VIP Forums Muzblog Chat Games Gallery. Форум, муздневники, чат, игры, галлерея.

KODAK · 02 Apr 07, 23:33

Поэзия Комитаса
Комитас, как творческая натура, пробовал свои силы и в области поэзии, оставив чудесные стихотворные жемчужины. Хотя точные даты их создания неизвестны, тем не менее, предполагается, что стихотворения гениального композитора были написаны где-то между 1905-1914 годами. В них раскрываются думы, чувства и душа Комитаса-композитора и Комитаса-человека. Несмотря на то, что они часто записывались наскоро карандашом, и на некоторых тетрадях композитор указал "Черновик", стихотворения Комитаса по праву считаются безупречными и великолепными образцами поэзии.
Имеющиеся в некоторых рукописях музыкальные хазы позволяют предположить, что Комитас намеревался музыкально озвучить свои тексты. Эти стихи проникнуты искренним волнением и задушевностью, отличаются богатством слога, "музыкальностью" и "ритмом". Неслучайно, что на основе некоторых стихотворений Комитаса были также созданы песни.
Как и народным обработкам, поэзии Комитаса свойственны ясность и непосредственность, глубина мысли и лаконичность.
Любовь, одиночество, родная природа, мать... Тематикой и содержанием богата лирика Комитаса. Хотя до сих пор неизвестно, кем было существо, будоражащее душу и сердце Комитаса - реальна или нереальна была его любовь, тем не менее, большинство из немногих дошедших до нас стихотворений - о любви ("Во сне моем", "Во сне твоем", "Негаснущая любовь" и др.). Поэзия Комитаса также богата замечательными пейзажами, в которых часто жизнь и одиночество поэта сопоставляется с природой ("Осенний день", "Любовь и урожай"). Единственное развернутое стихотворение великого музыканта посвящено матери ("Колыбельная матери") и является наставлением матери сыну.

Осень

Деревья, кусты полнятся плодами,
В сараи несут полными руками
- Осень питает!
Кроны деревьев сотрясая,
Листву золотую в ряд собирая
- Осень засыпает!
Дождями, ветрами все задувая,
Воем и свистом нас пугая
- Осень играет!

Словно украшение

День-деньской
Держи фонарь
Зажженным,
Как мысли светоч.

Вновь и вновь
Держи фонарь
Неугасаемым
Как сердца струны.

Вперед

И вновь сегодня на твое чело спустилась ночь,
Сверкая молнией и громом устрашая,
И сердца глубь бушует, тучами окружена
Огнем и пламенем пылая.
С добрым сердцем ко мне явись
И твой корабль - несокрушим!
Живи всегда, судя все верно,
И воздержись от злых обид.
Иди вперед и вдаль стремись.
Осень жизни

Перед взором
Встали хором
Пожелтелая листва
Да опавшая кора
На земле
Косою желтой
На боку.
Тихо - молча
Глухо, скрыто
Опустевшие леса
Да камни как кремни
И далеко
Под горою
Я - один.
Сезон любви

Пришла весна!
Светлые дни легли на сердце
Тучи складками идут
Жизнь кипит!
В летних долах луна засветилась
На груди моей усталой.
Осень - житница!
Плоды и ягоды с деревьев виснут
В амбары сердца моего спадая.
И та зима!
По горам снежинками скакала,
- Грудь мою легонько волновала.

Миф

Душа порхает
Как мотылек
И вверх, и вниз
По морю надежды
Душа - как груз
Без матери
И без любви
Вздыхает на ветру.
Мольба

Постой, Господь, Бог мой!
Открой Господь, Любовь мне.
Дьявол отбил мне крылья.
О дай Боже, огня, о Боже!
Чтоб как трава уж боле
Не трепетал я!
Прохладное море любви

Лазурью небо закипело,
И запылала красная страна
Огонь и юг к нам надвигаясь
Несли и жар, и грусть душе.
Душа моя как ветерок
Пришла к тебе с любовью в сердце
И с розой на груди сказала:
"Услышь! Вот я, любить тебя пришел!"
С благоуханьем этой розы
Сердца приблизились друг к другу.
Подобно Солнцу и Луне
В мгновенье слились в поцелуе.
"Душа моя!", произнеся,
Раскрыла кудри предо мною,
Расположив волна к волне,
Душа угасла и смолкла.

Мечта
Есть голосок у меня звонкий
Что в сердце твоем раздается
О крылья мои, дайте силы
Взлететь, улететь...

О, седина, любовь - весна

Мы с тобой - любовь одна
Одно лишь сердце мы с тобою.
Пылая кронами граната,
Дурманя песнями любви.
Смотри отец, любовь бела,
Что стыла зимы напролет,
Теперь цветет в твоем саду.
Смотри: любовь твоя весною
Открывши язвы мне, да раны
Теперь живет в душе моей.

Любовь-ветерок

Дуй, ветерок
Ты легонько
Жизнь - любовью,
Счастьем - сердце
Овевая,
Обнимая
Моря волны,
Неба складки
Озаряясь
Красным цветом
Пусть пылает светом алым
И кружится, чтоб надежда
На пригорке
Зацвела.
Негаснущая любовь

Тебя не любить -
В Геенну сойти
И душу спалить.
Тебя любить -
В Эдем попасть
И в розах спать.

Булыжник и путь

По булыжникам шагал я
На булыжниках истаял.
И в сердце камня злато-серебро,
И в круг него деревья да цветы.
Живет булыжник, не ведая печали
А по нему проходит глупой жизни путь.

Во сне твоем

Тебе привиделось, что ты и я
Лицом к лицу познали вдруг
Друг друга мы в реке любви.
Твоя любовь, ставши горой,
Буйным цветом разрослась
Небо ж над твоею головой
Стало Куполом священным над тобой.
Свет горы той, неба покрывало,
Одинокого меня свели с ума.
Цветок в руке - зеленый, свежий
С волшебных дол ты сорвала.
Цветок к цветку тебе искал
Под небом синим на рассвете
У реки, в траве зеленой,
Чтоб пояс пестрый завязать.
Одинокий

Когда в лесу луны сиянья
Да ветерки любви,
Прошелестели по деревьям и горам,
И каждая душа нашла по розе
Сердечку в украшенье.
Вернулся одиноким я домой
И сон успокоительный нашел я,
Что очи мне связал дурманом сладким
Да покрывало расстелил.
Во сне моем

И этой ночью в сне моем
С тобою мы затанцевали
И на столе святом нам свечи
Расставили посланницы любви.
Злато-серебро по краю неба
Как фату мы себе взяли,
Тебе и мне кафтан любви
Зелено-красный заказали.

Осенний день

Черные тучи опустились
Да над горою сложились
Утро пришло
Воздух остыл.
Небо взвыло, шторм подняло -
Земля-старушка загрустила.
Тучка лопнула вдали,
Небо задрожало.
Свежо - солнце засияло
Задрожало, засверкало,
Да объяло неба кромку,
Загорелись склоны гор -
Гор многострадальных.

Прошел дождик, промолол -
Тихо-тихо.
Листву сухую разбросал.
Землю усыпил,
Птичек отпустил.
Буйна речка убежала -
Тихо-тихо.
Нависал в долах туман.
Подымался ветер
Раскидал он все вокруг.
Черны тучи заигрались,
Грустно-грустно.
Над горою растерялись.
Растаял день осенний
Судьбы моей несчастной.

Колос любви

Кто же видел
Размером с море
Ветра дуновенье?
Иль на полях
Волненье ржи
Как золотой волны?
Крошка

Зри - в корень,
Ищи - новое,
Брось - старое,
Открой - истинное.

KODAK · 02 Apr 07, 23:34

Письма Комитаса
Эпистолярное наследие Комитаса служит необходимым и существенным дополнением не только к фактологическим данным его жизни. В письмах Комитаса раскрываются новые, интересные грани его образа, проявляются основные черты его характера, наконец, именно в письмах сквозь призму взаимоотношений выкристаллизовывается целостный облик личности Комитаса как человека.
Естественно, будучи очень ярким деятелем культуры, педагогом и ученым, Комитас имел очень широкий круг общения как у себя на родине, так и за рубежом. До нас дошло множество писем Комитаса, адресованных ученикам, коллегам, друзьям, покровителям и др., написанных в самые разные периоды жизни музыканта и частично отражающих происходящие события жизни и творчества Вардапета.
Маргарит Бабаян - ученица и впоследствии преданный друг Комитаса - долгие годы состояла с ним в переписке. С ней Комитас делился своими творческими планами, удачами и сомнениями, размышлениями и результатами исследований.

Вот фрагмент письма Комитаса Маргарит Бабаян, написанного в Берлине в 1907 году.
"...Обработка армянских напевов в их же духе настолько проста, столь же и сложна. К тому же мы, армяне, пока еще должны создать наш собственный стиль, лишь потом - двигаться вперед. Я до сих пор лишь следовал другим, и теперь только начинаю (согласно моему вкусу и пониманию, и запасу знаний) творить в духе армянских напевов. Бывает так, что я погружаюсь целиком в армянскую музыку - и лишь только тогда я творю, создаю нечто соответствующее нашему духу. Но бывает и так, что, помимо своей воли, попадаю под такое влияние, которое либо не армянское, либо проходит где-то рядом с ним. Но так или иначе я должен достичь своей цели, даже если на это уйдет вся моя жизнь. Поэтому мне очень дороги даже самые маленькие и придирчивые замечания моих друзей. Я не совершенен как и все люди, но стремлюсь к совершенству даже тогда, когда отвергаю чье-нибудь мнение, быть может отвергаю преждевременно, но это дает мне повод к размышлению: почему тот или иной фрагмент не понравился тому или иному человеку и стараюсь разрешить этот вопрос. Больше нет места. Много горячих приветов тебе, Шушик, Лусик и ее родителям, бабушке и внуку, Арменуи и врачу. Будьте здоровы! Очень хотел бы знать конкретно какие фрагменты, по мнению Лусик, неудачны, слабы или чужды по звучанию. Первого октября я уеду отсюда..."
Итак, это письмо отражает процесс творческого поиска Комитаса - композитора.

Одним из ценных писем является письмо Комитаса выдающемуся армянскому поэту и писателю, своему сверстнику и большому другу Ованнесу Туманяну по поводу совместной работы над либретто оперы "Ануш" (1908г, Эчмиадзин).
"Дорогой Ованнес!
Ты не приехал в Эчмиадзин - испугался комаров: что из себя представляет этот малюсенький комарик, чтоб человек его испугался? Я бы тебе дал такое место, где не то что комарик, а брат комара бы со своим семейством бы не залетел.
Нечего сказать. Хочешь в Дилижан - хорошо, насчет фортепиано - не думай, целью моего или твоего прихода будут исключительно слова: дополнить стихотворение ролями и песнями, словом - составить либретто. А остальное - музыку, я составлю в Эчмиадзине, где в моем кабинете есть все необходимые условия... Я решил провести лето в Эчмиадзине, но дней на десять приеду в Дилижан, пока завершим "Ануш"! Передай мои приветы княгине Туманян.
Тебе, жене и детишкам - целый поезд горячих приветствий.
Целую, твой Комитас."
Письмо 1910 года, адресованное известному в свое время церковному деятелю и покровителю Комитаса Матевосу Измирляну, проливает свет на духовную деятельность музыканта - точнее на исследовательскую работу Вардапета в этой области
"Согласно устному указу Вашего Высокопреосвященства предоставляю следующее к Вашей милости: а) Последние 20-30 лет представляют постоянный упадок нашей духовной музыки - в целом в армянских церквах. Пропадают и исчезают настоящие образцы армянского церковного песнетворчества - шараканы, и замещаются литургическими песнопениями.
Литургические же песнопения - почти полностью чужеродные и безвкусные мелодии...
...Национальный вкус отчужден, скажу больше, стал предметом насмешек со стороны безграмотных монахов, которые не знают своего и не хотят искать и учить, и, игнорируя все, привносят будто бы красивую, оригинальную, но пагубную музыку. Вот почему и не удивительна эта пустота и заброшенность, царствующая в духовной музыке...
...Сами народные напевы - задушевная, ясная и возвышенная музыка шараканов, которые являются отражением души наших предков, вечно страждующей, сейчас осуждены на пренебрежение, и осуждение, скажу больше, ведут наши сердце и душу к пагубным и чуждым дорогам.
Если мы задуем и погасим последнюю искорку, станем очевидцами похорон собственной души, а значит и погашения печи нашей жизни.
Упадку шараканного пения очень способствовали бессмесленные долгие затяжки, которые вместо того, чтобы вдохновлять - душат все чистое и ясное: народ устал от протяжности, которая является исключительно нововведением последних лет.
Мед сладок, но его много нельзя есть. Каждый человек, каким бы он ни был энергичным, добрым христианином, не может сразу переварить такую пеструю еду. Если музыка, цель которой воспитать и очистить духовные чувства своим легким дуновением сердце и душу верующего, будет распределяться нецелесообразно, несомненно, она даже может погубить струны души, отделит сердце и душу - нераздельных братьев в музыкальном восприятии. Пока не поздно, нужно попытаться вылечить язву, во что бы то ни стало, или окончательная потеря неизбежна."
Сохранились также письма, позволяющие проникнуть в мир исследования Комитасом "хазов" (древней армянской нотописи). Одним из таких является письмо Комитаса главному редактору журнала "Тачар" ("Храм") Гарегину Хачатряну (1910 г, Эчмиадзин).
"Многоуважаемый редактор!
...Действительно, я нашел ключ к армянским хазам и даже читаю простые письмена, но еще не дошел до конца, ибо чтобы проникнуть в загадочный мир смысла хазов, даже исследуя десятки рукописей, иногда ползут месяцы, а хазов, имеющихся у меня под рукой, причем самых известных, пока лищь 198 - оставим в стороне безымяные хазы, которых великое множество.
На такие узко-специальные темы невозможно писать на страницах периодической печати по следующим причинам: во-первых, страницы периодической печати малы, во-вторых, бессмыслено занимать народ узко-специальными многолетними исследованиями, в-третьих же, это требует больших затрат, и, наконец, я еще не завершил исследования...
...Пусть армянская общественность меня простит и потерпит, пока по мере возможности завершу мои тяжелейшие исследования, длящиеся вот уже более 16-и лет. Надеюсь, что в ближайшем будущем это станет достоянием общественности в отдельных томах..."
Сохранилось также письмо-отклик Вардапета на успехи в общественной деятельности Спиридона Меликяна - единомышленника и друга (1913г., Константинополь).
"Дорогой мой Спиридон.
Очень рад, что ты, наконец, женился и даже успел подготовить наследника для своего трона...
...Прочел в прессе о музыкальном обществе, основаном тобой, и сразу догодался, что ты сдвинул музыкальное болото своего города с места и еще более обрадовался тому, что ради обеспечения будущего, отказался от руководства им, чтобы лягушки не квакали... Молодец! Целую, Тстебан!
Твой Комитас".
Еще одну страницу в исследовательской работе Вардапета открывает его письмо Аршаку Чопаняну(1904г., Берлин).
"Дорогой друг!
Сегодня вместе с письмом присылаю первую тетрадь исследования "Армянская крестьянская музыка". Потихоньку начинайте переводить, а я подготовлю другие - тетрадь за тетрадью. Пришлите переводы на французский следующих песен, которые должен напечатать в многоголосии и в одноголосии с фортепианным сопровождением. Здесь я дал переводить и на немецкий тоже - одному поэту. Мой учитель рекомендует представить наши мелодии на армянском, немецком и французском языках, чтобы облегчить иностранцам восприятие.
...Специально назвал исследование "Армянская крестьянская музыка" потому что горожане не создали ни одной народной песни, а слово “народный” очень обидно и вбирает в себя всех, тогда как эти песни созданы исключительно крестьянами...
...Желаю удачи,
Комитас Вардапет"

Наконец, приведем отрывок из письма Вардапета Никогайосу Тиграняну - композитору и этнографу. Здесь он не только делится с коллегой своими профессиональными изысканиями, но и живо интересуется его успехами.
"...Дорогой Никогайос Тигранян!
Сиракан, возвращаясь из Тифлиса мне напомнил о моем обещании прислать тебе мои работы. Не думай, что я забыл, я просто ждал перепечатывания, поэтому так опоздал. Вчера получил одну, а другую - нет. Не мог стерпеть и выдернул из сборника и теперь посылаю тебе эти две работы:
а) Interpunctionssystem der Armenier
б) Armeniens volkstumliche Reigentanze.
Вторая работа - фрагмент из большого труда, который в будущем году выйдет в свет. Печать мне не понравилась - пустили несколько мелких ошибок, которые ты и сам заметишь. В конце концов нельзя ожидать большего от немца, который не знает армянского языка и не имеет никаго понятия о наших танцах...
...Выбранные мною образцы частью исключительно народные, частью - ашугские обработки... В общем, не буду распространяться, ты и сам прекрасно знаешь это...
...Уроки в семинарии очень мешают моим занятиям. Этим летом я намерен окончательно обойти деревни, проверить в последний раз мелодии народных песен и отдать их в печать по частям.
Чем ты занят? Записал ли новые персидские мелодии, что-нибудь новое опубликовал? Непременно много чего готовишь, я тебя знаю, ты не из тех кто может оставаться без дела. Знакомым и интересующимся передай мои приветы. А тебе - здоровья и неиссякаемой энергии.
Твой Комитас Вардапет".
Конечно, это лишь малая часть всего богатого эпистолярного наследия Комитаса Вардапета. Здесь приведены только фрагменты из писем, представляющих исторический и фактологический интерес. Между тем, сушествует множество писем, которые заслуживают внимания и в аспекте чисто человеческих взаимоотношений. Но их перевод мог бы не оказаться настолько адекватным оригиналу, чтобы представить необходимый художественный интерес.

KODAK · 02 Apr 07, 23:35

Комитас и армянский геноцид

Апрель 1915 года - начало чудовищного Геноцида армян. Турецкие власти воплощают в жизнь свой давно уже задуманный и подготовленный план уничтожения армянской нации, и начинают свои кровавые действия с интеллигенции. Составляются 2 списка ссылаемых ученых: первый в Айаш, а второй - в Чангр. Тех, кто попал в первый список, уничтожили сразу. Комитас, вместе со многими своими друзьями и коллегами, оказался во втором списке. Семь недель длился страшный путь к месту ссылки. Конечно, с первого же дня ссыльные из этого несчастного каравана осознавали свой трагический конец.
Выдающиеся западно-армянские поэты Сиаманто и Даниел Варужан, еще в Константинопольской тюрьме подружившиеся с Комитасом, старались окружить его вниманием и облегчить его долю. Но месяцами тянувшийся этот путь на голгофу был чреват ужасными физическими и моральными потрясениями, от которых мог сойти с ума любой, не говоря уже о музыканте, который не знал иного мира, кроме музыки и песни.
Первый удар был нанесен тогда, когда он своей песней давал друзьям понять, что с ними сделают эти палачи. Вдруг жуткий, оглушительный удар прервал его пение: полицейский-зверь, неожиданно возникнув у него за спиной, сильным ударом оглушил Вардапета. От неожиданности и силы удара Комитас побледнел и не мог двигаться...
В другой раз, проходя между трупами, скелетами и стонами умирающих, Комитас увидел душераздирающую сцену: с невероятным, неописуемым удовольствием полицейский саблей вспарывает чрево мучащейся в родах молодой женщины. И первый крик новорожденного задыхается под ударом турка. Адские мучения матери и сына и их ужасная смерть потрясают Комитаса до глубины души: он вновь бледнеет и теряет дар речи...
По дороге в Чангр, на перевале Тавли, куда добрался наконец караван ссыльных после изнурительной ходьбы по пустыне, голодный и мучимый жаждой, произошел еще один ужасающий случай. Те, у которых еще хватало сил, пошли на поиски питьевой воды. Комитас, будучи человеком аккуратным и чистоплотным, обрадовался принесенной воде и захлопал в ладоши по привычке. Чашек не было, поэтому приходилось пить прямо из ведра. Зная щепетильность Комитаса, Сиаманто и Варужан в первую очередь поднесли ведро Вардапету... Но стоило ему приблизиться к ведру, как жестокий полицейский набросился на него, ударом выбил ведро из рук и швырнул прочь... Комитас в ужасе закрыл лицо рукой и застыл в онемении, пока вода капля за каплей стекала вниз по полам его одежды...
Наконец, опустив руку и открыв лицо, Комитас с угасшим взглядом зашел к себе в шатер. В этот момент врачи Торгомян, Рубен Севак и Келекян кинулись выяснять, что случилось с Комитасом - его мертвецкая бледность обеспокоила всех...
Через час Комитас вышел и присоединился к друзьям, которые вновь принесли воды и поднесли чашу с водой ему. Но он отказался и покачал головой с печальной улыбкой. Он начал говорить сам с собой, шепча какие-то непонятные слова. Ночь провел очень беспокойно...
На следующее утро, караван двинулся к Чангру - страшной исторической голгофе армянской интеллигенции. Караван проходил через ущелье, под жгучим солнцем, голодный, истерзанный и мучимый жаждой. Комитас шел поникнув головой и что-то бормотал себе под нос. В этот момент на склоне холма он заметил грязного, дряхлого осла... Вардапет подобрал полы рясы, правой рукой поздоровался с ослом, с величайшим уважением поклонился ему и громко закричал: “Не спешите, друзья, позвольте "чантарме" (полицейскому) пройти!”
Многие приняли эти слова за шутку - Комитас обладал тонким чувством юмора. Но врачи Торгомян и Севак, будучи очень близкими людьми Вардапету и знавшими его душевный мир, усмотрели в этом признаки помешательства...
Душевное состояние Комитаса усугубилось по достижении страшной цели "путешествия" - в Чангре, когда изнуренные издевательствами турецких военных деятели армянской культуры осознали, что смерть уже дышит им в лицо. Предчувствуя свой конец, они просят Комитаса спеть для них в последний раз. Комитас не отказывается и исполняет одно из самых известных произведений - "Господи, помилуй"... Под скорбный плач и безнадежные стоны умирающих друзей, завершив песню Комитас вдруг задрожал всем телом и взорвался диким, безудержным хохотом, что повергло в ужас всех присутствующих. Понимая состояние Вардапета, его окружили и попытались успокоить, но тщетно - история продолжилась...
В этот судьбоносный момент из Константинополя пришел приказ: вернуть Комитаса в Константинополь, и покорного Комитаса через Конию, в сопровождении двух чудом спасшихся его друзей - врача Торгомяна и издателя Бюзанда Кечяна привезли в Константинополь после трехмесячных мучений. Вот слова самого Комитаса по поводу увиденного и испытанного:
"Стадо без пастуха, потерянное и сбившееся... невидимые но бурные волны сотрясают плачевную историю жизни моего народа. В сети бездушных охотников попали наивные рыбки. Атмосфера пышет ядом - спасения нет. Разруха, ужас и насилие, с одной стороны, а с другой - безразличие и грязные сердца. Тщеславие и сноровка с одной стороны, с другой - немощность и незнание. Каждый чувствует свою должность как облачение для сокрытия наготы своего ума от глаз наивных. Наше тело сгнило, душа осквернена, жизнь покрыта трупами...
Где наш мудрый Хоренаци, пусть восстанет из пропитанной кровью земли и оплакивает души и сердца, умы и дела наших потомков. Наши предки исполняли свою миссию с самопожертвованием, а мы - с нищетой и убожеством. Сердце мое разрушено..."
По возвращении из Чангра, чудом спасшихся Комитаса и Бюзанда Кечяна навещала ученица Вардапета Агавни Месропян.
"После полудня, - вспоминает она, мы пошли навестить Кечянов к ним домой, на улице Фериде. Прямо у входа перед нами открылась душераздирающая сцена: Комитас в очень неухоженном виде, с неразлучным веером в руке, стоял, окруженный членами семей сосланных в Чангр ученых, которые пришли за новостями о жизни своих близких...
Присоединившись к их рыданиям, Комитас взволновано утешал их и говорил, что все они живы и здоровы.
"Так же как и мы, они тоже скоро вернутся, - говорил он отрывочно. - Не задерживайте ответы на их письма и телеграммы, будьте сердечными женами и матерями"...
Комитас с именами зверски уничтоженных друзей на устах проклял кровожадное турецкое правительство и добавил: "Ах, мой Кечян-эфенди, как же мне не лгать, не обманывать наших овдовевших сестер". И кинувшись на постель Кечяна, задыхаясь в слезах, добавил: "Никто не знает раны нашей национальной трагедии... эти волнения сведут нас с ума!"
Волею судьбы так и произошло. Комитас явился и очевидцем и невероятным чудом выжившей жертвой армянского Геноцида 1915 года. Этой трагедией пропитано все его последующее творчество, и эта же трагедия предопределила дальнейшие 20 лет чудовищных душевных мук постепенно угасающего гения армянской музыки.

KODAK · 02 Apr 07, 23:36

Болезнь Комитаса

Мифы и реальность
Со дня трагической смерти Великого Комитаса прошло уже почти 70 лет, но до сих пор его болезнь и истинные причины его смерти остаются загадкой для всех.
По сей день болезнь Вардапета является пищей для многочисленных научных и исторических исследований, дискуссий и т.п. Странно, что будучи по жизни человеком простым, ясным и близким к людям, он оставил после себя столько загадок и нераскрытых тайн.
На сегодняшний день в мировой комитасиане бытует несколько версий по поводу кончины музыканта. Мы представляем наиболее известные. Какая из них реальность и какая - просто миф - решать читателю.
Версия 1
В ноябре 1991 года в Парижском медицинском университете при Академии наук Франции Луиз Фов-Ованисян - ведущий специалист двух психиатрических лечебниц в Париже, доктор медицины - защитила диссертацию на тему об истинной болезни и смерти Комитаса Вардапета.
В своем исследовании Луиз Фов-Ованисян доказывает, что Комитас не был сумасшедшим и не болел шизофренией, основываясь на следующих фактах.
Когда Комитас в числе восьми крупных деятелей науки и искусства был возвращен из ссылки с юга Турции (область Чангр), он, хоть и был морально подавлен, но не имел никаких патологических симптомов. Напротив, очень показательно свидетельство редактора газеты «Бюзанд» Бюзанда Кочяна, бывшего в ссылке вместе с ним. Он рассказывал, что в самые тяжелые минуты надежду на спасение и волю к жизни они черпали в Вардапете. Вардапет поражал своим физическим и душевным здоровьем, по ночам он спал как дитя.
Однако после возвращения у Комитаса начало развиваться депрессивное состояние. Весной 1916 года наступило улучшение. По приглашению одного из близких друзей, Аренца, Комитас провел у него некоторое время на острове в гостях. И состояние композитора настолько улучшилось, что он создал «Армянские танцы» и «Танцы Муша» для фортепиано. Но к осени снова началась депрессия и его поместили в турецкий военный госпиталь в Константинополе, а в 1919 году перевезли в Парижскую лечебницу для душевнобольных Вил Эврар. В августе 1922 года он был переведен в Вил Жуиф, где условия были значительно скромнее и плата за содержание - более умеренной. Именно здесь Комитас и скончался в октябре 1935 года.
19 лет Комитас провел в психиатрических лечебницах как душевнобольной. Его лечащим врачом был француз - доктор Морис Дюкосте.
Луиз Фов-Ованисян считает, что Комитас не был душевнобольным, и диагноз «шизофрения» в его случае ничем не оправдан. Оба раза - в Париже и в Константинополе его запрятали в лечебницу обманом. После ужасов резни он оказался пациентом турецкого военного врача - уже один этот факт должен был усугубить его состояние: неужели с турками он должен был говорить о геноциде?
Когда же так называемый Комитет помощи Комитасу Вардапету обманул его, сообщив, что Международная музыкальная ассоциация приглашает его выступить на конгрессе в Париже, и желает видеть Комитаса своим действительным членом, музыкант на пароходе отправился во Францию. И совершенно незнакомый, случайный человек - путешествующий на том же пароходе студент, по поручению руководства Комитета обманом препроводил Комитаса в сумасшедший дом. Именно ни о чем не говорящая фамилия этого юноши - Геворк Камламаян - стоит в графе поручителя великого музыканта, а не кого-либо из комитета или духовных лиц...
В парижскую лечебницу Комитаса поместили для исследования состояния повышенной нервной возбудимости. Вардапет никогда не был невменяем: он ничего не просил и не требовал, хотя оказался в большом финансовом затруднении и мог подпасть под влияние тех, кто хотел ему «помочь». В истории болезни Комитаса есть неточная запись. Там говорится, что Комитас прежде неоднократно лечился в стационаре в Турции и в России, и что впервые попал в психиатрическую лечебницу еще в 1898 году. Это не может соответствовать действительности, ибо документально известно, что в этот период Комитас учился в Германии - сохранились его письма оттуда.
Ко времени настоящего первого помещения пациента в лечебницу ему было уже 48 лет, а шизофрения практически никогда не развивается в таком позднем возрасте. Очевидно, что кем-то подтасовывались факты для оправдания этого ложного диагноза...
Одним из основных тревожащих явлений в поведении Комитаса обычно называют молчание. Доктор Морис Дюкосте писал, что молчание Вардапета - не симптом болезни. По его наблюдениям, Комитас не столько молчал, сколько не желал говорить. Он сам решал: хочет общаться с пришедшим или нет.
Второй довод: Комитас с трудом изъяснялся по-французски, а в психиатрии полноценная коммуникация между врачом и пациентом обязательна. Вот чем может быть оправдано нежелание Комитаса общаться с персоналом и пациентами.
Кроме того известно, что «Комитет помощи» подписал распоряжение о том, чтобы никто не посещал Комитаса без его (Комитета) разрешения. Этот факт навел мадам Фов-Ованисян на размышления: по какому праву и чего опасались представители Комитета, если они были убеждены, что Комитас душевнобольной?
Комитас до конца жизни ни на один день не расставался с рясой священнослужителя. Годами находясь в изоляции, он не читал газет и не признавал часов и календарей, безошибочно угадывал начало поста и соблюдал его.
Луиз Фов-Ованисян опровергает также слухи о венерическом заболевании Комитаса, которое якобы на поздней стадии привело к умалишению. В истории болезни Комитаса нет ни одной записи, позволяющей предположить у него сифилис. Кроме того, анализ крови, который практикуется с 1906 года, отрицает подобный диагноз.
Старательно изучив эти, а также многие другие факты, мадам Луиз Фов-Ованисян выводит диагноз Комитаса - посттравматическое расстройство (Post-Traumatique-Stress-Disordery), которое можно было вылечить возвращением его к нормальной среде, привычному ритму жизни, к творчеству, к искусству, к людям.
Причиной же смерти Комитаса в 1935 году, по предположению исследовательницы, явился остеит. Пациентам в клинике выдавались грубые башмаки. Вардапет, натерев ногу, подхватил инфекцию, вскоре захватившую и кость. А антибиотики появились лишь в 1948-50 гг.; таким образом, у Комитаса не было шанса на спасение.
Версия 2
В 1999 году была опубликована книга Хачика Сафаряна "Комитас - чудотворец". В главе "Тайна болезни" автор, освещая различные имеющиеся версии болезни Вардапета, приводит конкретные факты из его жизни и высказывания современников, непосредственно общавшихся с ним в период болезни.
В частности, приводится свидетельство одного из его учеников Вардана Агкюля:
"По возвращении его здоровье было во многом утеряно: в частности, нервы расшатаны. Вардапет стал заниматься только Евангелием и делать различные толкования. В то же время он объявил что-то вроде голодовки - только пил чай. Вардапет также видел сны и стал придавать значения им. А однажды, когда мы все вместе собрались у него дома, он снова начал толковать Евангелие, у нас завязалась дискуссия... и вдруг он, рассердившись, закричал: "Я - Иисус, а вы - мои ученики, из которых Фомой я называю тебя, Вардан!" Уже эти слова предвещали печальный исход..."
Есть также свидетельства проявления своего рода мании преследования у Комитаса.
"...Когда больной Бюзанд Кечян отправил своего сына Ашота за Вардапетом, они возвратились лишь спустя несколько часов. Сын пожаловался на то, что Комитас проявляет необоснованный страх, ему кажется, что турецкие хафье и полицейские его преследуют. Вот почему он заставил Ашота идти окольными путями и пройти 10-минутное расстояние за несколько часов..."
О том же свидетельствуют слова Левона Месропа - одного из константинопольских друзей Комитаса.
"...Вардапет только вернулся с дороги смерти. Ко мне пришел доктор Торгомян и рассказал о болезненном состоянии Комитаса. Он предложил пригласить Комитаса погостить у нас, чтобы тот развеялся после стресса. С любовью приняли предложение, и Вардапет целый месяц гостил у нас, окруженный заботой и вниманием.
К несчастью, постепенно стали проявляться признаки расстройства. Однажды он с нашими малютками поднялся на холм, а потом стал быстро сбегать. Естественно, дети за ним не поспевали, и Комитас их донес домой таща по земле. Мы ужаснулись, но не подали виду и продолжали ухаживать за ним. Через два дня после этого случая он исчез из комнаты. После бесплодных поисков у соседей, наша служанка со свечой вошла в темную комнату. Вардапет, который, оказывается, лежал на койке, спешно встал и задул свечу, напугав горничную. В другой раз он спрятался под столом. Когда моя мама зашла в комнату, он выпрыгнул оттуда с криком..."
Наконец, вот сведения Аствацатура Аренца о последних днях Комитаса до помещения в больницу "Hospital de la Pays" в Шишли. "В октябре его состояние ухудшилось: с каждой неделей его жизнерадостность угасала; он не переносил солнечного света, он, который всегда, будучи на острове, с удовольствием встречал рассвет. В эту последнюю пятницу, в обеденный час мы ждали, когда он спустится к столу. Вдруг он сбежал вниз раскатистыми шагами и устремился на улицу, к пристани. Естественно, и я последовал за ним. Когда мы дошли до церкви, он зашел, попросил запереть вход и, упав на колени, стал слезно и жарко молиться.
Я же, поручив его заботам священника, вернулся домой, чтобы успокоить родных, затем снова спустился к церкви. Мне сказали, что Вардапет со святым отцом пошли к набережной. Намного позже, в ночной мгле появились Вардапет и отец Тер-Вардан... Увидев меня, священник сказал, что Вардапет желает вернуться домой... Я отвел его домой, откуда наутро, после бессонной ночи, проводил его в Беру, в его дом, где врачи Торгомян и Гонос после немедленного консилиума отвезли его в Шишли - в Hospital de la Pays..."
В этой больнице Вардапета посещал сын одного из убитых друзей музыканта - Смбата.
"Когда я вошел к нему в комнату, Комитас устремил на меня безразличный взгляд и будто сразу забыл о моем присутствии, хотя много раз бывал у нас дома и меня знал хорошо. Тогда я подошел еще ближе и дружелюбно спросил: "Святой отец, неужели Вы меня не узнали? Я сын Смбата, Вагинак". Он, услышав имя отца, подтянулся, устремив взгляд на меня. Сначала я в его уставших глазах почувствовал страх: "Сын Смбата? Да, узнал." А потом в воздухе пальцами что-то начертил, повращал глазами, рассердился и закричал: "Я не позволю, чтобы убили Смбата, не позволю, убийцы!" И снова его взгляд устремился в окно. Он не отвечал на мои вопросы и не откликался на напоминания, сделал несколько странных движений и, не глядя в мою сторону, закричал: "Я Вас не знаю, уходите отсюда, я должен писать свои песни!.."
Отец Агавни Месропян - одной из лучших учениц Вардапета - говорил: "В присутствии психиатра в течение 15 минут несчастный Комитас на все мои вопросы отвечал по-турецки: "Никогда Вас не знал и не желаю с вами говорить."
Не сумев поправить здоровье Комитаса, врачи решили переправить его в Париж, в больницу Вил-Эврар, посадив его на румынский корабль "Тачио".
В Париже ждал его большой друг Аршак Чопанян, который на этот раз вместо того, чтобы повезти музыканта в концертные залы, проводил в лечебницу. Тот факт, что Комитас более не был способен самостоятельно путешествовать, что он спокойно соглашался провести 2 года в Шишли, а потом в Вил-Эврар, в конце концов, безразличие к собственной судьбе - все это уже может свидетельствовать о психическом расстройстве.
В 1921 году художник Панос Терлемезян посетил Комитаса в Вил-Эвраре:
"...Вошел в комнату с медсестрой... Он лежал, вскочил, я пал ему на шею и стал целовать. Он схватил мое лицо и стал в шутку меня шлепать, приговаривая: "Дай я тебя побью, побью..." Я сказал: "Комитас! Я знаю, что ты очень обижен на людей - я тоже обижен, но нельзя обидеться навсегда, мы все с нетерпением ждем тебя." Но он все философствовал и придирался к словам. Постепенно становился серьезнее. О художестве сказал: "Не нужно: нужно только света и природы". Я предложил поехать на Севан.
- Что мне там делать? - спросил Вардапет.
Насчет Эчмиадзина тоже не отреагировал.
- Пойдем, погуляем, - предложил я.
- Здесь очень хорошо, - ответил он.
Разговаривая о жизни и смерти, он сказал, что смерти не существует и, быстро закрыв дверь комнаты, сказал: "Если это не могила, то что же?...""
Второй раз посетив Комитаса в 1928 году, Терлемезян застал его совсем седым и не удостоился ни одного слова от него...
Первым симптомом начинающейся болезни, по версии Хачика Сафаряна, является случай, произошедший еще во время ссылки в Чангр. Тогда сосланные представители армянской интеллигенции, предчувствуя свой чудовищный конец, попросили Комитаса спеть "Господи, помилуй" - самое известное произведение. Завершив песню под всеобщие рыдания и вздохи Комитас, увидев состояние своих друзей и коллег - самых ярких и талантливых деятелей армянской культуры, вдруг залился истерическим хохотом, повергнув в ужас друзей. Они, понимая состояние Комитаса, попытались его успокоить, но тщетно, эта история продолжалась... Очевидно, потемнение в сознании Вардапета наступило именно в этот момент и на всю жизнь.
С версией Луиз Фов-Ованнисян эта версия болезни Комитаса имеет лишь одну общую точку соприкосновения: Комитас Вардапет скончался от гнойного воспаления кости ноги - остеита, явившегося следствием антисанитарии.

KODAK · 02 Apr 07, 23:38

Писатели о Комитасе

Во всей армянской истории нет другого такого деятеля культуры, к образу которого обращались бы почти все поэты XX века.
О Комитасе писали на протяжении всего столетия поэты всех стилей и направлений: от маленьких двустиший до грандиозных поэм - сказаний, легенд о его жизни и музыке.
Первым значительным произведением о Комитасе в армянской литературе XX века явилась поэма-ода Комитасу Егише Чаренца.
В 1936 году прах Вардапета был перевезен в Ереван и захоронен в пантеоне. Под свежими впечатлениями этих дней Чаренц и завершил это чувственное, яркое и впечатляющее литературное полотно. Самые кульминационные строфы посвящены именно посмертному возвращению Вардапета:

Могла ли твоя святая истерзанная душа мечтать о том,
Что вернешься ты однажды на Родину свою великую.
Что вокруг тебя будет благоухать наша любовь и нежность.
И Чаренц поцелует твои погасшие губы...

Примерно в то же время другая величина армянской поэзии - Паруйр Севак, будучи еще студентом, совершает свои первые попытки обращения к легендарной личности Комитаса. В 1949 году Севак написал стихотворение "Еще два десятка лет", посвященное 80-летию Вардапета. В 1956г. рождается строфа, которая впоследствии становится эпиграфом к знаменитой "Несмолкаемой колокольне". В 1959г., спустя ровно 10 лет после первой попытки, Паруйр Севак создал этот шедевр, до сих пор считающийся самым ярким сказанием о Комитасе.
Существует перевод "Несмолкаемой колокольни", сделанный в 1982 году Гарольдом Регистаном.
По собственному признанию переводчика, архитектура поэмы очень сложна. Она разделена на 6 больших частей - "трезвонов", которые в свою очередь делятся на главы - "звоны" со своеобразной рифмовкой и выделением отдельных строк. В ткань произведения вплетены подлинные строки стихов, песен и духовных гимнов самого Комитаса, что делает это произведение особенно ценным.
Несомненно, самым ярким фрагментом является начало - "Благовестный звон":
В тысяча восемьсот шестьдесят девятом году
Какие плоды наливались в армянских садах,
Какой урожай созревал на армянских полях? -
Сказать нелегко...
Я ответа уже не найду...
...А в том же году, от лорийских ущелий вдали,
В глубинах затерянных анатолийской земли
Еще один мальчик явился на свет.
В честь него
Надел архалук, сняв передник, сапожник Гево.
И - каждый с бутылкою водки - соседи пришли,
Чтоб в доме отца вместе с ним разделить торжество.
А вот отрывок из "Звона Помазания":
Где песни звон,
Там был и он...
...Печальна жизнь, как стон,
Иль весела -
Одной судьбой с народом песнь жила...
...И вот теперь, когда не отложил
Он без ответа ни один вопрос,
Он, Согомон, ученье завершил
И Комитасом стал.
Комитасом,
Чье имя он отныне принимал,
В нем чувство преклоненья вызывал -
Ведь это им в далекие года,
Пусть с краю, но проложена была
Мелодии армянской борозда,
Чтоб урожаем будущим цвела.
Он был поэтом,
Песен был творцом,
И музыкантом был он,
И певцом...
... Но никто -
Ни в дар не получал,
Ни похищал
С тех пор Католикоса имя то.
И вот теперь
Такой момент настал -
Пришел второй армянской Комитас,
Кто патриарха имени придаст
И новое звучание, и свет,
Хранить святую память дав обет.

Годы учебы Комитаса в Берлине поэтически изображены в "трезвоне зари". Приводимфрагмент из "Звона чужбины":
И ясно становится учителям -
Питомец уже перерос их сейчас.
И вот уезжает в Берлин Комитас.
И в городе хмуром проходит не раз
Встречает монаха -
Он смугл, черноглаз,
И странная черная риза на нем.
Он взглядов холодных не видя, идет,
На умном лице затаилась печаль,
Беседу ни с кем его взор не ведет -
Он весь устремлен
В неизвестную даль.
...Часами один-одинешенек, он
Великим терпеньем себя осенял.
Смиряя души протестующей стон,
Он холоду клавиши тепло отдавал.
И на фисгармонию
Ночь на пролет
тень падала ризы
Склоняясь под ней.
И лак фисгармони - и тот,
Казалось, еще становился черней.
И библиотеки готической зал
Видел, как порою над книгой одной
Сидел он часами, согнувшись дугой,
И все окружающее забывал...

"Трезвон геноцида" - самая драматургически сильная и крупная часть в поэме Севака. Здесь воплотилась общенациональная тема страшного геноцида, здесь происходит завязка драмы, и здесь же большей частью сосредоточены цитаты из песен и стихотворений Комитаса.
"... Явись, справедливость,
Явись ко мне, чтоб
Плевком я украсил холенный твой лоб!
- Так выкрикнул тот, кто упал, как и все,
С расколотым черепом, в красной росе.
Так выкрикнул он не теперь,
А тогда,
Когда кровью пьяная
Эта орда
С инстинктом, понятным одним дикарям
Пожары и пепел несла городам,
Сжигала посевы и рушила храм!
Теперь же, теперь,
когда был не погром,
И не избиение,
И не резня,
А смерть,
Целой нации страшный содом,
Вихрь смерти сплошной
Среди белого дня, -
Забитые дети, мужи, старики,
Теперь взять откуда, скажите, плевки,
Чтоб в лоб справедливости плюнуть опять
- Кто будет плевать
И чем будет плевать?-
Рот высох и горло в армянской стране,
Живых не осталось в родной стороне,
коль целую нацию жадно глотал
Кривой, ледяной ятагана оскал,
По рыжей пустыне
Вихрь смерти гонял,
Не тайно -
Открыто,
Средь белого дня!..
Да был ли у той справедливости лоб?
нет, не был!
Имела она только зад,
Чувствительный зад,
Не увидела чтоб,
как головы нации целой крушат,
Лишенной всех средств жизнь свою защищать..."

"...Так нация, древнейший род,
?!Вот-вот умрет, вот-вот умрет!
- Весна! Весна! А снег идет!..
...Ну как забыть тот черный рок?-
Незабываема беда!
- Кто позабыть такое мог,
Пускай ослепнет навсегда
Ни чабаны, ни пастухи
В долины не вернулись с гор,
Не запоет их дружный хор:
- Прохладу горы мне не шлют,
Развеять горе не дают!...
...И не было людей в стране...
Хоть одного - чтоб в тишине
Спел для армян:
- Эх, длэ яман!
...Мольбы напрасны - бог не спас!...
Одних - распяли в черный час,
Других - и женщин и мужчин,
Гоня, как стадо, из долин,
Как камни скатывал с гор, -
Погнали в даль ... куда?
В Дер-Зор.
Нагие жалкие, без сил, босые дети, старики,
Мужчины, женщины - плелись через
Арабские пески
Путем могил, где каждый шаг
Отличен новым трупом был.
Своей жестокостью тот путь
Голгофу удесятерил!..
...Чудовищная ночь!
она
К утру была обагрена
Не солнцем - кровью наших ран,
Все ризницы святых армян
Ограбила, сожгла дотла,
Разрушила и разнесла
Армянской письменности храм,
Что был всего дороже нам,
И обрубила ветви все
У дерева во всей красе
Армянских гениев,
Потом
Из книги музыки она
Страницу вырвала - притом ярчайшую..."
"Звон помрачения" повествует о болезни возвратившегося из ссылки Комитаса.
"...Искусные пальцы забыли рояль,
Безмолвна заброшенных клавиш печаль!
он вновь в Панкалты в своем доме живет,
Ианкырской тюрьмы удручающий свод
Уже далек от него, но в мозгу...
В мозгу к оболочке клок тьмы прилипал,
Как пар кипятка, что летит к потолку,
Клубился под черепом, вился, витал,
И, словно слизняк, копошился, скрипел
Тот мрак и никак отлипать не хотел".
"От страшных картин
Что он видел кругом,
Сначала глаза помешались,Потом -
державная мысль...
И, познав дикий крик,
Проклятья и воплей безумный язык,
В душе его,
Стонами полной до дна,
Настала кладбищенская тишина.
А ум, что небесным светилом сиял,
Отныне како-то планетою стал,
Все той же снаружи,
Но как же ей быть той самой -
Светило... не стало светить!
...И тот даже, кто в эти дни умирал,
От боли - тебя потерять, Вардапет,-
Глаза мои плача полны... застонал,
Без слов, без мелодии - сердцем в ответ запел,
Сгораю, сгораю... сгорал
Однако... без пользы..."
И последняя часть - оптимистический финал трагедии - назван автором "Умиротворяющееся эхо". Здесь образ Комитаса уже воплощен в думах самого автора. Здесь он предстает воскресшим и вернувшимся к своему народу, в свою землю... Звоном умиротворения и светлой памяти о жизни и делах Комитаса Вардапета завершается это монументальное литературное полотно.
В 1969 году издательством "Айастан" ("Армения") был выпущен сборник стихов, посвященный Комитасу "Гарун а" ("Весна"). Здесь нашли место произведения 45 поэтов. Фактически, спустя лишь 30 лет после трагической смерти Вардапета и 10 - после создания "Неумолкаемой колокольни" в армянской лирике собралась солидная "комитасиана".
Наряду с произведениями, написанными после смерти Вардапета, в сборнике нашли место и стихи его современников - тех, кто его видел и с ним общался непосредственно. Например, написанное в 1917 году стихотворение Азата Вштуни "Комитасу", или стихи "Комитас Вардапет" западно-армянского поэта Ваана Текеяна, написанные в форме своеобразной оды. Здесь же опубликованы два стихотворения Гургена Маари: "Песня Комитасу" (1927) и "Комитас" (1932). Первое из них - в настроении колыбельной к песням Комитаса, второе же - излияние чувств автора в своеобразной молитве уже больному, угасающему гению.
В стиле краткого эпического повествования сочинены два стихотворения Сармена.
Первое из них написано в 1932 году и посвящено светлой лирике комитасовского творчества. Второе же - "Над могилой Комитаса" (1963) уже является эпитафией, овеянной светлой грустью и верой:

"И пока есть земля армянская,
Да звучит песнь твоя,
Как огненный зов весны,
Наша Песнь-песней - Комитас!"

Одним из ярких пятен в лирике, посвященной Комитасу, является цикл стихов Геворка Эмина, относящийся к 1940-50гг. Вот самые яркие строки, ставшие крылатой фразой:

"Пока народ с песнью на губах
Ломился в дверь Эчмиадзина
Лишь бога ты один нашел
Идя паломником... к народу!"
(1940г.)

Особого исторического внимания заслуживает песня в стихах "Памяти Комитаса" Шерама, написанная непосредственно после смерти Вардапета - 26 октября 1935 года.
Это - первая непосредственная письменная реакция на его кончину. В этом сочинении - нескрываемая боль утраты:

"...И боль почуял горькую,
Во глубине души Шерам,
Услышав весть утраты горькой -
Душа и сердце сожжены..."

К чуть более позднему периоду относятся произведения Амо Сагияна, Сильвы Капутикян ("Горю я, горю" и "Размышления на полпути" (1956-60гг.)) и "Баллада о Комитасе" Ваагна Давтяна, Мари Атамачян (Армачян) "Комитас Вардапет в Вил-Жуифе", Ашота Граши "Свирель Комитаса", "Сонет Восторга" Мартироса Веспера, "Комитас" Арама Котикяна, "Три песни Комитасу" Агавни, "Песни Комитаса" Микаэла Арутюняна, "Песнь Комитаса" Арташеса Погосяна, "Комитас" Ваагна Каренца, "Комитасу" Атанеса Сенала, "Комитас" и "Тленная душа" Гарика Бандуряна, "Комитасу" Людвига Дуряна, "Свежий хлеб ты нашей души" Ваагна Дакесяна, "Комитас" Жирайра Аветяна, "Комитас" Вачагана Оганесяна, "Комитас" Алека Хачунца и многие другие...
Одним из поздних крупных сочинений, посвященных Комитасу, является поэма Левона Мириджаняна "Пастырь песни".
После монументальных поэтических полотен Чаренца и Севака, поэма Мириджаняна - одно из самых ярких произведений II половины XX века о Комитасе. Вступление начинается с посвящения автора:

"Памяти того человека,
Что любил называть себя:
Отец Комитас Вардапет Согомонян из Кутины.
Тому, кто стал апостолом и пастырем песни.
На первое 100-летие его рождения
Автор".

Подобно Севаку, последовательно раскрывая события истории жизни Вардапета, Мириджанян разделяет повествование по главам с символическими названиями. Хотя каждая строфа посвящена разным жизненным аспектам музыканта, каждая из них начинается с тех же слов: "Стадо тянулось в горы...", эмоциональная окраска которых меняется в связи с контекстом строфы. Эти слова, красной нитью проходя через все эпическое повествование, в конце выкристаллизовываются в главную идею сочинения - идею многовекового покорного шествия армянского народа по горам - то озаренных солнцем, то обагренным кровью...
Специальное место в армянской Комитасиане занимает целый ряд произведений зарубежных авторов, посвященных Комитасу. Их количество и художественное содержание говорят о широком международном признании Комитаса как крупной музыкальной величины. Большинство зарубежных поэтов и писателей в своих сочинениях непременно связывают имя Комитаса с Арменией, и Армению - с именем Комитаса. Среди них - "Моя Армения" Веры Звягинцевой, "Армении" - Григория Лионидзе, "Комитас" Арсения Тарковского, "Три песни Комитасу" Кайсина Кулиева, "Эчмиадзин" Виктора Кочевского и др...
Особо ценным в этом ряду является "Арарат" Мамеда Рагима (полное имя - Мамед Рагим Аббас оглы Гусейнов). Невозможно переоценить факт обращения представителя азербайджанской нации к армянской резне, Арарату, Комитасу... Более того - Рагим обращается к Арарату с просьбой поведать ему о скорби армянских матерей, о жертвах геноцида в Турции. "Сколько новых Комитасов похоронено в Турции - с недопетой песнью на устах?... Расскажи мне, о Арарат!" - восклицает поэт...
О Комитасе написаны рассказы и повести, из которых следует отметить "Комитас" Л.Таргюль, "Повесть о Комитасе Кутинском" С.Паносяна, "Абрикосовое дерево" М.Галшояна, "Гаруна" ("Весна") Т.Варжапетяна и др.
Комитасу продолжают посвящать мысль и перо и сегодня поэты разных народов. И это естественно - ведь Комитас Вардапет и его творчество являют собой непреходящую ценность мировой культуры.

Today's Posts
Last two days	Last 3 days
Last week	Today's Posts LIFE

02 Apr 07, 23:33	#1 (permalink)
KODAK VIP Lord VIP Ultra Club Join Date: Jan 2007 Location: Nederland Age: 42 Posts: 2,541 Rep Power: 21	Поэзия Комитаса Комитас, как творческая натура, пробовал свои силы и в области поэзии, оставив чудесные стихотворные жемчужины. Хотя точные даты их создания неизвестны, тем не менее, предполагается, что стихотворения гениального композитора были написаны где-то между 1905-1914 годами. В них раскрываются думы, чувства и душа Комитаса-композитора и Комитаса-человека. Несмотря на то, что они часто записывались наскоро карандашом, и на некоторых тетрадях композитор указал "Черновик", стихотворения Комитаса по праву считаются безупречными и великолепными образцами поэзии. Имеющиеся в некоторых рукописях музыкальные хазы позволяют предположить, что Комитас намеревался музыкально озвучить свои тексты. Эти стихи проникнуты искренним волнением и задушевностью, отличаются богатством слога, "музыкальностью" и "ритмом". Неслучайно, что на основе некоторых стихотворений Комитаса были также созданы песни. Как и народным обработкам, поэзии Комитаса свойственны ясность и непосредственность, глубина мысли и лаконичность. Любовь, одиночество, родная природа, мать... Тематикой и содержанием богата лирика Комитаса. Хотя до сих пор неизвестно, кем было существо, будоражащее душу и сердце Комитаса - реальна или нереальна была его любовь, тем не менее, большинство из немногих дошедших до нас стихотворений - о любви ("Во сне моем", "Во сне твоем", "Негаснущая любовь" и др.). Поэзия Комитаса также богата замечательными пейзажами, в которых часто жизнь и одиночество поэта сопоставляется с природой ("Осенний день", "Любовь и урожай"). Единственное развернутое стихотворение великого музыканта посвящено матери ("Колыбельная матери") и является наставлением матери сыну. Осень Деревья, кусты полнятся плодами, В сараи несут полными руками - Осень питает! Кроны деревьев сотрясая, Листву золотую в ряд собирая - Осень засыпает! Дождями, ветрами все задувая, Воем и свистом нас пугая - Осень играет! Словно украшение День-деньской Держи фонарь Зажженным, Как мысли светоч. Вновь и вновь Держи фонарь Неугасаемым Как сердца струны. Вперед И вновь сегодня на твое чело спустилась ночь, Сверкая молнией и громом устрашая, И сердца глубь бушует, тучами окружена Огнем и пламенем пылая. С добрым сердцем ко мне явись И твой корабль - несокрушим! Живи всегда, судя все верно, И воздержись от злых обид. Иди вперед и вдаль стремись. Осень жизни Перед взором Встали хором Пожелтелая листва Да опавшая кора На земле Косою желтой На боку. Тихо - молча Глухо, скрыто Опустевшие леса Да камни как кремни И далеко Под горою Я - один. Сезон любви Пришла весна! Светлые дни легли на сердце Тучи складками идут Жизнь кипит! В летних долах луна засветилась На груди моей усталой. Осень - житница! Плоды и ягоды с деревьев виснут В амбары сердца моего спадая. И та зима! По горам снежинками скакала, - Грудь мою легонько волновала. Миф Душа порхает Как мотылек И вверх, и вниз По морю надежды Душа - как груз Без матери И без любви Вздыхает на ветру. Мольба Постой, Господь, Бог мой! Открой Господь, Любовь мне. Дьявол отбил мне крылья. О дай Боже, огня, о Боже! Чтоб как трава уж боле Не трепетал я! Прохладное море любви Лазурью небо закипело, И запылала красная страна Огонь и юг к нам надвигаясь Несли и жар, и грусть душе. Душа моя как ветерок Пришла к тебе с любовью в сердце И с розой на груди сказала: "Услышь! Вот я, любить тебя пришел!" С благоуханьем этой розы Сердца приблизились друг к другу. Подобно Солнцу и Луне В мгновенье слились в поцелуе. "Душа моя!", произнеся, Раскрыла кудри предо мною, Расположив волна к волне, Душа угасла и смолкла. Мечта Есть голосок у меня звонкий Что в сердце твоем раздается О крылья мои, дайте силы Взлететь, улететь... О, седина, любовь - весна Мы с тобой - любовь одна Одно лишь сердце мы с тобою. Пылая кронами граната, Дурманя песнями любви. Смотри отец, любовь бела, Что стыла зимы напролет, Теперь цветет в твоем саду. Смотри: любовь твоя весною Открывши язвы мне, да раны Теперь живет в душе моей. Любовь-ветерок Дуй, ветерок Ты легонько Жизнь - любовью, Счастьем - сердце Овевая, Обнимая Моря волны, Неба складки Озаряясь Красным цветом Пусть пылает светом алым И кружится, чтоб надежда На пригорке Зацвела. Негаснущая любовь Тебя не любить - В Геенну сойти И душу спалить. Тебя любить - В Эдем попасть И в розах спать. Булыжник и путь По булыжникам шагал я На булыжниках истаял. И в сердце камня злато-серебро, И в круг него деревья да цветы. Живет булыжник, не ведая печали А по нему проходит глупой жизни путь. Во сне твоем Тебе привиделось, что ты и я Лицом к лицу познали вдруг Друг друга мы в реке любви. Твоя любовь, ставши горой, Буйным цветом разрослась Небо ж над твоею головой Стало Куполом священным над тобой. Свет горы той, неба покрывало, Одинокого меня свели с ума. Цветок в руке - зеленый, свежий С волшебных дол ты сорвала. Цветок к цветку тебе искал Под небом синим на рассвете У реки, в траве зеленой, Чтоб пояс пестрый завязать. Одинокий Когда в лесу луны сиянья Да ветерки любви, Прошелестели по деревьям и горам, И каждая душа нашла по розе Сердечку в украшенье. Вернулся одиноким я домой И сон успокоительный нашел я, Что очи мне связал дурманом сладким Да покрывало расстелил. Во сне моем И этой ночью в сне моем С тобою мы затанцевали И на столе святом нам свечи Расставили посланницы любви. Злато-серебро по краю неба Как фату мы себе взяли, Тебе и мне кафтан любви Зелено-красный заказали. Осенний день Черные тучи опустились Да над горою сложились Утро пришло Воздух остыл. Небо взвыло, шторм подняло - Земля-старушка загрустила. Тучка лопнула вдали, Небо задрожало. Свежо - солнце засияло Задрожало, засверкало, Да объяло неба кромку, Загорелись склоны гор - Гор многострадальных. Прошел дождик, промолол - Тихо-тихо. Листву сухую разбросал. Землю усыпил, Птичек отпустил. Буйна речка убежала - Тихо-тихо. Нависал в долах туман. Подымался ветер Раскидал он все вокруг. Черны тучи заигрались, Грустно-грустно. Над горою растерялись. Растаял день осенний Судьбы моей несчастной. Колос любви Кто же видел Размером с море Ветра дуновенье? Иль на полях Волненье ржи Как золотой волны? Крошка Зри - в корень, Ищи - новое, Брось - старое, Открой - истинное.
	__________________ HayCity Armenian Game Portal

02 Apr 07, 23:34	#2 (permalink)
KODAK VIP Lord VIP Ultra Club Join Date: Jan 2007 Location: Nederland Age: 42 Posts: 2,541 Rep Power: 21	Письма Комитаса Эпистолярное наследие Комитаса служит необходимым и существенным дополнением не только к фактологическим данным его жизни. В письмах Комитаса раскрываются новые, интересные грани его образа, проявляются основные черты его характера, наконец, именно в письмах сквозь призму взаимоотношений выкристаллизовывается целостный облик личности Комитаса как человека. Естественно, будучи очень ярким деятелем культуры, педагогом и ученым, Комитас имел очень широкий круг общения как у себя на родине, так и за рубежом. До нас дошло множество писем Комитаса, адресованных ученикам, коллегам, друзьям, покровителям и др., написанных в самые разные периоды жизни музыканта и частично отражающих происходящие события жизни и творчества Вардапета. Маргарит Бабаян - ученица и впоследствии преданный друг Комитаса - долгие годы состояла с ним в переписке. С ней Комитас делился своими творческими планами, удачами и сомнениями, размышлениями и результатами исследований. Вот фрагмент письма Комитаса Маргарит Бабаян, написанного в Берлине в 1907 году. "...Обработка армянских напевов в их же духе настолько проста, столь же и сложна. К тому же мы, армяне, пока еще должны создать наш собственный стиль, лишь потом - двигаться вперед. Я до сих пор лишь следовал другим, и теперь только начинаю (согласно моему вкусу и пониманию, и запасу знаний) творить в духе армянских напевов. Бывает так, что я погружаюсь целиком в армянскую музыку - и лишь только тогда я творю, создаю нечто соответствующее нашему духу. Но бывает и так, что, помимо своей воли, попадаю под такое влияние, которое либо не армянское, либо проходит где-то рядом с ним. Но так или иначе я должен достичь своей цели, даже если на это уйдет вся моя жизнь. Поэтому мне очень дороги даже самые маленькие и придирчивые замечания моих друзей. Я не совершенен как и все люди, но стремлюсь к совершенству даже тогда, когда отвергаю чье-нибудь мнение, быть может отвергаю преждевременно, но это дает мне повод к размышлению: почему тот или иной фрагмент не понравился тому или иному человеку и стараюсь разрешить этот вопрос. Больше нет места. Много горячих приветов тебе, Шушик, Лусик и ее родителям, бабушке и внуку, Арменуи и врачу. Будьте здоровы! Очень хотел бы знать конкретно какие фрагменты, по мнению Лусик, неудачны, слабы или чужды по звучанию. Первого октября я уеду отсюда..." Итак, это письмо отражает процесс творческого поиска Комитаса - композитора. Одним из ценных писем является письмо Комитаса выдающемуся армянскому поэту и писателю, своему сверстнику и большому другу Ованнесу Туманяну по поводу совместной работы над либретто оперы "Ануш" (1908г, Эчмиадзин). "Дорогой Ованнес! Ты не приехал в Эчмиадзин - испугался комаров: что из себя представляет этот малюсенький комарик, чтоб человек его испугался? Я бы тебе дал такое место, где не то что комарик, а брат комара бы со своим семейством бы не залетел. Нечего сказать. Хочешь в Дилижан - хорошо, насчет фортепиано - не думай, целью моего или твоего прихода будут исключительно слова: дополнить стихотворение ролями и песнями, словом - составить либретто. А остальное - музыку, я составлю в Эчмиадзине, где в моем кабинете есть все необходимые условия... Я решил провести лето в Эчмиадзине, но дней на десять приеду в Дилижан, пока завершим "Ануш"! Передай мои приветы княгине Туманян. Тебе, жене и детишкам - целый поезд горячих приветствий. Целую, твой Комитас." Письмо 1910 года, адресованное известному в свое время церковному деятелю и покровителю Комитаса Матевосу Измирляну, проливает свет на духовную деятельность музыканта - точнее на исследовательскую работу Вардапета в этой области "Согласно устному указу Вашего Высокопреосвященства предоставляю следующее к Вашей милости: а) Последние 20-30 лет представляют постоянный упадок нашей духовной музыки - в целом в армянских церквах. Пропадают и исчезают настоящие образцы армянского церковного песнетворчества - шараканы, и замещаются литургическими песнопениями. Литургические же песнопения - почти полностью чужеродные и безвкусные мелодии... ...Национальный вкус отчужден, скажу больше, стал предметом насмешек со стороны безграмотных монахов, которые не знают своего и не хотят искать и учить, и, игнорируя все, привносят будто бы красивую, оригинальную, но пагубную музыку. Вот почему и не удивительна эта пустота и заброшенность, царствующая в духовной музыке... ...Сами народные напевы - задушевная, ясная и возвышенная музыка шараканов, которые являются отражением души наших предков, вечно страждующей, сейчас осуждены на пренебрежение, и осуждение, скажу больше, ведут наши сердце и душу к пагубным и чуждым дорогам. Если мы задуем и погасим последнюю искорку, станем очевидцами похорон собственной души, а значит и погашения печи нашей жизни. Упадку шараканного пения очень способствовали бессмесленные долгие затяжки, которые вместо того, чтобы вдохновлять - душат все чистое и ясное: народ устал от протяжности, которая является исключительно нововведением последних лет. Мед сладок, но его много нельзя есть. Каждый человек, каким бы он ни был энергичным, добрым христианином, не может сразу переварить такую пеструю еду. Если музыка, цель которой воспитать и очистить духовные чувства своим легким дуновением сердце и душу верующего, будет распределяться нецелесообразно, несомненно, она даже может погубить струны души, отделит сердце и душу - нераздельных братьев в музыкальном восприятии. Пока не поздно, нужно попытаться вылечить язву, во что бы то ни стало, или окончательная потеря неизбежна." Сохранились также письма, позволяющие проникнуть в мир исследования Комитасом "хазов" (древней армянской нотописи). Одним из таких является письмо Комитаса главному редактору журнала "Тачар" ("Храм") Гарегину Хачатряну (1910 г, Эчмиадзин). "Многоуважаемый редактор! ...Действительно, я нашел ключ к армянским хазам и даже читаю простые письмена, но еще не дошел до конца, ибо чтобы проникнуть в загадочный мир смысла хазов, даже исследуя десятки рукописей, иногда ползут месяцы, а хазов, имеющихся у меня под рукой, причем самых известных, пока лищь 198 - оставим в стороне безымяные хазы, которых великое множество. На такие узко-специальные темы невозможно писать на страницах периодической печати по следующим причинам: во-первых, страницы периодической печати малы, во-вторых, бессмыслено занимать народ узко-специальными многолетними исследованиями, в-третьих же, это требует больших затрат, и, наконец, я еще не завершил исследования... ...Пусть армянская общественность меня простит и потерпит, пока по мере возможности завершу мои тяжелейшие исследования, длящиеся вот уже более 16-и лет. Надеюсь, что в ближайшем будущем это станет достоянием общественности в отдельных томах..." Сохранилось также письмо-отклик Вардапета на успехи в общественной деятельности Спиридона Меликяна - единомышленника и друга (1913г., Константинополь). "Дорогой мой Спиридон. Очень рад, что ты, наконец, женился и даже успел подготовить наследника для своего трона... ...Прочел в прессе о музыкальном обществе, основаном тобой, и сразу догодался, что ты сдвинул музыкальное болото своего города с места и еще более обрадовался тому, что ради обеспечения будущего, отказался от руководства им, чтобы лягушки не квакали... Молодец! Целую, Тстебан! Твой Комитас". Еще одну страницу в исследовательской работе Вардапета открывает его письмо Аршаку Чопаняну(1904г., Берлин). "Дорогой друг! Сегодня вместе с письмом присылаю первую тетрадь исследования "Армянская крестьянская музыка". Потихоньку начинайте переводить, а я подготовлю другие - тетрадь за тетрадью. Пришлите переводы на французский следующих песен, которые должен напечатать в многоголосии и в одноголосии с фортепианным сопровождением. Здесь я дал переводить и на немецкий тоже - одному поэту. Мой учитель рекомендует представить наши мелодии на армянском, немецком и французском языках, чтобы облегчить иностранцам восприятие. ...Специально назвал исследование "Армянская крестьянская музыка" потому что горожане не создали ни одной народной песни, а слово “народный” очень обидно и вбирает в себя всех, тогда как эти песни созданы исключительно крестьянами... ...Желаю удачи, Комитас Вардапет" Наконец, приведем отрывок из письма Вардапета Никогайосу Тиграняну - композитору и этнографу. Здесь он не только делится с коллегой своими профессиональными изысканиями, но и живо интересуется его успехами. "...Дорогой Никогайос Тигранян! Сиракан, возвращаясь из Тифлиса мне напомнил о моем обещании прислать тебе мои работы. Не думай, что я забыл, я просто ждал перепечатывания, поэтому так опоздал. Вчера получил одну, а другую - нет. Не мог стерпеть и выдернул из сборника и теперь посылаю тебе эти две работы: а) Interpunctionssystem der Armenier б) Armeniens volkstumliche Reigentanze. Вторая работа - фрагмент из большого труда, который в будущем году выйдет в свет. Печать мне не понравилась - пустили несколько мелких ошибок, которые ты и сам заметишь. В конце концов нельзя ожидать большего от немца, который не знает армянского языка и не имеет никаго понятия о наших танцах... ...Выбранные мною образцы частью исключительно народные, частью - ашугские обработки... В общем, не буду распространяться, ты и сам прекрасно знаешь это... ...Уроки в семинарии очень мешают моим занятиям. Этим летом я намерен окончательно обойти деревни, проверить в последний раз мелодии народных песен и отдать их в печать по частям. Чем ты занят? Записал ли новые персидские мелодии, что-нибудь новое опубликовал? Непременно много чего готовишь, я тебя знаю, ты не из тех кто может оставаться без дела. Знакомым и интересующимся передай мои приветы. А тебе - здоровья и неиссякаемой энергии. Твой Комитас Вардапет". Конечно, это лишь малая часть всего богатого эпистолярного наследия Комитаса Вардапета. Здесь приведены только фрагменты из писем, представляющих исторический и фактологический интерес. Между тем, сушествует множество писем, которые заслуживают внимания и в аспекте чисто человеческих взаимоотношений. Но их перевод мог бы не оказаться настолько адекватным оригиналу, чтобы представить необходимый художественный интерес.
	__________________ HayCity Armenian Game Portal

02 Apr 07, 23:35	#3 (permalink)
KODAK VIP Lord VIP Ultra Club Join Date: Jan 2007 Location: Nederland Age: 42 Posts: 2,541 Rep Power: 21	Комитас и армянский геноцид Апрель 1915 года - начало чудовищного Геноцида армян. Турецкие власти воплощают в жизнь свой давно уже задуманный и подготовленный план уничтожения армянской нации, и начинают свои кровавые действия с интеллигенции. Составляются 2 списка ссылаемых ученых: первый в Айаш, а второй - в Чангр. Тех, кто попал в первый список, уничтожили сразу. Комитас, вместе со многими своими друзьями и коллегами, оказался во втором списке. Семь недель длился страшный путь к месту ссылки. Конечно, с первого же дня ссыльные из этого несчастного каравана осознавали свой трагический конец. Выдающиеся западно-армянские поэты Сиаманто и Даниел Варужан, еще в Константинопольской тюрьме подружившиеся с Комитасом, старались окружить его вниманием и облегчить его долю. Но месяцами тянувшийся этот путь на голгофу был чреват ужасными физическими и моральными потрясениями, от которых мог сойти с ума любой, не говоря уже о музыканте, который не знал иного мира, кроме музыки и песни. Первый удар был нанесен тогда, когда он своей песней давал друзьям понять, что с ними сделают эти палачи. Вдруг жуткий, оглушительный удар прервал его пение: полицейский-зверь, неожиданно возникнув у него за спиной, сильным ударом оглушил Вардапета. От неожиданности и силы удара Комитас побледнел и не мог двигаться... В другой раз, проходя между трупами, скелетами и стонами умирающих, Комитас увидел душераздирающую сцену: с невероятным, неописуемым удовольствием полицейский саблей вспарывает чрево мучащейся в родах молодой женщины. И первый крик новорожденного задыхается под ударом турка. Адские мучения матери и сына и их ужасная смерть потрясают Комитаса до глубины души: он вновь бледнеет и теряет дар речи... По дороге в Чангр, на перевале Тавли, куда добрался наконец караван ссыльных после изнурительной ходьбы по пустыне, голодный и мучимый жаждой, произошел еще один ужасающий случай. Те, у которых еще хватало сил, пошли на поиски питьевой воды. Комитас, будучи человеком аккуратным и чистоплотным, обрадовался принесенной воде и захлопал в ладоши по привычке. Чашек не было, поэтому приходилось пить прямо из ведра. Зная щепетильность Комитаса, Сиаманто и Варужан в первую очередь поднесли ведро Вардапету... Но стоило ему приблизиться к ведру, как жестокий полицейский набросился на него, ударом выбил ведро из рук и швырнул прочь... Комитас в ужасе закрыл лицо рукой и застыл в онемении, пока вода капля за каплей стекала вниз по полам его одежды... Наконец, опустив руку и открыв лицо, Комитас с угасшим взглядом зашел к себе в шатер. В этот момент врачи Торгомян, Рубен Севак и Келекян кинулись выяснять, что случилось с Комитасом - его мертвецкая бледность обеспокоила всех... Через час Комитас вышел и присоединился к друзьям, которые вновь принесли воды и поднесли чашу с водой ему. Но он отказался и покачал головой с печальной улыбкой. Он начал говорить сам с собой, шепча какие-то непонятные слова. Ночь провел очень беспокойно... На следующее утро, караван двинулся к Чангру - страшной исторической голгофе армянской интеллигенции. Караван проходил через ущелье, под жгучим солнцем, голодный, истерзанный и мучимый жаждой. Комитас шел поникнув головой и что-то бормотал себе под нос. В этот момент на склоне холма он заметил грязного, дряхлого осла... Вардапет подобрал полы рясы, правой рукой поздоровался с ослом, с величайшим уважением поклонился ему и громко закричал: “Не спешите, друзья, позвольте "чантарме" (полицейскому) пройти!” Многие приняли эти слова за шутку - Комитас обладал тонким чувством юмора. Но врачи Торгомян и Севак, будучи очень близкими людьми Вардапету и знавшими его душевный мир, усмотрели в этом признаки помешательства... Душевное состояние Комитаса усугубилось по достижении страшной цели "путешествия" - в Чангре, когда изнуренные издевательствами турецких военных деятели армянской культуры осознали, что смерть уже дышит им в лицо. Предчувствуя свой конец, они просят Комитаса спеть для них в последний раз. Комитас не отказывается и исполняет одно из самых известных произведений - "Господи, помилуй"... Под скорбный плач и безнадежные стоны умирающих друзей, завершив песню Комитас вдруг задрожал всем телом и взорвался диким, безудержным хохотом, что повергло в ужас всех присутствующих. Понимая состояние Вардапета, его окружили и попытались успокоить, но тщетно - история продолжилась... В этот судьбоносный момент из Константинополя пришел приказ: вернуть Комитаса в Константинополь, и покорного Комитаса через Конию, в сопровождении двух чудом спасшихся его друзей - врача Торгомяна и издателя Бюзанда Кечяна привезли в Константинополь после трехмесячных мучений. Вот слова самого Комитаса по поводу увиденного и испытанного: "Стадо без пастуха, потерянное и сбившееся... невидимые но бурные волны сотрясают плачевную историю жизни моего народа. В сети бездушных охотников попали наивные рыбки. Атмосфера пышет ядом - спасения нет. Разруха, ужас и насилие, с одной стороны, а с другой - безразличие и грязные сердца. Тщеславие и сноровка с одной стороны, с другой - немощность и незнание. Каждый чувствует свою должность как облачение для сокрытия наготы своего ума от глаз наивных. Наше тело сгнило, душа осквернена, жизнь покрыта трупами... Где наш мудрый Хоренаци, пусть восстанет из пропитанной кровью земли и оплакивает души и сердца, умы и дела наших потомков. Наши предки исполняли свою миссию с самопожертвованием, а мы - с нищетой и убожеством. Сердце мое разрушено..." По возвращении из Чангра, чудом спасшихся Комитаса и Бюзанда Кечяна навещала ученица Вардапета Агавни Месропян. "После полудня, - вспоминает она, мы пошли навестить Кечянов к ним домой, на улице Фериде. Прямо у входа перед нами открылась душераздирающая сцена: Комитас в очень неухоженном виде, с неразлучным веером в руке, стоял, окруженный членами семей сосланных в Чангр ученых, которые пришли за новостями о жизни своих близких... Присоединившись к их рыданиям, Комитас взволновано утешал их и говорил, что все они живы и здоровы. "Так же как и мы, они тоже скоро вернутся, - говорил он отрывочно. - Не задерживайте ответы на их письма и телеграммы, будьте сердечными женами и матерями"... Комитас с именами зверски уничтоженных друзей на устах проклял кровожадное турецкое правительство и добавил: "Ах, мой Кечян-эфенди, как же мне не лгать, не обманывать наших овдовевших сестер". И кинувшись на постель Кечяна, задыхаясь в слезах, добавил: "Никто не знает раны нашей национальной трагедии... эти волнения сведут нас с ума!" Волею судьбы так и произошло. Комитас явился и очевидцем и невероятным чудом выжившей жертвой армянского Геноцида 1915 года. Этой трагедией пропитано все его последующее творчество, и эта же трагедия предопределила дальнейшие 20 лет чудовищных душевных мук постепенно угасающего гения армянской музыки.
	__________________ HayCity Armenian Game Portal

02 Apr 07, 23:36	#4 (permalink)
KODAK VIP Lord VIP Ultra Club Join Date: Jan 2007 Location: Nederland Age: 42 Posts: 2,541 Rep Power: 21	Болезнь Комитаса Мифы и реальность Со дня трагической смерти Великого Комитаса прошло уже почти 70 лет, но до сих пор его болезнь и истинные причины его смерти остаются загадкой для всех. По сей день болезнь Вардапета является пищей для многочисленных научных и исторических исследований, дискуссий и т.п. Странно, что будучи по жизни человеком простым, ясным и близким к людям, он оставил после себя столько загадок и нераскрытых тайн. На сегодняшний день в мировой комитасиане бытует несколько версий по поводу кончины музыканта. Мы представляем наиболее известные. Какая из них реальность и какая - просто миф - решать читателю. Версия 1 В ноябре 1991 года в Парижском медицинском университете при Академии наук Франции Луиз Фов-Ованисян - ведущий специалист двух психиатрических лечебниц в Париже, доктор медицины - защитила диссертацию на тему об истинной болезни и смерти Комитаса Вардапета. В своем исследовании Луиз Фов-Ованисян доказывает, что Комитас не был сумасшедшим и не болел шизофренией, основываясь на следующих фактах. Когда Комитас в числе восьми крупных деятелей науки и искусства был возвращен из ссылки с юга Турции (область Чангр), он, хоть и был морально подавлен, но не имел никаких патологических симптомов. Напротив, очень показательно свидетельство редактора газеты «Бюзанд» Бюзанда Кочяна, бывшего в ссылке вместе с ним. Он рассказывал, что в самые тяжелые минуты надежду на спасение и волю к жизни они черпали в Вардапете. Вардапет поражал своим физическим и душевным здоровьем, по ночам он спал как дитя. Однако после возвращения у Комитаса начало развиваться депрессивное состояние. Весной 1916 года наступило улучшение. По приглашению одного из близких друзей, Аренца, Комитас провел у него некоторое время на острове в гостях. И состояние композитора настолько улучшилось, что он создал «Армянские танцы» и «Танцы Муша» для фортепиано. Но к осени снова началась депрессия и его поместили в турецкий военный госпиталь в Константинополе, а в 1919 году перевезли в Парижскую лечебницу для душевнобольных Вил Эврар. В августе 1922 года он был переведен в Вил Жуиф, где условия были значительно скромнее и плата за содержание - более умеренной. Именно здесь Комитас и скончался в октябре 1935 года. 19 лет Комитас провел в психиатрических лечебницах как душевнобольной. Его лечащим врачом был француз - доктор Морис Дюкосте. Луиз Фов-Ованисян считает, что Комитас не был душевнобольным, и диагноз «шизофрения» в его случае ничем не оправдан. Оба раза - в Париже и в Константинополе его запрятали в лечебницу обманом. После ужасов резни он оказался пациентом турецкого военного врача - уже один этот факт должен был усугубить его состояние: неужели с турками он должен был говорить о геноциде? Когда же так называемый Комитет помощи Комитасу Вардапету обманул его, сообщив, что Международная музыкальная ассоциация приглашает его выступить на конгрессе в Париже, и желает видеть Комитаса своим действительным членом, музыкант на пароходе отправился во Францию. И совершенно незнакомый, случайный человек - путешествующий на том же пароходе студент, по поручению руководства Комитета обманом препроводил Комитаса в сумасшедший дом. Именно ни о чем не говорящая фамилия этого юноши - Геворк Камламаян - стоит в графе поручителя великого музыканта, а не кого-либо из комитета или духовных лиц... В парижскую лечебницу Комитаса поместили для исследования состояния повышенной нервной возбудимости. Вардапет никогда не был невменяем: он ничего не просил и не требовал, хотя оказался в большом финансовом затруднении и мог подпасть под влияние тех, кто хотел ему «помочь». В истории болезни Комитаса есть неточная запись. Там говорится, что Комитас прежде неоднократно лечился в стационаре в Турции и в России, и что впервые попал в психиатрическую лечебницу еще в 1898 году. Это не может соответствовать действительности, ибо документально известно, что в этот период Комитас учился в Германии - сохранились его письма оттуда. Ко времени настоящего первого помещения пациента в лечебницу ему было уже 48 лет, а шизофрения практически никогда не развивается в таком позднем возрасте. Очевидно, что кем-то подтасовывались факты для оправдания этого ложного диагноза... Одним из основных тревожащих явлений в поведении Комитаса обычно называют молчание. Доктор Морис Дюкосте писал, что молчание Вардапета - не симптом болезни. По его наблюдениям, Комитас не столько молчал, сколько не желал говорить. Он сам решал: хочет общаться с пришедшим или нет. Второй довод: Комитас с трудом изъяснялся по-французски, а в психиатрии полноценная коммуникация между врачом и пациентом обязательна. Вот чем может быть оправдано нежелание Комитаса общаться с персоналом и пациентами. Кроме того известно, что «Комитет помощи» подписал распоряжение о том, чтобы никто не посещал Комитаса без его (Комитета) разрешения. Этот факт навел мадам Фов-Ованисян на размышления: по какому праву и чего опасались представители Комитета, если они были убеждены, что Комитас душевнобольной? Комитас до конца жизни ни на один день не расставался с рясой священнослужителя. Годами находясь в изоляции, он не читал газет и не признавал часов и календарей, безошибочно угадывал начало поста и соблюдал его. Луиз Фов-Ованисян опровергает также слухи о венерическом заболевании Комитаса, которое якобы на поздней стадии привело к умалишению. В истории болезни Комитаса нет ни одной записи, позволяющей предположить у него сифилис. Кроме того, анализ крови, который практикуется с 1906 года, отрицает подобный диагноз. Старательно изучив эти, а также многие другие факты, мадам Луиз Фов-Ованисян выводит диагноз Комитаса - посттравматическое расстройство (Post-Traumatique-Stress-Disordery), которое можно было вылечить возвращением его к нормальной среде, привычному ритму жизни, к творчеству, к искусству, к людям. Причиной же смерти Комитаса в 1935 году, по предположению исследовательницы, явился остеит. Пациентам в клинике выдавались грубые башмаки. Вардапет, натерев ногу, подхватил инфекцию, вскоре захватившую и кость. А антибиотики появились лишь в 1948-50 гг.; таким образом, у Комитаса не было шанса на спасение. Версия 2 В 1999 году была опубликована книга Хачика Сафаряна "Комитас - чудотворец". В главе "Тайна болезни" автор, освещая различные имеющиеся версии болезни Вардапета, приводит конкретные факты из его жизни и высказывания современников, непосредственно общавшихся с ним в период болезни. В частности, приводится свидетельство одного из его учеников Вардана Агкюля: "По возвращении его здоровье было во многом утеряно: в частности, нервы расшатаны. Вардапет стал заниматься только Евангелием и делать различные толкования. В то же время он объявил что-то вроде голодовки - только пил чай. Вардапет также видел сны и стал придавать значения им. А однажды, когда мы все вместе собрались у него дома, он снова начал толковать Евангелие, у нас завязалась дискуссия... и вдруг он, рассердившись, закричал: "Я - Иисус, а вы - мои ученики, из которых Фомой я называю тебя, Вардан!" Уже эти слова предвещали печальный исход..." Есть также свидетельства проявления своего рода мании преследования у Комитаса. "...Когда больной Бюзанд Кечян отправил своего сына Ашота за Вардапетом, они возвратились лишь спустя несколько часов. Сын пожаловался на то, что Комитас проявляет необоснованный страх, ему кажется, что турецкие хафье и полицейские его преследуют. Вот почему он заставил Ашота идти окольными путями и пройти 10-минутное расстояние за несколько часов..." О том же свидетельствуют слова Левона Месропа - одного из константинопольских друзей Комитаса. "...Вардапет только вернулся с дороги смерти. Ко мне пришел доктор Торгомян и рассказал о болезненном состоянии Комитаса. Он предложил пригласить Комитаса погостить у нас, чтобы тот развеялся после стресса. С любовью приняли предложение, и Вардапет целый месяц гостил у нас, окруженный заботой и вниманием. К несчастью, постепенно стали проявляться признаки расстройства. Однажды он с нашими малютками поднялся на холм, а потом стал быстро сбегать. Естественно, дети за ним не поспевали, и Комитас их донес домой таща по земле. Мы ужаснулись, но не подали виду и продолжали ухаживать за ним. Через два дня после этого случая он исчез из комнаты. После бесплодных поисков у соседей, наша служанка со свечой вошла в темную комнату. Вардапет, который, оказывается, лежал на койке, спешно встал и задул свечу, напугав горничную. В другой раз он спрятался под столом. Когда моя мама зашла в комнату, он выпрыгнул оттуда с криком..." Наконец, вот сведения Аствацатура Аренца о последних днях Комитаса до помещения в больницу "Hospital de la Pays" в Шишли. "В октябре его состояние ухудшилось: с каждой неделей его жизнерадостность угасала; он не переносил солнечного света, он, который всегда, будучи на острове, с удовольствием встречал рассвет. В эту последнюю пятницу, в обеденный час мы ждали, когда он спустится к столу. Вдруг он сбежал вниз раскатистыми шагами и устремился на улицу, к пристани. Естественно, и я последовал за ним. Когда мы дошли до церкви, он зашел, попросил запереть вход и, упав на колени, стал слезно и жарко молиться. Я же, поручив его заботам священника, вернулся домой, чтобы успокоить родных, затем снова спустился к церкви. Мне сказали, что Вардапет со святым отцом пошли к набережной. Намного позже, в ночной мгле появились Вардапет и отец Тер-Вардан... Увидев меня, священник сказал, что Вардапет желает вернуться домой... Я отвел его домой, откуда наутро, после бессонной ночи, проводил его в Беру, в его дом, где врачи Торгомян и Гонос после немедленного консилиума отвезли его в Шишли - в Hospital de la Pays..." В этой больнице Вардапета посещал сын одного из убитых друзей музыканта - Смбата. "Когда я вошел к нему в комнату, Комитас устремил на меня безразличный взгляд и будто сразу забыл о моем присутствии, хотя много раз бывал у нас дома и меня знал хорошо. Тогда я подошел еще ближе и дружелюбно спросил: "Святой отец, неужели Вы меня не узнали? Я сын Смбата, Вагинак". Он, услышав имя отца, подтянулся, устремив взгляд на меня. Сначала я в его уставших глазах почувствовал страх: "Сын Смбата? Да, узнал." А потом в воздухе пальцами что-то начертил, повращал глазами, рассердился и закричал: "Я не позволю, чтобы убили Смбата, не позволю, убийцы!" И снова его взгляд устремился в окно. Он не отвечал на мои вопросы и не откликался на напоминания, сделал несколько странных движений и, не глядя в мою сторону, закричал: "Я Вас не знаю, уходите отсюда, я должен писать свои песни!.." Отец Агавни Месропян - одной из лучших учениц Вардапета - говорил: "В присутствии психиатра в течение 15 минут несчастный Комитас на все мои вопросы отвечал по-турецки: "Никогда Вас не знал и не желаю с вами говорить." Не сумев поправить здоровье Комитаса, врачи решили переправить его в Париж, в больницу Вил-Эврар, посадив его на румынский корабль "Тачио". В Париже ждал его большой друг Аршак Чопанян, который на этот раз вместо того, чтобы повезти музыканта в концертные залы, проводил в лечебницу. Тот факт, что Комитас более не был способен самостоятельно путешествовать, что он спокойно соглашался провести 2 года в Шишли, а потом в Вил-Эврар, в конце концов, безразличие к собственной судьбе - все это уже может свидетельствовать о психическом расстройстве. В 1921 году художник Панос Терлемезян посетил Комитаса в Вил-Эвраре: "...Вошел в комнату с медсестрой... Он лежал, вскочил, я пал ему на шею и стал целовать. Он схватил мое лицо и стал в шутку меня шлепать, приговаривая: "Дай я тебя побью, побью..." Я сказал: "Комитас! Я знаю, что ты очень обижен на людей - я тоже обижен, но нельзя обидеться навсегда, мы все с нетерпением ждем тебя." Но он все философствовал и придирался к словам. Постепенно становился серьезнее. О художестве сказал: "Не нужно: нужно только света и природы". Я предложил поехать на Севан. - Что мне там делать? - спросил Вардапет. Насчет Эчмиадзина тоже не отреагировал. - Пойдем, погуляем, - предложил я. - Здесь очень хорошо, - ответил он. Разговаривая о жизни и смерти, он сказал, что смерти не существует и, быстро закрыв дверь комнаты, сказал: "Если это не могила, то что же?..."" Второй раз посетив Комитаса в 1928 году, Терлемезян застал его совсем седым и не удостоился ни одного слова от него... Первым симптомом начинающейся болезни, по версии Хачика Сафаряна, является случай, произошедший еще во время ссылки в Чангр. Тогда сосланные представители армянской интеллигенции, предчувствуя свой чудовищный конец, попросили Комитаса спеть "Господи, помилуй" - самое известное произведение. Завершив песню под всеобщие рыдания и вздохи Комитас, увидев состояние своих друзей и коллег - самых ярких и талантливых деятелей армянской культуры, вдруг залился истерическим хохотом, повергнув в ужас друзей. Они, понимая состояние Комитаса, попытались его успокоить, но тщетно, эта история продолжалась... Очевидно, потемнение в сознании Вардапета наступило именно в этот момент и на всю жизнь. С версией Луиз Фов-Ованнисян эта версия болезни Комитаса имеет лишь одну общую точку соприкосновения: Комитас Вардапет скончался от гнойного воспаления кости ноги - остеита, явившегося следствием антисанитарии.
	__________________ HayCity Armenian Game Portal

VIP Forums Muzblog Chat Games Gallery. Форум, муздневники, чат, игры, галлерея.

Literature and Culture Literature – are news, that will never become out of date. (Ezra Pound) When everything is forgotten, culture remains. (Edward Errio)

Виртуальный музей Комитаса