Биография



Размышления о достоверности.

Можно ли вообще написать биографию человека, жившего почти тысячу лет назад? То есть написать, конечно, можно все, что угодно, но какова при этом будет степень достоверности? Мы полагаем, что о любом событии из прошлого можно говорить только с вероятностных позиций. Историческая линия как бы размывается со временем и, чем дальше от настоящего событие, - тем выше дисперсия, "размытость" в его оценке.

Дело тут не просто в смерти очевидцев, постепенной утрате исторических документов, появлении фальсификаций, желании "переделать" историю под свои потребности. Все это, скорее, - просто конкретные механизмы действия некоего более общего закона о "волновой природе" исторического процесса. Попросите участников какого-нибудь события описать его, например, год спустя. Можете не сомневаться - описания будут различаться. А как дело было на самом деле? Возможно, Вас шокирует эта крамольная мысль, но это принципиально нельзя выяснить никакими средствами. Сама постановка такого вопроса неправомерна. На него просто нет и не может быть ответа. Нам дано говорить лишь о вероятности того или иного сценария, опираясь на мнения экспертов и документы, если они, конечно, имеются. И не более того.

Такой вывод тесно связан с другим свойством исторического процесса - его устойчивостью. Помните классический рассказ Рэя Бредбери о задавленной в далеком прошлом бабочке? Так вот, возмущение истории, вызванное гибелью бабочки, если поверить в то, что сказано выше, не могло усилиться со временем и вызвать изменение в исходе президентских выборов, как описано в рассказе. Напротив, это возмущение быстро затухло, появившиеся в историческом пространстве "круги" быстро разгладились, следов не осталось. Поэтому установить сам факт события столь малой значимости сейчас невозможно принципиально. С этих же позиций можно подходить и к традиционному спору о роли личности в истории.

На первый взгляд может показаться, что такой подход к истории противоречит нашему повседневному бытовому опыту, но только на первый взгляд. Наша интуитивная вера в существование "абсолютной исторической истины" связана, прежде всего,с абсолютизацией своей собственной точки зрения на прошедшее событие. Для сохранения душевного равновесия мы просто отбрасываем все мнения, идущие вразрез с нашими собственными воспоминаниями. Это, своего рода, защитная реакция организма на непознаваемое.

В связи с изложенным выше, должен Вас огорчить, дорогой читатель. Можно даже сказать, огорошить. Существует отличная от нуля вероятность, что человека по имени Гияс ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури никогда не существовало на нашей планете. Не спешите, однако, расстраиваться. Эта вероятность настолько ничтожна (я не берусь ее оценить, но уж очень много документов, доказывающих обратное), что можно просто пренебречь такой возможностью.

Гораздо более вероятно то, что под этим именем скрывается не один человек, а несколько. Еще до недавнего времени поэт Омар Хайям и математик Омар ал-Хайями рассматривались как разные люди. Например, в русском энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, в томе 42, имеется статья "Омар Аль-Каями" об ученом, а в 73-м томе - статья "Хейям или Омар Хейям" о поэте. Должен признаться, что мне очень не хочется верить в эту версию. Более всего в образе Хайяма лично меня всегда поражало то, что поэт может мыслить как ученый, а ученый видеть мир как поэт. Гармоническое сочетание разных способов познания, если угодно. К счастью, раздвоение образа также очень маловероятно, поскольку были найдены относящиеся к средним векам документы, в которых о Хайяме говорится как об ученом и поэте в одном лице. Просто в персидских сочинениях автор именуется Омар Хайям, а в арабских - Омар ал-Хайями.

Так что будем исходить из того, что этот человек действительно существовал, и что это был один человек, а не два или несколько. Тогда попробуем, на основании литературы, выбрать наиболее достоверные сведения о нем, ни на минуту, впрочем, не забывая о дуализме исторического процесса: прошло уже так много лет, и историческая волна, порожденная личностью Хайяма, настолько размыта, что нам дана возможность лишь высокодисперсионной вероятностной оценки его биографии.

Заметим, что написано уже достаточно различных версий жизнеописания Хайяма, многие из которых не выдерживают никакой критики с точки зрения сравнения с имеющимися документами. Фитцджеральду, конечно, вполне можно простить написанную им биографию-легенду (вступление к его знаменитым переводам рубаи). Ведь эта романтическая биография является как бы частью самой поэмы, да и документов о Хайяме в ту пору было известно гораздо меньше, чем сейчас. А вот утверждение нашей современницы Ирины Крайневой о том, что "великий поэт, математик, астроном и философ родился в деревушке Хорасан близ г.Нишапур" (Омар Хайям в созвездии поэтов. Антология восточной лирики. С.-Петербург, "Кристалл", 1997, с.6, тир.30000), следует, по-видимому, воспринимать как явное неуважение к доверчивому читателю. Ведь хорошо известно, что Хорасан - вовсе не деревушка, а большая и знаменитая древняя провинция на северо-востоке Ирана, к югу от Копетдагского хребта, составлявшая когда-то ядро парфянского государства (помните у Пушкина: "Узнаю парфян кичливых по высоким клобукам"?). А вот Нишапур - один из нескольких крупных городов этой провинции.