VIP Forums Muzblog Chat Games Gallery. Форум, муздневники, чат, игры, галлерея.

Осип (Иосиф) Эмильевич Мандельштам (1891—1938) — русский поэт, переводчик и литературовед.



Осип Мандельштам родился 15 января (3 января ст. ст.) в Варшаве, в семье мастера перчаточного дела и музыкантши. Отец, Эмиль (Хаскл) Вениаминович Мандельштам, был купцом первой гильдии, что давало ему право жить вне черты оседлости несмотря на еврейское происхождение. В 1897 г. семья Мандельштамов переехала в Петербург. Осип получил образование в Тенишевском училище (1900—1907), одном из наиболее прогрессивных учебных заведений того времени. С детства находился под впечатлением архитектурно-исторического облика Петербурга, его стройного «миража», воспринимаемого по контрасту с родовыми чертами быта и религиозного ритуала еврейской диаспоры. В 1908—1910 г. Мандельштам учился в Сорбонне и в Гейдельбергском университете. В 1911 году для того, чтобы облегчить поступление в Петербургский университет (см. воспоминания брата поэта) Мандельштам перешёл в лютеранскую веру, которую однако не практиковал. В следующем году он был зачислен на историко-филологический факультет, где обучался с перерывами до 1917 года.

Начинал поэтическую карьеру как символист, последователь прежде всего П. Верлена и Ф. Сологуба, а также предтечи символистов — Ф. И. Тютчева. В конце 1912 г. вошёл в группу акмеистов. В акмеизме увидел, в первую очередь, апологию органического единения хаоса (природа) и жестко организованного космоса (архитектура)в противовес размытости и иррациональности символизма. Дружбу с акмеистами (А. А. Ахматовой и Н. С. Гумилевым) считал одной из главных удач своей жизни. Поэтические поиски этого периода отразила дебютная книга стихов «Камень» (три издания: 1913, 1916 и 1922).

Стихи времени Первой мировой войны и революции (1916—1920) составили вторую книгу «Tristia» («книгу скорбей», заглавие восходит к Овидию), вышедшую в 1922. Её авторский вариант появился в 1923 под заглавием «Вторая книга» и с общим посвящением «Н. Х.» — Надежде Яковлевне Хазиной, жене поэта (их знакомство состоялось в Киеве, в мае 1919). В книге отчетливо прослеживается эволюция от акмеистического, рационального, к иррациональному (для Мандельштама всегда — трагическому), к поэтике сложнейших ассоциаций.

Дальнейшая эволюция поэтики отражается в стихотворениях 1920-х с их затемненностью и многочисленными культурными аллюзиями. С мая 1925 по октябрь 1930 наступает стиховая пауза в творчестве. В это время пишется проза, к созданной в 1923 автобиографии «Шум времени» прибавляется варьирующая, в первую очередь, гоголевские мотивы повесть «Египетская марка» (1927). В 1928 печатается последний прижизненный поэтический сборник «Стихотворения», а также книга его избранных статей «О поэзии».

В 1930 возвращается к писанию стихов, в которых демонстративно рвет с советской действительностью, но и с культурной традицией в целом и берет на себя миссию создания новой культуры, от нуля, «из кремня», не опирающейся на достижения предшественников. «Прощанием» с культурой стало программное поэтологическое эссе «Разговор о Данте» (1933). В ноябре 1933, на пике своей ненависти к советскому официозу, пишет злую антисталинскую эпиграмму «Мы живем под собою не чуя страны…», за которую его арестовывают и отправляют в ссылку в Воронеж (1934—1937). Бо́льшая часть стихотворений, созданных в воронежский период, отразила стремление бесповоротно деформированного арестом и болезнями поэта выговориться сполна, сказать свое последнее слово.


Мандельштам после ареста. Фотография НКВД.В мае 1937 поэт получил разрешение выехать из Воронежа. Спустя год его арестовали вторично и отправили по этапу в лагерь, на Дальний Восток. Мандельштам скончался 27 декабря 1938 г. от тифа в пересыльном лагере СВИТЛ «Вторая речка» (Владивосток). Реабилитирован посмертно: по делу 1938 года — в 1956, по делу 1934 года — в 1987.

__________________
«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.»

Ах, ничего я не вижу, и бедное ухо оглохло,
Всех-то цветов мне осталось лишь сурик да хриплая охра.

И почему-то мне начало утро армянское сниться;
Думал - возьму посмотрю, как живет в Эривани синица,

Как нагибается булочник, с хлебом играющий в жмурки,
Из очага вынимает лавашные влажные шкурки...

Ах, Эривань, Эривань! Иль птица тебя рисовала,
Или раскрашивал лев, как дитя, из цветного пенала?

Ах, Эривань, Эривань! Не город - орешек каленый,
Улиц твоих большеротых кривые люблю вавилоны.

Я бестолковую жизнь, как мулла свой коран, замусолил,
Время свое заморозил и крови горячей не пролил.

Ах, Эривань, Эривань, ничего мне больше не надо.
Я не хочу твоего замороженного винограда!

16 октября - 3 ноября 1930



Орущих камней государство -
Армения, Армения!
Хриплые горы к оружью зовущая -
Армения, Армения!

К трубам серебряным Азии вечно летящая -
Армения Армения!
Солнца персидские деньги щедро раздаривающая -
Армения, Армения!

16 октября - 3 ноября 1930




Не развалины - нет, - но порубка могучего циркульного леса,
Якорные пни поваленных дубов звериного и басенного христианства,
Рулоны каменного сукна на капителях, как товар из языческой разграбленной лавки,
Виноградины с голубиное яйцо, завитки бараньих рогов
И нахохленные орлы с совиными крыльями, еще не оскверненные Византией.

16 октября - 3 ноября 1930

__________________
«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.»

Холодно розе в снегу:
На Севане снег в три аршина...
Вытащил горный рыбак расписные лазурные сани,
Сытых форелей усатые морды
Несут полицейскую службу
На известковом дне.

А в Эривани и в Эчмиадзине
Весь воздух выпила огромная гора,
Ее бы приманить какой-то окариной
Иль дудкой приручить, чтоб таял снег во рту.

Снега, снега, снега на рисовой бумаге,
Гора плывет к губам.
Мне холодно. Я рад...

16 октября - 3 ноября 1930

***
Холодно розе в снегу:
На Севане снег в три аршина...
Вытащил горный рыбак расписные лазурные сани,
Сытых форелей усатые морды
Несут полицейскую службу
На известковом дне.

А в Эривани и в Эчмиадзине
Весь воздух выпила огромная гора,
Ее бы приманить какой-то окариной
Иль дудкой приручить, чтоб таял снег во рту.

Снега, снега, снега на рисовой бумаге,
Гора плывет к губам.
Мне холодно. Я рад...

16 октября - 3 ноября 1930

***
Я тебя никогда не увижу,
Близорукое армянское небо,
И уже не взгляну прищурясь
На дорожный шатер Арарата,
И уже никогда не раскрою
В библиотеке авторов гончарных
Прекрасной земли пустотелую книгу,
По которой учились первые люди.

16 октября - 3 ноября 1930

* * *
Дикая кошка - армянская речь -
Мучит меня и царапает ухо.
Хоть на постели горбатой прилечь:
О, лихорадка, о, злая моруха!

Падают вниз с потолка светляки,
Ползают мухи по липкой простыне,
И маршируют повзводно полки
Птиц голенастых по желтой равнине.

Страшен чиновник - лицо как тюфяк,
Нету его ни жалчей, ни нелепей,
Командированный - мать твою так! -
Без подорожной в армянские степи.

Пропадом ты пропади, говорят,
Сгинь ты навек, чтоб ни слуху, ни духу,-
Старый повытчик, награбив деньжат,
Бывший гвардеец, замыв оплеуху.

Грянет ли в двери знакомое: - Ба!
Ты ли, дружище,- какая издевка!
Долго ль еще нам ходить по гроба,
Как по грибы деревенская девка?..

Были мы люди, а стали - людьЈ,
И суждено - по какому разряду? -
Нам роковое в груди колотье
Да эрзерумская кисть винограду.

Ноябрь 1930


***
В год тридцать первый от рожденья века
Я возвратился, нет - читай: насильно
Был возвращен в буддийскую Москву.
А перед тем я все-таки увидел
Библейской скатертью богатый Арарат
И двести дней провел в стране субботней,
Которую Арменией зовут.

Захочешь пить - там есть вода такая
Из курдского источника Арзни,
Хорошая, колючая, сухая
И самая правдивая вода.


2
Уж я люблю московские законы,
Уж не скучаю по воде Арзни.
В Москве черемухи да телефоны,
И казнями там имениты дни.

6 июня 1931

Фаэтонщик

На высоком перевале
В мусульманской стороне
Мы со смертью пировали -
Было страшно, как во сне.

Нам попался фаэтонщик,
Пропеченный, как изюм,
Словно дьявола погонщик,
Односложен и угрюм.

То гортанный крик араба,
То бессмысленное "цо",-
Словно розу или жабу,
Он берег свое лицо:

Под кожевенною маской
Скрыв ужасные черты,
Он куда-то гнал коляску
До последней хрипоты.

И пошли толчки, разгоны,
И не слезть было с горы -
Закружились фаэтоны,
Постоялые дворы...

Я очнулся: стой, приятель!
Я припомнил - черт возьми!
Это чумный председатель
Заблудился с лошадьми!

Он безносой канителью
Правит, душу веселя,
Чтоб вертелась каруселью
Кисло-сладкая земля...

Так, в Нагорном Карабахе,
В хищном городе Шуше
Я изведал эти страхи,
Соприродные душе.

Сорок тысяч мертвых окон
Там видны со всех сторон
И труда бездушный кокон
На горах похоронен.

И бесстыдно розовеют
Обнаженные дома,
А над ними неба мреет
Темно-синяя чума.

12 июня 1931

__________________
«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.»