Вера ДУНИНА

СТРАНИЧКА ИЗ ГОРЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

Седые хмурые вершины высоких скалистых гор покрыты снегом…

По узкой, крутой обледенелой тропинке-карнизу спускаются длинной вереницей усталые, бледные, посиневшие от холода люди.

Их обветшалая одежда плохо греет, она висит клочьями, едва прикрывая наготу.

Ноги скользят, испуганно смотрят в бездну-пропасть глаза, полные ужаса и скорби.

Женщины бережно несут драгоценную ношу - ребятишек. Они никому не доверяют их, предпочитая, что в случае неудачного шага, погибнут с ними.

Идут молча; только изредка глухой, подавленный вздох врывается в тишину.

На небольшой площадке сделали привал.

Немного осталось пути.

Внизу, у подножья гор раскинута долина, снег сошел с лужаек, и кое-где зеленеет яркая трава. За просторной оградой виднеется старая серая церковь…

Торопливо встают и понуро, молча продолжают свой путь…

А там внизу, в ограде храма кипит деятельная, лихорадочная работа. Делают все, чтоб встретить, обогреть, накормить страдальцев, дать им приют и облегчить их мучения.

Вот уже за поворотом дороги показалась густая толпа. Их много. Сотни, тысячи, быть может!

Их вид ужасен. Блуждающие глаза, запекшиеся губы, осунувшиеся лица говорят горазда больше, красноречивей, чем могли бы сказать уста. Все они идут и идут, вливаются в тихую долину, неся на себе печать кровавых зверств и надруганий над человеком.

Перед их глазами стоит красное зарево смерти. Они видели озверевшие лица, кровью налитые, полные ненависти глаза. Над ними сверкали кинжалы, свистели, прорезая воздух и впиваясь в теплые, корчащиеся от боли тела, плети.

Слышали яростные вопли толпы, предсмертные стоны близких, плач детей, визг женщин… Много, много крови…

И все же, только отдельные эпизоды врезывались в памяти. Трудно было разбираться, страх леденил мозг, а чувство самосохранения гнало прочь от потоков крови и ужаса смерти…

…Сердце рвалось на части, хотелось плакать, но глаза оставались сухими, они перебегали бесцельно, они, точно искали, ловили очертания дорогих образов. Подолгу останавливался застилавший взгляд в темнеющих ущельях.

Оттуда ползли туманы, они тянулись к долине, как костлявые руки мертвецов… Они, казалось, хотели обвиться вокруг шеи отцов, матерей, жен и детей в прощальном судорожном экстазе…

Вместо слез - рвалась душа и вырывались стоны, они становились все протяжнее, все громче…

Но вот сгустились сумерки, траурный флер ночи окутал все и погрузил в тихую дрему страдальцев…

И вот, в застывшую тишину ворвалась нежная трогательная мелодия "орор". Ту песню пела молодая мать, прижимая к груди похолодевший труп ребенка.

Она тихо баюкала мертвое дитя, любовно всматриваясь в помертвевшее личико.

Никто не решался отнять у нее ребенка, никто… Длинную колышащую тень бросала на землю ее гибкая стройная фигура.

Бледнела луна, и лучи ее струились мертвенно-бледным светом. Холодная, она спугнула дрему, и снова огласили долину скорбные вопли.

В отдохнувшем мозгу воскресла память, и резче, отчетливей стала вырисовываться потрясающая картина.

Громче и громче стонали люди, и было в этом стоне нечто звериное, потрясающее и шевелящее волосы на голове.

Подавленные, разбитые, мы обходили толпу.

Ни у кого из нас не находилось слов утешения. Да и возможно ли было утешить в таком огромном стихийном горе!..

Луна взошла уже высоко и ярко освещала долину. В отделенной части ограды мы заметили две женские фигуры, они чем-то были заняты и ни на кого не обращали внимания.

Заинтересовались и подошли ближе.

Седая беззубая старуха с глубоко ввалившимися глазами, скрюченными, костлявыми пальцами вырывала из своей головы волос за волосом.

Девочка-подросток, прижавшись к ее коленям, ловко вдевала волосы в иголку и старательно, быстро сшивала какие-то лоскуты.

- Что это? - спросили мы.

Молчание.

Мы повторили вопрос громче, полагая, что старуха и девочка плохо слышат.

Опять последовало молчание.

Стало жутко, хотели уйти, но женщина вскинула на нас глазами, медленно встала, улыбнулась кошмарной улыбкой и направилась к решетке, жестом приглашая нас следовать за собой.

Около решетки она остановилась, нагнулась, и вдруг затряслась вся мелкой дрожью.

Мы подошли ближе и тоже наклонились.

В тени на траве лежал кто-то без движения.

В это время свет луны скользнул узкой полосой, но и этого было достаточно. Перед нами лежал труп мальчика лет десяти.

Он был наг.

Девочка, его сестренка, не отрывалась от работы, продолжая шить.

- Это ему, - сказала старуха, - указывая дрожащей рукой на мальчика.

Вздрогнули. Мороз пробежал по коже…

Мать шьет сыну саван при свете луны, выдергивая волос за волосом из поседевшей головы.

Сколько ужаса!

__________________
«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.»