Последние слова президента — горькая правда.

Он сказал:

— Я хочу попросить прощения. За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее.

Он сказал это 31 декабря 1999 года. В тот день он объявил о своей отставке. С тех пор он стал частным лицом. С тех пор мало кого интересовало, что думает, что подписывает Борис Ельцин, какие у него планы, крепкое ли рукопожатие.

Восемь с половиной лет он был президентом России и ни разу (как странно!) не душил свободу слова. Не он ее дал нам, но он ее сберег. Благодаря этому сегодня есть возможность публиковать то, что думаешь.

Злая судьба: всё, что он затевал, получалось наоборот. Он хотел сделать богатыми всех, а обогатил немногих.

Он храбро бился с ГКЧП, с генералами, с властью Политбюро и КГБ. И победил. Скажи ему тогда, в августе 1991 года, что он своими руками отдаст власть офицеру КГБ, — он бы не поверил.

Ему казалось, что генерал стратегической авиации СССР Дудаев недостаточно хорош для Чечни. Теперь ею правит Рамзан.

Он думал, что поручил экономику России молодым реформаторам, а это были молодые махинаторы.

Когда он понял, что началась Чеченская война, было уже поздно. Понял ли он, что приватизация, которую он покрывал своим авторитетом, оказалась воровской? Если и понял, все равно было уже поздно.

У него была личная, понятная и простительная для России слабость. И не она погубила его авторитет, а война и приватизация (не теоретическая, а та, которая получилась у нас на практике).

Люди, окружившие его, оказались недостойны своей исторической миссии. Они торопливо и жадно занимались личной карьерой, личным богатством; а их слова о народе, о России были только ритуальной формой. Они не щадили ни человека, который дал им всё, ни даже его престиж, необходимый им, чтобы оставаться у власти, кое-как вытягивать выборы. В субботу он, с их слов, клялся, что рубль будет стоять как скала, а в понедельник мир узнал о дефолте.

Политик — не человек. Чем крупнее политик, чем больше он значит в истории, тем меньше у него человеческих прав.

К кому угодно относится правильная великодушная формула: о мертвом либо хорошо, либо ничего. Но историческая фигура лишена этой милости. У нас, у людей, не хватает (по отношению к политикам) человеческих чувств.

Оттуда, где теперь находится Борис Ельцин, ему проще понять и простить нас, чем нам — его.

__________________