4. Охота в открытой борьбе с медведем происходит с помощию рогатины.
Рогатина состоит из еловаго деревяннаго шеста длиною около трех аршин, толщиною вершок в диаметре; шест вставляется в железную трубку, оканчивающуюся узким местом, которое, продлясь на вершок, переходит мало помалу в копье плоское и острое с обеих сторон, длиною в четверть, а шириною вершка в полтора. На узкое место привязывается веревка или ремень сыромятный, длиною вершка на полтора, а к нему привязывается костылек толщиною в полвершка, а длиною в два вершка; цель его состоит в том, чтоб не допустить войти и древку в рану. Самый лов ясен будет из следующаго разсказа.
Собрались мы на медведя двое, говорил один господин, товарищ с винтовкой, а я с винтовкой и рогатиной, потому что у него повернее глаз, а у меня покрепче рука, да взяли с собой двух зверовых собак, из простых дворняшек, а лягавые тут не годятся; собаки нужны, чтоб напасть на след и остановить зверя. Догнав, собаки начали бегать около зверя, придерживаясь более зада; а ни одна из них не подбежит и не бросится, потому что медведь дает чаще пощечину, да и такую, что другой не захочется. Безпрестанным же беганьем около зада заставляют медведя вертеться на одном месте, от чего он и разъяряется и изнуряется. Если ж пустится бежать, собаки ловят задния ноги и медведь поневоле останавливается. Разъярившись, начинает розмахами передних лап рыть землю, очерчивается и как бы разчищает себе ратное поле. А мы между тем подошли на ружейный выстрел, встали в боевую позицию - я с рогатиной несколько вперед, а товарищ сбоку, за правым моим плечем, с готовой винтовкой; а моя винтовка лежала за нами на случай неудачи выстрела. Но так как стрелять его занятаго собаками, рытьем, да розмахами неудобно, то я переломил вдруг сухую палку. Этот треск обратил внимание зверя, он вскочил на задния лапы, зарычал, забормотал, завзбивал пену клубами и заплевался. Вид ужасный - сажен 5 нас разделяют от разъяреннаго зверя; собаки ближе вертятся около задних лап; медведь временем помахивает на них передними лапами, но товарищ ждет момента, когда враг наш приподняв лапы прикроет грудь; оконечность концов пальцев лап есть место цели - около того места и сердце; раздается выстрел и медведь бросается на огонь, дым и пулю; дым заслепляет глаза товарищу - он бросает винтовку и, выдернув нож, забегает сзади, а медведь уж у меня на рогатине с распоротым животом то рвется ко мне, то бьет рогатину и норовит переломить. Я то попираю на него, то подтягиваю рогатину, не давая ударить по дереву и переломить; то держу как можно слабее, не давая точки опоры, от чего при ударах зверя, рогатина бьется у него в ране и распарывает более и более; висящий на ремне костылек стоит поперек раны и не впускает рогатину вглубь; собаки рвут за стегна и другия части, а товарищ всадил уже нож под сердце, кровь хлещет со всех сторон ручьями, зверь уже мало бьется на рогатине, и изнуренный падает. Тут первым нашим делом было поставить распорку в рот и подрезать все жилы у лап; а уж обезпечась таким образом начали сдирать шкуру, а то бывают, будто предсмертные спазмы.
- Ну, страшненько же, - я думаю? - А что если б товарищ-то ваш промахнулся, сказал я.
- Правда, хоть это и не хорошо, - отвечал охотник, - но ведь за нами наготове была другая винтовка заряженная. Вот одному так плохо итти, потому что если выстрел хоть и верен да не смертелен, так дым, когда ветер на охотника, затмевает глаза и тут не успеешь хорошо подставить рогатину. А двоим ничего: сколько уж раз я ходил, и сердце не дрогнет. А то с одним-то был однажды следующий случай: выстрел мой был хоть и верен, да не по месту; медведь пригнулся; я успел его посадить на рогатину; лапы врага были уже вблизи меня, я попятился, поскользнулся с холмика и упал на колено, а дерево рогатины уперлось в землю; враг воспользовался этим ловким ударом, переломил древко и бросился на меня; я успел приподняться и уткнулся головою в его грудь, схватившись крепко за шерсть. Тут началась рукопашная борьба, медведь меня отталкивал, чтоб добраться до головы, а я, придержавшись левой рукой за шерсть, правой схватил обломленный конец рогатины и повернул в ране; боль заставила зверя схватить меня за спину и крепко прижать к себе; кровь хлещет у него из обеих ран, а из шейной затекает мне в глаза и в рот. Выплевывая и глотая кровь, я успел выдернуть правой рукой прибедренный нож и распласнуть весь живот; зверь всей тяжестью повалился на меня со всеми своими выпавшими внутренностями. Тут мне было уже легче: высвобождаясь из объятий, я делал ножем рану за раной; кровь лилась ручьями и обезсиленный враг изпустил дыхание. Ну, памятна мне эта борьба: с тех пор хожу вдвоем.

__________________