К такому выводу мог прийти именно пламенный ученик Белинского, вместе со своим учителем признавший абсолютность начала личности. Здесь же начертана вся будущая разрушительная работа Достоевского. В дальнейшем он будет только углублять эти мысли, вызывать из преисподней все новые и новые силы хаоса - все страсти, все древние инстинкты человека, дабы окончательно доказать всю несостоятельность обычных основ нашей морали, всю ее немощность в борьбе с этими силами и тем самым расчистить почву для иного обоснования - мистически-религиозного. Мысли человека "из подполья" полностью усваивает Раскольников, герой одного из самых гениальных произведений в мировой литературе: "Преступления и наказания". Раскольников - последовательнейший нигилист, гораздо более последовательный, чем Базаров. Его основа - атеизм, и вся его жизнь, все его поступки - лишь логические выводы из него. Если нет Бога, если все наши категорические императивы - одна лишь фикция, если этика, таким образом, может быть объяснена только как продукт известных социальных отношений, то не правильнее ли, не научнее ли будет так называемая двойная бухгалтерия нравственности: одна - для господ, другая - для рабов? И он создает свою теорию, свою этику, по которой разрешает себе нарушить основную нашу норму, запрещающую пролитие крови. Люди делятся на обыкновенных и необыкновенных, на толпу и героев. Первые - трусливая, покорная масса, по которой пророк имеет полное право палить из пушек: "повинуйся, дрожащая тварь, и не рассуждай". Вторые - смелые, гордые, прирожденные властелины, Наполеоны, Цезари, Александры Македонские. Этим все позволено. Они сами - творцы законов, установители всяких ценностей. Их путь всегда усеян трупами, но они спокойно переступают через них, неся с собой новые высшие ценности. Дело каждого решать про себя и за себя, кто он. Раскольников решил и проливает кровь. Такова его схема. Достоевский вкладывает в нее необычайное по гениальности содержание, где железная логика мысли сливается воедино с тонким знанием человеческой души. Раскольников убивает не старуху, а принцип, и до последней минуты, будучи уже на каторге, не сознает себя виновным. Его трагедия - вовсе не следствие угрызений совести, мщения со стороны попранной им "нормы"; она совсем в другом; она вся в сознании своего ничтожества, в глубочайшей обиде, в которой виноват один только рок: он оказался не героем, он не смел - он тоже дрожащая тварь, и это для него невыносимо. Не смирился он; перед кем или перед чем ему смириться? Ничего обязательного, категорического ведь нет; а люди еще мельче, глупее, гаже, трусливее его.

__________________
«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.»