По свидетельствам друзей, образование у Довлатова было довольно своеобразное: он прекрасно знал русскую и американскую литературу, хорошо разбирался в кино и в джазе, но ни разу в жизни не был в музее. Основой хорошего образования он считал литературу и говорил, что существует 100 книг, которые обязан прочесть любой “нормальный” человек. Интересная подробность, поведаннная Петром Вайлем: за почти двенадцать лет, проведенные в Нью-Йорке, Довлатов ни разу не был ни в одном музее и, похоже, искренне удивлялся - что там делать, но Нью-Йорк как столицу джаза знал неплохо. Слышал живьем Диззи Гиллеспи, Эллу Фицджеральд, Дейва Брубека, Арта Блейки. “Мы вместе ездили на летний джазовый фестиваль в Ватерлоо, Нью-Джерси, ходили на концерт в дом Луи Армстронга в Квинсе, где грациозно играли трясущиеся ветераны, смотрели фильмы о довлатовских любимцах - Чарли Паркере и Телониусе Монке, и Сергей потом рассуждал о соединении таланта с самоубийственным безумством”. Довлатов и джаз- тема особая. Ритм его прозы во многом сродни импровизационной легкости джаза, кто-то даже назвал его “первым джазистом в литературе”.

“У Сергея Довлатова была мания. Он делал подарки. С любой оказией, с двумя-тремя пересадками настигал вас пакет, коробка, футляр”, - пишет Евгений Рейн.- Когда я узнал о его смерти, через день после умноженной идиотством расстояния тоски и боли, я стал разыскивать их и выложил на стол: стетсоновская шляпа, набор блокнотов, бумажники, швейцарский перочинный нож с тридцатью инструментами, замысловатые бритвенные приборы, какие-то уникальные саморежущие ножницы. Жемчужиной коллекции явился прибор для ночного чтения в постели- укрепляющийся на голове обруч с фонарем и регулятором силы света. “Что отдал - твое”,- кажется, за тысячелетия не было сказано ничего значительнее, мудрее…” То же можно сказать о творчестве Сергея Довлатова.

Умер Довлатов 24 августа 1990 года в Нью-Йорке от сердечной недостаточности. Похоронен на кладбище "Маунт Хеброн". “Не думаю, что Сережина жизнь могла быть прожита иначе; думаю только, что конец ее мог быть иным, менее ужасным. Столь кошмарного конца — в удушливый летний день в машине “скорой помощи” в Бруклине, с хлынувшей горлом кровью и двумя пуэрториканскими придурками в качестве санитаров - он бы сам никогда не написал: не потому, что не предвидел, но потому, что питал неприязнь к чересчур сильным эффектам”,- написал И. Бродский.

Довлатов умер, не предполагая, каких масштабов достигнет его известность. Ведь главного- признания на родине, при жизни он так и не достиг, хотя, как любой настоящий писатель, несмотря на многочисленные самоуничижительные высказывания, не мог к этому не стремиться. Живя в Америке, он написал: “Видимо, я окажусь средним писателем. Пугаться этого не стоит. Ведь только пошляки боятся середины.” Нет, он не средний писатель. Он- один из очень немногих писателей, кому “хочется позвонить”.

__________________
«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.»