, бездыханное тело.
А отец медленно опустился на колени, словно в последний раз с сего света молился Господу нашему, Иисусу Христу. На черной рясе виднелись темные пятна багровевшей крови. О чем он думал? Его мысли летели туда, где были любимые им дети, которым он был предан всей силой своей души.
Лучи вечернего солнца еще несколько раз освятили кресты церкви и как последние вздохи умирающего угасли. Отец не ошибся в посланном ему знаке, он видел ее в последний раз.
Его глаза медленно закрылись и вторила душа его, покидая, сей мир….

Память о нас это не книги, которые мы писали веками, и которые вы можете сжечь,
Память о нас это не храмы, которые мы воздвигали из камня, и которые вы можете разрушить,
Память о нас вечна в глазах детей наших, где бессмертное наследие веков – страдания и боль.

Мамикон Эчмиадзинский

__________________
«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.»