Прагматический идеализм единой Европы
В воскресенье единой Европе исполняется 50 лет. 25 марта 1957 года руководители Бельгии, Италии, Люксембурга, Нидерландов, Франции и ФРГ подписали в Риме два документа – о создании Европейского экономического сообщества и агентства Евратом. С этого дня идет отсчет европейской интеграции, хотя основы ее были заложены несколькими годами раньше.
В преддверии юбилея Старый Свет принято резко критиковать. Оснований для этого достаточно.
Европейский союз, несомненно, отстает от лидеров мирового экономического роста – США и азиатских гигантов. Небывалое расширение последних лет – а с 1995 года состав ЕС увеличился более чем вдвое – привел к сбоям управленческого механизма. Институты, придуманные еще в 1950-е годы, не справляются с единой Европой от Нарвы и Белостока до Фуншала и Ларнаки. Доверие к «брюссельской бюрократии» весьма низко, а настроения евроскептицизма распространены даже в странах-основательницах. Не случайно Конституцию Евросоюза провалили как раз Франция и Нидерланды.
ЕС прирос десятком государств, которым еще предстоит учиться принятому в Старом Свете компромиссному политическому стилю. «Новички» по-своему понимают европейскую солидарность, глядя в первую очередь не на Брюссель или иные европейские столицы, а на Вашингтон. Наконец, благополучная Европа сжимается численно – повсеместно отмечается очень низкая рождаемость, а волны иммиграции пугают европейцев грядущей потерей идентичности.
Как на фоне всего этого у европейских лидеров поворачивается язык говорить об историческом успехе и превозносить европейский проект? Как ни удивительно, они правы.
Величие основоположников интеграции состояло в том, что те запустили сложнейший механизм, способный на самокоррекцию и адаптацию к постоянно меняющимся обстоятельствам. В процессе непрекращающихся согласований при принятии решений внутри ЕС, во время бесконечных консультаций, которые служат источником раздражения всех его внешних партнеров, да и жителей самой Европы, возникает плотная ткань современной европейской реальности. Действительно, движение вперед замедляется, но зато уже сделанный шаг практически необратим. Фундамент кладется медленно, но на совесть. Даже самые воинственные противники единства всерьез не требуют выхода своих стран из организации. Ведь это возможно только ценой тяжелейшего ущерба для самого выходящего.
Кстати, нынешние европейские трудности связаны именно с тем, что в силу разных причин европейская элита отступила от заветов отцов-основателей и совершила слишком резкий рывок. Система не успела приспособиться к новым условиям. Но это не значит, что она не сделает этого впредь.
Истеблишмент Евросоюза любит и умеет произносить красивые слова о ценностях, на которых, мол, как раз и зиждется вся конструкция. Это, действительно, так. Но куда важнее европейский прагматизм, способность в критический момент рационально оценить собственные интересы и возможности, поставить здравый смысл выше эмоций и амбиций. Великую европейскую мечту о континенте мира и процветания основоположники сочетали с предельно реалистичным взглядом на вещи. Они понимали, что людьми движет эгоизм и именно к нему, то есть к соображениям выгоды, надо апеллировать, чтобы воплотить в жизнь идеалы.
Опять же характерно, что сбои в процессе интеграции начались тогда, когда правящий класс Европы не смог внятно объяснить гражданам, какую пользу лично они извлекут из расширения. До конца 1990-х каждый шаг сопровождался интенсивной разъяснительной работой, в ходе которой политики доказывали, почему то или иное решение отвечает интересам простого европейца. Как только возник перекос в сторону идеологии и геополитических резонов, а это было связано с тектоническими сдвигами после падения «железного занавеса», поступательная динамика застопорилась. Люди не поняли, зачем, собственно, им все это нужно.
Наиболее выдающихся представителей единой Европы отличало еще одно качество: свобода мысли, способность возвыситься над предрассудками и стереотипами. Только внутренне свободные люди могли предложить согражданам, только что пережившим самую чудовищную войну в истории, переступить через естественные чувства, протянуть руку вчерашнему заклятому врагу и признать его равноправным партнером. Конечно, подобный «полет» удавался не всегда, не всем и не сразу, но в решающие периоды, как правило, находились интеллектуальные и духовные лидеры, готовые к смелым действиям. Сейчас Европе не хватает как раз такого лидерства.
Полувековая история изобиловала прорывами и откатами, успехами и неудачами, мелочными конфликтами и благородными порывами. Главный урок очевиден. При взвешенном подходе, который включает в себя рационализм и идеализм, широту мышления и готовность заниматься утомительной рутиной, неустанную работу и устойчивость перед лицом соблазна «простых» решений, в политике нет почти ничего невозможного.
