VIP Forums Muzblog Chat Games Gallery. Форум, муздневники, чат, игры, галлерея.

Военная блокада, есть военное действие применяемая к стране ничего тебе не делавшей, для меня агрессия, или у тебя другие сведения?

__________________
фактов всегда достаточно - не хватает фантазии

Стыковок много, только ты сам например придумал что долг это долг 80-х, так что я тоже воздержусь от других эпитетов , и просто скажу что ты ОШИБСЯ.
Я например опроверг все что ты писал,ты нигде не написал что был не прав, а до сих пор придумываешь что-то, лиш бы не признать что ты ошибся.Например как я сделал с амерской помощью.
Кстате про твои нестыковки, я не обнаружил объяснения , как Египет с 8000000 фунтов бюджета, смог оплатить такое количество вооружения?

__________________
фактов всегда достаточно - не хватает фантазии

И заметь я ничего не сказал про тот сайт что ты кинул как докозательство.
Просто в поиск по их сайту кин слово евреи. И если после этого ты будешь дальше , насчёт правдивости этого сайта говорить, значит дисскуссия оконченна!

__________________
фактов всегда достаточно - не хватает фантазии

Вааг hериqа ели , взял вырвал цицату с того что написал, и теперь типо я меняю мнение.
Прочитай еще раз то что я написал, но для тебя еще раз напишу:
Араб не имеет на эту территорию права, но поскольку он уже здесь обосновался, и выгнать его не возможно, то лишать его прав на ту землю где он сейчас сидит, не считаю правильным.
Если еще надо скажи , eth angam k grem , petka tasneeth, asa mi amachi, menak qez .... tex mi dir

__________________
фактов всегда достаточно - не хватает фантазии

Вобщем , данную дисскусию считаю глупой, мы считаем разные стороны агрессорами, даже после того как я привёл сылку ты всё еще пытаешся из неё выудить то чего там нету, например долги 80-х, Израилю долги его никто не прощал, и еврейские организации слали деньги для евреев, потому,что это их народ, они и этот народ одно и тоже, это всё равно что я тебя буду упрекать что ты посылаешь своим родственникам деньги когда у них какая-то проблемма!
Хотя я смотрю ты этого не поймёшь, ты же считаешь что иудеи оккупировали иудею класно звучит правда?
Так что я не удивлён твоим сравнением на счёт даром полученного оружия арабами, и купленного Израилем оружия .
Будь здоров.

El es themajum chem grelu, indzel nacistki saites berum stex vor apacuces vor Israle agressora.

__________________
фактов всегда достаточно - не хватает фантазии

Автор:Борис ТененбаумДата первой публикации:09.12.2005Дата последнего обновления:09.12.2005

Знаменитая арабо-израильская война 1967 года

1. 10 жарких дней в мае
2. Ожидания, колебания, совещания и назначения
3. Как построить армию при отсутствии всего, кроме крайней необходимости ее иметь...
4. Пейзаж по ту сторону холма
5. 170 минут для того, чтобы решить исход войны
6. "cкоротечные огневые контакты высокой интенсивности"
7. Что делают люди, оказавшись в затруднительном положении
8. Последствия разницы в темпах восприятия действительности
9. Заключение

1. 10 жарких дней в мае

13 мая 1967 года правительство Египта получило официальное уведомление правительства СССР о том, что что израильские войска готовят нападение на Сирию, и что на северной границе Израиля с этой целью сконцентрировано от 11 до 13 израильских бригад.

Леви Эшколь (справа), 01.07.1963 г.
Сообщение это было сделано в Москве, в личной беседе Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н.В.Подгорного с главой египетской парламентской делегации в СССР, Анваром Садатом. Этo же сообщение ранее былo доведенo до сведения премьер-министра Израиля, Леви Эшкола, послом СССР Д.С.Чувакиным, и тоже в личной беседе.
Эшкол ответил послу, что его источники информации, скорее всего, не совсем верны. Он предложил ему совместную поездку на север, чтобы посол смог лично убедиться в том, что никакой концентрации израильских войск там нет. Так как поездка могла быть проделана буквально за пару часов, а спрятать 30-40 тысяч человек и 3-4 тысячи машин на пространстве шириной в 20 км было бы просто невозможно, предложение выглядело убедительнo.
Однако Д.С.Чувакин не зря служил в МИДе СССР с 1938 года - чуть ли не 30 лет. Совершенно невозмутимо он ответил, что его дело состоит не в том, чтобы проверять сообщения его правительства, а в том, чтобы доводить их до сведения израильского премьер-министра - после чего прервал беседу и откланялся.
Разговор был неприятным. На сирийской границе в первые месяцы 1967 года действительно происходили инциденты - один за другим "федаины", идущие из Сирии, устраивали нападения на дорогах, ставили мины. Были жертвы. Обстрелы пограничных киббуцев с Голанских высот шли на такой регулярной основе, что в дело пришлось вводить авиацию. 7 апреля сирийцы тоже задействовали свои МиГи, но неудачно. В воздушном бою над Голанами они потеряли 6 МиГ-21, без потерь с израильской стороны.
Так что напряжение существовало, в этом посол был прав.
Поэтому Эшкол предложил начальнику Генерального Штаба Израиля - им в ту пору был Ицхак Рабин - сократить военный парад, который должен был состояться в Иерусалиме, в День Независимости, 15 мая, до абсолютного минимума.
14 мая египетские войска начали продвижение на Синай, в направлении к египетско-израильской границе. Колонны военной техники - в два часа дня и парадным строем - прошли через улицы Каира, прямо под окнами американского посольства.
В тот же день начальник Генерального Штаба египетской армии, генерал Махмуд Фавзи, вылетел в Дамаск для установления должной координации между армиями Египта и Сирии.
Большой тревоги это в Израиле не вызвало. Начальник военной разведки Израиля, генерал Ярив, уведомил премьер-министра, что речь идет, скорее всего, о демонстрации - наподобие той, которую египетская армия уже проводила в 1960 году, и тоже в поддержку Сирии. Вероятность возникновения войны он рассматривал как низкую - по прогнозу разведки, пик готовности египетской армии должен был прийтись на конец 1970 года, после завершения программы военных поставок из СССР.
К тому же, трудно было вообразить, что Египет начнет что-то серьезное до достижения приемлемого урегулирования в Йемене. Там шла война, в которую Египет был вовлечен самым осязательным образом, и не только политически. 8 египетских бригад вели в Йемене боевые действия, египетская авиация бомбила позиции йеменских роялистов, используя даже химическое оружие.
15 мая в Израиле состоялся необыкновенно скромный военный парад, в котором - против обычая - не участвовали ни танки, ни полевая артиллерия, a просто прошли строем солдаты – в общей сложности 1600 человек. Обстановка как-то не располагала к праздничным торжествам. Отсутствие военной техники на параде, однако, было очень даже замечено арабской прессой - хотя интерпретировано это наблюдение было совсем нe так, как надеялся Эшкол. Арабские газеты пришли к единодушному мнению - все, что может стрелять, уже стоит на сирийской границе.
Уже во время церемонии парада Эшкол получил записку из военного ведомства - число египетских войск на Синае выросло с 30 тысяч до 60, и продолжало рости. После совещания в министерстве обороны было решено начать частичную мобилизацию.
Утром 16 мая индийский генерал, командующий войсками ООН на Синае, получил уведомление от генерала Фавзи с просьбой убрать его части с египетско-израильской гарницы, чтобы "не препятствовать действиям египетской армии в том случае, если Израиль предпримет агрессию против какой-либо арабской страны". Просьба эта была немедленно доведена до сведения самого Генерального Секретаря ООН, бирманского дипломата У Тана, который вполне педантично ответил, что просьба одного генерала к другому не может быть основой для каких-либо действий со стороны ООН - но добавил, что если он получит эту просьбу в должной форме, то он ее исполнит.
Его желание было немедленно удовлетворено - министр иностранных дел Египта Махмуд Риад в любезном письме на имя Генерального Секретаря уведомил его, что правительство Египта приняло решение "о прекращении деятельности войск ООН как на территории Египта, так и в полосе Газы".
Дальше случилось нечто, что не имело - и не имеет по сей день - никаких аналогов в истории международных организаций. Без всяких консультаций с кем бы то ни было У Тан согласился выполнить запрос правительства Египта. Это в высшей степени драматическое решение было принято с неслыханной, поистине космической скоростью - ответ был доставлен египетскому правительству через 75 минут после получения его просьбы.
Абба Эбан, министр иностранных дел Израиля в тот период, в своих мемуарах выражает полное изумление тому, что ООН, известная своим бюрократизмом и медлительностю, оказалась способна к таким стремительным действиям. Складывается, однако, впечатление, что удивлялся он зря - этот экспромт выглядел очень уж хорошо подготовленным.
В самом деле, попробуйте представить себе, что важный - даже чрезвычайно важный - документ должен быть прочитан, должен быть осмыслен, ответ на него должен быть сформулирован, он, наконец, должен быть отпечатан (сразу, без черновика?), и даже должен быть доставлен адресату - и все это за 75 минут?
Эбан почему-то жалуется, что ни с Израилем, ни с государствами, которые поставляли свои контингенты в войска ООН на Синае, никак не проконсультировались.
С некоторыми странами совещания несомненно состоялись. Индия, например - а также и Югославия - не только моментально выразили полное согласие на вывод своих частей, но даже и начали осуществлять этот вывод без всяких задержек, даже не получив на этот счет никаких - по крайней мере официальных - инструкций из Секретариата ООН. Так что то, что с Израилем не посоветовались - это как раз понятно.
Вот что абсолютно непонятно - это то, что У Тан не собрал Совет Безопасности, не известил без промедления Генеральную Ассамблею, не поговорил ни с одним из послов стран, имеющих постоянное представительство в Совете Безопасности - и, кстати, имеющих там право вето.
Что еще более интересно - ни одна из этих держав не пожелала выступить с инициативой созыва сессии Совета Безопасности, на что они имели неотьемлемое право. Действия Генерального Секретаря критиковали только США и Канада - и то частным образом. Это обьясняли впоследствии тем, что западные страны сочувствовали Израилю, но полагали, что в Генеральной Ассамблее азиатские и африканские страны автоматически поддержат Египет - как видного члена Движения Неприсоединения. Конфронтации же хотелось избежать.
А Совет Безопасности был блокирован Советским Союзом, который уже выразил мнение, что "никакого кризиса нет, а в обострении обстановки виноваты израильские провокации".
Эбан с большой гордостью приводит свои слова из речи, произнесенной им впоследствии, в которой он остроумно сравнил действия войск ООН c "пожарной бригадой, отозванной именно в тот момент, когда появились первые следы дыма". Пожалуй, ему следовало бы скорее жаловаться не на "пожарников", а на саму "управу муниципалитета" - но конечно, это было бы совершенно недипломатично.
17 мая 2 египетских МиГа пролетели над территорией Израиля - с востока (из Иордании) на запад. Их полет прошел точно над израильским ядерным центром в Димоне. Перехватить их не успели.
У Тан выразил желание посетить Каир, с целью "ознакомиться с ситуацией на месте". Почему он решил поехать туда после своего столь знаменитого, и столь же необьяснимого решения - а не до того, например - это тоже осталось необьясненным.
18 мая египетские дипломаты посоветовали ему - видимо, в знак благодарности - отложить его визит до тех пор, пока он не получит официального приглашения.
19 мая посол Советского Союза в Израиле посетил министра Иностранных Дел Израиля Эбана по его просьбе. Он разьяснил министру, что все дело вовсе не в движении египетских войск на Синай, а "в политике Израиля, непрерывно и без всякой нужды обострявщей и без того непростую обстановку", и высказал смелое предположение, что "мины на израильских дорогах, примыкающих к израильско-сирийской границе, на самом деле ставят агенты ЦРУ". Эбан пишет в своих мемуарах, что советское посольство уведомило Москву о том, что правительство Эшкола неустойчиво, не располагает должным авторитетом для ведения войны, и вообще может пасть в любую минуту.
Цена этой осведомленности была не слишком велика - 21 мая совершенно такая же информация появилась в израильской газете "Йедиот Ахронот", с разьяснением, что оставшиеся не у дел (после неудачных для них выборов 1966 года) видные деятели Рабочей Партии Шимон Перес и Моше Даян уже ведут переговоры о создании нового правительства с лидером оппозиции Менахемом Бегином. Эшкола на посту премьер-министра в этом случае должен был бы сменить Бен Гурион.
Возникает, правда, вопрос - "Йедиот Ахронот" Эбан мог прочесть и без помощи советского посла, но вот откуда он знал о содержании советских телеграмм? Либо израильская разведка читала советскую дипломатическую переписку и даже не считала нужным это скрывать, либо - что более вероятно - посол Чувакин сказал министру еще что-то, что в протокол их разговора не заносилось. Например, он мог посоветовать правительству Израиля проявить больше уступчивости - ввиду ненадежности положения самого правительства...
Вечером 21 мая премьер-министр Эшкол выступил с речью, обращенной к нации. Речь эта была произнесена после совещания в министерстве обороны, где было принято мнение, что война, скорее всего, неизбежна. Тем не менее, Эшкол полагал, что надо сделать все возможное, чтобы ее избежать. Он был не одинок в этом мнении - Бен Гурион полагал, что ситуация очень опасна, что помощи ниоткуда не видно, и что виноват в этом Эшкол. Старик (Бен Гуриону исполнилось уже 81 год) был очень недоволен своим преемником. Огромная ответственность, лежащая на плечах Эшкола, усугублялась тем, что недоверие к его действиям испытывал далеко не только его ворчливый предшественник.
Толковый агроном, очень дельный администратор, прекрасно проявивший себя на посту министра финансов, Эшкол в свои 72 года не имел ни военного опыта, ни ораторского дара, ни харизмы прирожденного лидера. Он произнес в Кнессете сдержанную, даже примирительную речь. Всеми силами он попытался как-то смягчить обстaновку. Акабский пролив и доступ к Эйлату даже не были упомянуты - Эшкол хотел показать, что сама мысль о действиях Египта, направленных на возобновление блокады, так "немыслима", что даже не приходит ему в голову.
22 мая, в тот момент, когда У Тан, получивший наконец приглашение посетить Насера, должен был приземлиться в его столице, Радио Каира обьявило о закрытии Акабского пролива - "для всех судов, направляющихся в израильский порт Эйлат". Обьявление блокады морского порта любой страны, согласно всем законам и прецедентам международного права, являлось актом войны.

2. Ожидания, колебания, совещания и назначения

23 мая в министерстве обороны Израиля состоялось экстренное совещание, проходившее в расширенном составе. В нем участвовали все министры, представители всех партий, входивших в правительственную коалицию, высшие чины армии и военной разведки, а также представители оппозиции. От недавнего оптимизма не осталось и следа.
Глава Египта, президент Гамаль Абдель Насер, последовал примеру Эшкола. Не в пример израильскому премьеру, президент Египта был блестящим оратором. Он произнес чрезвычайно впечатляющую речь, в которой, в частности, сказал следующее:
"Мы находимся в конфронтации с Израилем. Однако сейчас не 1956 год, когда Франция и Великобритания были на его стороне. Сейчас Израиль не поддержан ни одной европейской страной. В этот раз мы встретимся с Израилем лицом к лицу. Евреи угрожают нам войной. Я отвечаю им - "Ахлан ва-сахлан" - "Добро пожаловать"".
Абба Эбан в своей книге "Свидетель и очевидец" (“Personal Witness”) сообщает, что на совещании было принято единодушное решение - срочно отправить его за границу, для консультаций, чтобы "искать поддержку международного сообщества в неожиданно разразившемся кризисе".
Его сообщение нуждается в попутном замечании - была большая вероятность, что вместо него с этой важной миссией будет отправлен другой эмиссар. Этот опытнейший дипломат, чрезвычайно образованный и очень остроумный человек, полиглот с тройной золотой медалью Кэмбриджа (он очень гордится этим отличием в своей автобиографии) не имел в своей стране и тени того влияния и авторитета, на которые он полагал себя вправе рассчитывать. Даже Эшкол, который назначил его министром иностранных дел Израиля и заместителем премьер-министра, полагал, что его зам "всегда готов заменить трудное решение блестящей речью", и определял Эбана - на своем родном идишe, на котором до конца жизни предпочитал говорить в частном кругу - как "дер гелернер наар", что можно приблизительно перевести как "очень ученый дурак".
Эбан знал о такой своей репутации и она его несказанно обижала. Он боролся с ней как мог - например, приводил очень лестные отзывы из американской прессы о своем красноречии, в которых стиль его речей сравнивали со стилем Де Голля и Черчилля. Простая мысль - что есть очевидная разница между признанными лидерaми, обладающими, вдобавок к своему огромному авторитету еще и ораторским даром, и человекoм, наделенным этим даром, так сказать, в сугубо чистом виде, без всяких дополнительных примесей - почему-то эта мысль не приходила ему в голову.
Как бы то ни было - 25 мая Эбан улетел. Путь его лежал сначала в Париж, потом в Лондон, и наконец в самую важную из западных столиц - в Вашингтон. В 1957 году, после завершения Синайской компании, Франция обещала поддержку Израиля в случае повторной блокады Эйлата, а Англия и США в этом же году сделали заявления, сводящиеся к тому, что "Акабский пролив является международными водами". Что означало, что этот райoн - не территориальные воды Египта. Следовательно, они не могут быть перекрыты Египтoм без нарушения международного права.
Эбан очень надеялся, что Англия и США усмотрят в такого рода действиях ущемление их собственных интересов - обе державы были сильно заинтересованы в поддeржании принципa свободы судоходства. На поддержку Франции он больших надежд не питал - отношения с ней сильно охладились. Война в Алжире окончилась, нужда Франции в израильской дружбе сильно уменьшилась, теперь Де Голль искал сближения с арабским миром. Последнее время на срочные телеграммы из Израиля французкий МИД просто не отвечал.
26 мая президент Египта выступил с очередной речью, обращенной к Пан-Арабской Федерации Профсоюзов. Он повторил свои предыдущие слова о том, что "теперь не 1956 год, когда мы воевали не с Израилем, а с Англией и Францией" и добавил нечто новое - "если война разразится, она будет тотальной и ее целью будет уничтожение Израиля". Он назвал также Соединенные Штаты "главным врагом", а Англию - "американским лакеем".
27 мая Эбан вернулся домой. Результаты его поездки были неутешительны - хотя сам он, вопреки всякой очевидности, интерпретировал их очень положительно. На все его доводы, что "в 1957 вы нам обещали..." во всех трех столицах ему отвечали "да, но сейчас 1967 год". Разница была лишь в оттенках.
Хуже всего прием был во Франции - Де Голль требовал, чтобы Израиль ни в коем случае не предпринимал "никаких односторонних действий", утверждал, что "кризис будет преодолен конференцией 4-х великих держав", и наконец обронил очень многозначительное замечание - "Франция будет против того, кто выстрелит первым". А так как Франция была главным поставщиком оружия в Израиль, слова эти следовало принимать очень серьезно.
Английский премьер-министр Гарольд Вильсон в Лондоне говорил с Эбаном более дружески, но сообщил, что его страна "старается сочетать размеры своей ответственности с размерами своих ресурсов, поэтому в одностороннем порядке ничего предпринимать не будет".
Президент США Джонсон был не столь прямолинеен - в манере, которая составила бы честь дельфийскому оракулу, он говорил, что "Израиль не останется одинок, если только не захочет остаться одиноким".
Что это, собственно, означало? Во всяком случае, в каких-либо конкретных шагах, направленных на помощь Израилю - например, в ускорении поставок ранее обещанных самолетов "Скайхок" он отказал. Правда, американцы обещали "рассмотреть вопрос об организации международной армады, которая под защитой американских военных судов прошла бы Акабским проливом" - это предприятие должно было называться "Регата", и именно это обещание и послужило основанием оптимистического отчета Эбана своему правительству.
27 мая У Тан, вернувшись из Египта, предcтавил доклад Совету Безопасности ООН о положении на Ближнем Востоке. Он сказал, что "как президент Египта Насер, так и министр иностранных дел д-р Махмуд Риад заверили его, что Египет не предпримет наступательных действий против Израиля, а главной целью является восстановление положения, которое существовало до 1956 года".
Произнесенную накануне тем же Насером речь - "о тотальной войне, целью которой будет уничтожение Израиля" - Генеральный Секретарь ООН не заметил - возможно, по причине вполне понятной у столь занятого человека рассеянности. Однако речь эта произвела совершенно иное впечатление и в Израиле, и в арабских странах - и там, и там ее восприняли совершенно серьезно.
По Каиру и Дамаску шли ликующие демонстрации - огромные толпы народа несли плакаты, выражающие восторженную поддержку своих правительств. Газеты выходили с огромными заголовками "Конец Израилю!", и с рисунками, на которых изображался горящий Тель-Авив с залитыми кровью улицами и с грудами черепов в качестве переднего фона.
В Израиле, как легко догадаться, настроение было обратным. Новорожденный Израиль был создан людьми, уцелевшими после крематориев и расстрельных рвов Катастрофы, в которoй исчезло шести миллионное еврейское население Европы. Так что невмешательство наблюдающего за развитием конфликта мира задевало самые больные воспоминания - рассчитывать на "справедливых мира сего" было нечего. Действия же собственного правительства доверия публике не внушали. Последнeй соломинкой в этом смысле стало выступление Эшкола 28 мая. Он приехал на радио сразу после бессонной ночи, проведеной на совещании в министрестве обороны, текст читал прямо с черновика, в результате говорил скомканно и невнятно. В довершение всего он сбился, никак не мог найти потерянную строчку, и - в открытом эфире - попросил своего помощника показать ему нужное место.
30 мая стало известно, что американский проект создания международной флотилии, которая под защитой американского флота пройдет Акабским проливом, не может быть реализован. Ни одно из 80 государств, которым участие в этом предприятии предлагалось, к нему не присоединилось. Египет довел до сведения США, что по кораблям, пытающимся нарушить территориальные воды Египта, будут стрелять. Следовательно, попытка провести корабли через блокаду вела бы к возможной войне, на ведение которой не было ни готовых ресурсов, ни политической воли.
В этот же день в Каир прилетел неожиданный гость - король Иордании Хуссейн. Приняли его по-братски, с распростертыми обьятиями, хотя буквально за пару дней до визита Радио Каира называло короля не иначе как "хашемитской шлюхой". Король Хуссейн пришел к выводу, что война неизбежна, что его политическая позиция, сформулированная как "сидеть на заборе и ждать исхода событий" больше не обеспечивает безопасность ни его страны, ни ему лично, и что надо спешить присоединиться к победителю. Был немедленно заключен договор о дружбе и взаимопомощи, иорданскaя армия отдана под командование египетского генерала, а Ахмед Шукейри - глава палестинской политической организации, находящейся под контролем египетского правительства, заклятый враг короля Хуссейна, - вылетел в Амман вместе с королем в качестве посланца доброй воли. Нечего и говорить, что свои радикальные анти-иорданские взгляды он с молниеносной скоростью изменил.
Для Израиля это было огромным событием. Война на три фронта становилась совершенно осязаемой реальностью. Общественное мнение пришло к выводу, что "надо что-то делать, и немедленно". Несколько перефразируя Ленина, можно сказать, что в условиях израильской "суматошной демократии" - где в парламенте представлено десяток, а то и два партий, a ЦК этих партий насчитывают сотни, а то и тысячи членов - общественное мнение становится материальной силой.
Вечером 1 июня на пост министра обороны Израиля был назначен Моше Даян. Даян был человек в Израиле известный, говорили про него разное. Например, утверждалось, что он хвастун, враль, позер и примадонна. Его считали неисправимым юбочником – и это утверждение делалось с полными на то основаниями. А еще он считался истинным автором победы в войне 1956 года. В том, что вот именно он - в отличие от Эшкола - будет готов действовать решитeльно - это у израильской публики не вызывало никакого сомнения. Назначение этого человека говорило о том, что периоду колебаний пришел конец.
Абба Эбан пишет в своей книге "Свидетель и очевидец", что он, Эбан, позвонил 1 июня начальнику Генерального Штаба Израиля генералу Рабину и его заместителю, начальнику службы военной разведки генералу Яриву, и сообщил им, что - по его мнению - "можно начинать". Он утверждает, что как оба генерала, так и Премьер-Министр Эшкол "выразили глубокое облегчение" по этому поводу. Не ручаясь за генералов, скажем, что для постороннего наблюдателя слова Эбанa звучат несколько комично - он выглядит человеком, который с очень важным видом дает разрешение на отправление поезду, который уже пошел. Дипломатия кончилась, дальше должна была высказаться армия.

3. Как построить армию при отсутствии всего, кроме крайней необходимости ее иметь...

Основы структур израильской армии были заложены под руководством генерала Игала Ядина. В 1949 году, в возрасте 32-х лет, он, в прошлом ученый-археолог, возглавил Генеральный Штаб израильской армии, а ранее, во время Войны за Независимость, был начальником её Оперативного управления. Назначение это он получил не зря - храбрых молодых командиров в новорожденной израильской армии было немало, но Ядина выделял блестящий интеллект и огромные способности организатора.
После окончания войны Генеральный Штаб занялся разработкой структуры будущей регулярной армии. Формы ее построения разрабатывал сам Ядин, приняв британскую модель за основу. В системе подготовки и мобилизации резервов немало было взято из опыта швейцарцев. Разработка же способа использования армии – доктринa действий - была поручена комитету под председательством полковника Хаима Ласкова. Доктрина исходила из невеселых геополитических реальностей.

1. Израиль уступает соседям по населению и в предвидимом будущем всегда будет вынужден вести войну против численно превосходящего противника.
2. Спор с соседями не состоит в несогласии по поводу границ, а в неприятии самого факта существования Израиля. Противники Израиля будут вести войну против него на уничтожение.
3. Учитывая географические реальности, а также перевес противника в живой силе и технике, Израиль в случае войны не может рассчитывать на победу посредством уничтожения врага. Реальной целью должно быть нанесение такого ущерба его вооруженным силам, которое вывело бы их из строя на максимально долгое время.
4. Малая территория, очень изрезанные границы и близость населенных центров к линии фронтов лишает Израиль всякой стратегической глубины. В самой узкой зоне расстояние от границы до моря составляет всего 14 км. Никаких естественных барьеров для обороны не существует.
5. Израиль не может вести долгую войну. Война делает необходимой мобилизацию такого огромного процента населения, что экономика через несколько недель просто перестанет функционировать.

Единственным плюсом в этой мрачной картине являлось "наличиe внутренних операционных линий". В переводе с профессионального военного жаргона на общечеловеческий язык это означало, что центральное положение страны давало возможность наносить удары по врагам по очереди - если действовать быстро – и перебрасывать силы с одного фронта на другой.
Прямым следствием 5 базовых положений являлась необходимость в построении такой армии, которая могла бы переключаться с одного фронта на другой с максимально высокой скоростью и наносить противнику максимальный ущерб в минимальное время. Ничего даже отдаленно похожего израильская армия в 1949 году - и в несколько последующих лет - делать не умела.
После демобилизации 1949 года девять из двенадцати имеющихся бригад были переведены в резерв, a в строю оставили только три - две пехотные, "Голани" и "Гивати" - и одну так называемую "бронетанковую" - 7-ю, состоявшую из одного танкового батальона и двух мотопехотных, посаженных на полугусеничные БТР. Была еще разведкa на джипах с пулеметами.
Первые две роты танкoвого батальона были вооружены "Шерманами" различных моделей, отличавшихся между собой и трансмиссией, и двигателями, и пушками. Общим было только то, что к двигателям было очень мало запасных частей, а к пушкам - очень мало снарядов. Третья и четвертая рота имели только личный состав. Танков в них не было - роты были созданы, так сказать, авансом, с расчетом на будущее.
Еще хуже дело было со специалистами. Ни опытных танкистов, ни инструкторов не было. Бывший английский унтер-офицер Десмонд Рутледж был назначен главным инструктором Танковой школы, в чинe майора. Помимо некоторого опыта, он располaгал неоценимым достоинством - он был единственным, кто мог свободно читать написанные по-английски брошюрки по техобслуживанию "Шермана". Прочиe инструкторы не то что английские печатные материалы не понимали - они с трудом обьяснялись друг с другом, потому что далеко не все из них говорили на иврите, а все больше на русском или на чешском. Однако все это были очень неглупые люди, и они хотели учится. Поскольку решительно все - и технику, и тактику, и методы стрельбы - им надо было изучать с нуля, они наделали много ошибок, но зато материал был усвоен прочно.
Когда появилась возможность получать танки во Франции, их не стали использовать в готовом виде, а начали переделывать на свой лад. В частности, "Шерманы" переоснастили, вооружив новой французской пушкой. Что было далеко не просто, потому что башня "Шермана" была мало рассчитана на такие переделки.
Но подлинная революция в армии началась с 1953 года, когда бразды правления принял новый, четвертый по счету начальник Генерального Штаба, Моше Даян. Она носила не столько технический, сколько организационный характер. В 1953 году генерал Даян мало что понимал в танках, но в войне он понимал хорошо. Фокус его внимания был направлен на людей. Исходя из принципа, что главное - обеспечить продвижение правильных командиров, а уж они обеспечат все остальное, он урезал "хвост" своей новой армии и резко усилил ее "зубы". Тыловые службы - такие, как пекарни и прачечные - были выведены из армейских структур. Их функции были отданы на контракт в гражданский сектор. Бригады были сокращены (за счет тылов) с 6,000 человек до 3,500, с сохранением числа боевых батальонов.
Произошло резкое изменение в способе планирования операций - теперь ответственность за планирование переходила к исполнителю, центр просто ставил директиву и требовал отчета - или о достигнутом прогрессе, или о возникших проблемах. Самостоятельность и инициатива во всех подчиненных инстанциях всячески поощрялась.
Методы ведения войны, разработанные для спецназа, переносились из маленьких элитных отрядов (в подразделении 101 майора Шарона вначале было только 45 человек) в батальон парашутистов, который, в свою очередь, с максимальной скоростью разворачивали в бригаду. Нетерпеливый Даян пытался всю армию перевести на подобную же основу - что, конечно, не удавалось.
Но новые методы все же внедрялись, чему способствовало систематическое продвижение по службе толковых инициативных офицеров. Быстрый карьерный рост таких людей как Узи Наркисс, Ариель Шарон, Меир Амит - вещь общеизвестная. Менее известен случай с капитаном, командиром роты, который, попав в своем джипе под обстрел на границе с Газой, послал своего водителя вытаскивать застрявший и по-прежнeму обстреливаемый джип, а сам отправился за подмогой. Даян выгнал капитана из армии - на что, кстати, не имел права. Начальник Генерального Штаба полагал, что в такой ситуации капитан должен был или бросить джип, или сам пойти вытаскивать машину - но ни в коем случае он не должен был отправлять на опасное дело свого подчиненного, сам при этом оставаясь в тылу. Арбитражная комиссия пришла к выводу, что наказание за непредусмотренное контрактом нарушение было слишком суровым, и капитана восстановили в чине - но не в должности. От обязанностей командира он был отстранен.
Даян установил правила, которые остались в израильской армии на долгие годы после того, как сам он ушел в отставку. Все командиры - от сержанта до генерала - двигались по служебной лестнице, начиная с самой нижней ступеньки, в офицерскую школу принимали только из рядов. Образование и социальное происхождение во внимание не принимались - только качества лидера. Это правило действовало до определенного предела - начиная с командиров батальонов, офицеров обязывали учиться, и им предоставляли для этого оплаченный отпуск. Образование совсем не обязательно было чисто военным - например, можно было учить философию или системное управления - выбор был широким.
Наконец, после 40 лет офицеры, как правило, выходили в отставку, получали свою военную пенсию, и переходили в резерв. Даян считал, что армии нужны молодые офицеры, более восприимчивые к свежим идеям, поэтому в регулярной армии генералов старше 45 просто не было - он сам ушел на "гражданку" в 43 года.
Эта система прошла проверку войной 1956 года, и показала превосходные результаты. Несмотря на многие нехватки - например, армейские ботинки нашлись только на 30 тысяч чeловек, а явилось на службу по мобилизационному призыву втрое больше, верхней одежды было так мало, что солдаты отправлялись на фронт в собственных пальто - операционный план сработал без срывов. Передовые части сумели выйти в район Суэцкого Канала за четыре дня, обогнав график. Неожиданности носили приятный характер - танки, на которые до войны возлагали скромные надежды, неожиданно показали себя очень хорошо, практически решив исход кампании. Даян сделал из этого немедленные выводы. Авиация по-прежнему получала примерно половину всех ассигнований на новую технику, но то, что шло в сухопутные силы, теперь имело отчетливый "танковый" приоритет.
Он начал быстрое расширение сферы ответственности, предназначенной новому переспективному роду оружия. Пехотные бригады стали по мере поступления новой техники реорганизовываться в бронетанковые и механизированные.

Исраэль Таль
Ведущую роль в развитии бронетанковых войск сыграл полковник Исраэль Таль. В ходе войны 1956 года он командовал пехотной бригадой, но вскоре после этой войны был назначен заместителем командующего Бронетанковым корпусом АОИ, а с ноября 1964 года, уже в звании генерала, - командующим. Таль был человеком основательным. Он начал новую службу с того, что прошел предназначенный для лейтенантов курс "кандидата в командиры танка". Потом он занялся разработкой доктрины использования танков в конкретных условиях арабо-израильского конфликта - война 1956 года предоставила ему богатый материал для изучения.
Выводы, к которым он пришел, носили несколько неожиданный характер. Вместо быстрых, стремительных французских танков АМХ-30, способных делать 65 км/час, он предпочел купить в Англии тяжелые "Центурионы", максимальная скорость которых была где-то в районе 35 км/час, и то по дороге, а не на пересеченной местности. У них была не слишком сильная пушка, слабый и легко воспламеняемый бензиновый двигатель, и капризный нрав - они требовали серьезного и непрерывного ухода. Тем не менее Таль выбрал именно "Центурионы" - главным достоинством в его глазах была иx основательная броня.

Танк "Центурион" на учениях, 20.05.67
Все остальное он считал поправимым. Пушка была заменена превосходным английским 105-мм орудием с большой дальнобойностью. Несколько посже, уже после войны 1967 года, бензиновый двигатель был заменен на американский дизель. Наконец, капризный нрав машины был преодолен выучкой и дисциплиной, которые он сумел укоренить в своих танкистах. Экипажи, которые поначалу рассматривали назначение в новые батальоны как наказание, стали просто гордиться тем, что у них в руках оказались лучшие танки армии.
Через некоторое время появилась возможность раздобыть американские М48 "Паттон" - через Германию, где их снимали с вооружения бундесвера. Они были включены в такую же программу модернизации, как и "Центурионы". Даже старые "Шерманы" - и те были обновлены, на некоторые даже удалось поставить укороченную версию французской 105-мм пушки. К концу мая 1967 года Израиль имел в строю 9 бронетанковых и механизированных бригад, а также 3 отдельных танковых батальона, а всего около 1,100 танков, из которых почти 600 могли рассматриваться как более или менее современные.
Армия не имела многих вещей, которые иметь бы хотела. Не было современных бронетранспортеров для пехоты - на них не хватило средств, все закупки шли только на одно - на танки. Не хватало артиллерии. Не хватало транспорта - по мобилизационному плану предстояло реквизировать чуть ли не весь гражданский грузовой транспорт страны, в ход шли даже грузовички для доставки фруктов, с лысой резиной и без запасок. Стрелковое оружие в резервных пехотных частях включало в себя не только бельгийские самозарядные винтовки ФН "Фал" или пистолет-пулемёты "Узи", но и винтовки "Маузер 98к", где "98" обозначало 1898 год, т.е. эта винтовка была создана ещё ДО Первой Мировой войны.

Женщина-военнослужащий с винтовкой "Маузер 98к", 50-е годы.
Тем не менее - вместе с территориальными частями - было мобилизовано около 220 тысяч человек. Примерно 130 тысяч из них были сведены в 21 бригаду (в т.ч. 5 бронетанковых, 4 механизированные, 3 парашутно-десантные и 9 пехотных/территориальных) и ряд отдельных батальонов и дивизионов действующей армии - и эта армия действительно была готова действовать.

4. Пейзаж по ту сторону холма

В Египте задачи вооруженных сил отнюдь не сводились, как это было в Израиле, к простой и очевидной задаче защиты родины. Армия считалась "Авангардом Революции", что было вполне естественно, потому что Насер и его соратники пришли к власти именно в результате военного переворота, как вожди группы "Свободные Офицеры". Поэтому армия защищала не только - и даже не столько - страну, сколько режим. И внимание ей уделялось соответствующее.
Cолдатам - не рядовым, конечно, но офицерам – хорошо платили, те из них, кто достигал старших чинов, скажем, подполковника или выше, почти автоматически получали связи и средства, обычному человеку не доступные. Офицерский Клуб в Каире был самым аристократическим местом в столице.
В отличие от израильской армии - где имелся один-единственный генерал-лейтенант, занимавший пост Начальника Генерального Штаба, и десяток генерал-майоров, этот штаб составлявших (в тот период в АОИ было только два генеральских звания), - в египетской армии генералов было много.
Возглавлял же армию военный министр, Абдель Хаким Амер, верный сподвижник вождя революции, в совершено исключительном чине фельдмаршала. Все, что происходило в вооруженных силах страны - особенно с кадрами - происходило только с его ведома. Надо сказать, что президент Насер не раз предлагал своему другу Амеру не сосредотачиваться столь исключительно на заботах офицеров, а заняться более широкими политическими задачами, которые больше соответствовали бы его выдающимся талантам. В конце концов, каждодневные заботы можно было бы поручить не столь выдающемуся человеку, как фельдмаршал, а, например, генералу Фавзи. Этот генерал был не только начальником Генерального Штаба, но и лично был известен президенту Насеру как его бывший учитель в военном училище. Генерал был делен, скромен и - что было самым главным - был чрезвычайно предан президенту. Именно президенту.
Однако Амер всегда отвечал, что он всего лишь скромный солдат, совершенно довольный своей долей, и что посты его совершенно не привлекают, коли для их достижения он должен будет - как этого непременно желал президент - отойти от своего излюбленного занятия, а именно - прямого и непосредственного руководства вооруженными силами. Впрочем, к 1967 году список его должностей включал в себя посты Первого Вице-Президента, Министра Науки, Председателя Комиссии по Ядерной Энергии, Председателя Комиссии по Ликвидации Феодализма (с широким правом на конфискации), и даже почему-то Председателя Футбольной Федерации.
Фельдмаршал - известным под этим титулом вне зависимости от наборa прочих его официальных постов - занимал в Египте совершенно исключительное место. Когда Никита Сергеевич Хрущев в 1964 году награждал Насера Золотой Звездой Героя Советского Союза, то, будучи хорошо информированным о внутренних дeлах Обьединенной Арабской Республики, он присвоил это звание не только президенту Египта, но и его военному министру.
Однако возможности сместить генерала Фавзи фельдмаршал не имел. Президент Насер очень следил за тем, чтобы иметь своих людей - именно своих - в вооруженных силах. Поэтому Амер постарался поставить дело так, чтобы Генеральный Штаб не входил в вопросы, которыми живо интересовался сам военный министр.
Раз уж с армией приходилось иметь дело через посредника, да еще столь влиятельного, Насер, со своей стороны, делал все возможное, чтобы военные не пересекались ни в делах, ни в досуге с офицерами служб безопасности, например, с его личной охраной. А для большей гарантии он отдал руководство своими телохранителями в надежные руки Оскара Дюрлевангера, бывшего генeрала СС.
В Египте конца 50-х - начала 60-х годов вообще было много германских советников - например, штабную работу в сфере планирования войны вела группа бывших офицеров Вермахта во главе с генералом Вильгельмом Фармбахером, кoторый не только накопил богатый боевой опыт, сражаясь в составе танковой армии "Африка" у Роммеля, но и сам в 1944 командовал корпусом в Бретани, защищая Сент Мало и Брест от англо-американского вторжения. Иоахим Даймлинг, бывший начальник гестапо в Дюссельдорфе, реорганизовал египетскую секретную полицию, сильно улучшив ее профессиональные стандарты. Германские советники находили себе в Египте применение в подчас очень неожиданных областях. Генрих "Хассан Сулейман" Селманн, бывший шеф гестапо в Ульме, перешел на работу в Министерство Информации в Каире - заведовать отделом пропаганды. Все работы в области разработки химического оружия и ракет тоже велись с широким использованием немецких специалистов, но - по понятным причинам - эта работа особо не афишировалась.
Суэцкая война 1956 года подняла престиж Насера в мире, а уж в арабских странах он взлетел до небес. Успех следовал за успехом - в 1958 году Сирия согласилась на формальный союз с Египтом, было образовано новое государство - Обьединенная Арабская Республика. Нечто похожее вполне могло случиться в Иордании и в Ливане - только американское вмешательство предотвратило падение правящих режимов в этих странах. В 1960 году с помощью СССР была сооружена Асуанская Плотина - проект этот должен был сделать Египет индустриальной державой.
Дальше, однако, дела пошли не столь гладко. В сентябре 1961 года в Сирии случился очередной переворот, и египетской администрации пришлось срочно оставить сирийскую часть Обьединенной Арабской Республики. Название это теперь относилось только к Египту.
Отношения с Россией тоже напряглись - на вкус Н.С.Хрущева, насеровская революция "утратила динамизм". В возмещение за огромные средства, вложенные СССР в строительство плотины и в вооружение египетской армии, Никита Сергеевич хотел более активного союза, направленного против США - на что Насер не соглашался. Напротив - его политика в ту пору дала заметный крен в сторону сближения c американцами. Администрация президента Кеннеди полагала, что революционный пыл Насера можно охладить, и предложила ему широкую помощь продовольствием, если он "сменит микрофон на бульдозер", т.е. перейдет от неистовой подрывной пропаганды в арабском мире к мирному внутреннему развитию. В 1962 году 40% населения Египта питалoсь за счет американской продовольственной помощи.
Эта идиллия кончилась после переворота в Йемене. Группа "Свободных Офицеров", созданная по образцу египетской, произвела небольшую дворцовую революцию, изгнав правителя страны, имама Бадра. Он, однако, не смирился с поражением, и начал с помощью Саудовской Аравии войну против революционеров - которые, в свою очередь, обратились за помощью к Насеру. Йеменская война с течением времени стала для Египта тяжким бременем - и финансовым, и военным, и политическим.
В ноябре 1964 года споры с США достигли точки кипения. В беседе с американским послом Бэттлом Насер заявил, что "те, кому наша политика не нравится, могут пойти прочь и выпить море. Мы отрежем язык всякому, кто будет говорить о нас плохо. Мы не собираемся мириться с гангстеризмом ковбоев."
Такого рода речи привели к некоторым последствиям. Американское зерно - из которого пеклось 60% хлеба, выпекаемого в Египте - перестало поступать в страну. Попытки Каира перефинансировать свой внешний долг провалились - международные банки вдруг нашли, что кредиты Египту как-то слишком рискованны. Колоссальные убытки были частично уравновешены обещанием Советского Союза помочь деньгами, но никакого решения не было видно. Экономика не работала. Социализм и на родине-то своей работал с большими проблемами, а уж в условиях Египта сломался совершенно. Например, 5,000 рабочих и служащих автомобильного завода Эль Наср, построенного с помощью СССР, производили всего 2 машины в неделю.
Так что случившийся в мае 1967 года кризис пришелся очень кстати - он представлял собой замечательный случай увеличить вес Египта в международных делах. И действительно - дипломатическое и военное наступление, предпринятое против Израиля, принесло замечательные плоды. В самом деле - вся оборона Израиля держалась на тонкой линии войск ООН, размещенных на Синае, на союзе с Францией, на несколько спорном (но все же рассматриваемым как реальное) членстве в "Западном Клубе", и нa собственных вооруженных силах.
В течение 3-х недель войска ООН оказались выведены с территории Египта, Франция грозила ввести эмбарго на поставки оружия своему бывшему союзнику, а англо-саксонские морские державы много говорили о "желательности мирного урегулирования", но и пальцем не шевельнули, чтобы что-то для этой цели сделать. В Каир тем временем с просьбами зачастили очень высокопоставленные лица - и Генеральный Секретарь ООН, и чрезвычайные посланцы великих держав.
Так что король Иордании был не единственным главой арабской страны, который вдруг решил следовать в фарватере Египта. Ирак, Кувейт, Алжир, даже Саудовская Аравия, заклятый враг Насера как в Йемене, так и по всему арабскому миру - заговорили о "необходимости смыть позор раздела Палестины", и о "ликвидации Израиля, источника несправедливости и агента колониализма на Ближнем Востоке."
Успехи были велики и неоспоримы - oставалось решить, что делать дальше. Израиль был окружен арабскими армиями, которые располагали 250,000 солдат, стоящих в боевых порядках, и имевших 700 самолетов и 2,000 танков. Общий перевес в войсках - если не считать территориальные части - был два к одному в людях, два к одному в танках, три к одному в самолетах, и минимум пять к одному в артиллерии.
Однако Насер не хотел действовать опрометчиво. Его министр Иностранных Дел, д-р Махмуд Риад, обьяснял американскому дипломату Чарльзу Йосту, что Насер хочет мира, но он просто не может согласиться на снятие блокады. Он не хочет драться ни с кем, и уж меньше всего - с Соединенными Штатами. И он вовсе не хочет нападать на Израиль, хотя его генералы и настаивают на атаке. Сам же президент Египта предпочитает, чтобы первый удар нанесли израильтяне - тогда его армия разгромит их в пустыне, и "эта короткая война сразу оздоровит обстановку". Не следует придавать слишком большого значения всем этим разговорам о тотальной войне на уничтожение - ничего подобного Насер не имеет в виду, это все риторика - необходимая в практической политике вещь - как уважaемый посол, несомненно, понимает - просто в силу своего глубокого и просвещенного ума. Речь идет об "ампутации израильского юга" и об установлении наземной прямой границы между Египтом и Иорданией. Тогда, в отсутствии Эйлата, вопрос о блокаде отпадет сам собой, Израиль научится жить без этого порта, а стороны "начнут подготовку к реалистическому решению вопроса - например, посредством широкой репатриации палестинских беженцев обратно в Израиль".
Разговор состоялся 1-го июня. Размеры репатриации беженцев (10 тысяч или пара миллионов) доктоpом Риaдом никак не были оговорены. Точно также без уточнения осталась предполагаемaя "ампутация" (будет это сам порт Эйлат или вся южная половина Израиля ?) - этот вопрос осторожный министр Иностранных Дел Египта оставил открытым.
Тем временем Израиль отправил в Вашингтон нового эмиссара. В отличие от Эбана, он не был красноречив. Меир Амит служил в армии при Даяне, в 1961 окончил престижную Школу Бизнеса в Колумбийском Университете, а в 1962 году был назначен - уже в чине генерала - заведовать военной разведкой АМАН. С 1963 по 1968 год он возглавлял МОССАД – израильскую внешнюю разведку.

Меир Амит (слева) на церемонии окончания курсов артиллерийских офицеров, 11.12.56
Улетев 31 мая, он, вернувшись домой, должен был докладывать о результатах поездки уже несколько другому комитету - главным лицом в нем стал его бывший командир. Мнения понемного склонились к консенсусу - война неизбежна. Амит полагал, что американцы не очень рассердятся - Насер и им испортил немало крови - и следовательно, Израиль не останется в полной изоляции. Конкретная дата была установлена в очень конфиденциальной беседe между Даяном и Рабином, начальником Генерального Штаба, и назначена на утро понедельника, 5 июня 1967 года.
На следующий день Даян встречался с журналистами, в частности, он дал интервью Уинстону Черчиллю, внуку великого английского премьера. Журналист задал генералу все положенные в таких случаях вопросы - в частности, он спросил его, когда начнется война. Генерал дал журналисту все положенные в таких случаях ответы - в частности, он заверил его, что никакой войны в ближайшее время не будет. Что чрезвычайно занятно - это то, что журналист поверил генералу, и 4-ого июня улетел домой, оставив, так сказать, поле боя - как в прямом, так и в переносном смысле - своим менее простодушным коллегам. Видимо, гений не передается по наследству.

5. 170 минут для того, чтобы решить исход войны

5 июня ровно в 7:00 часов утра по израильскому времени (8:00 по каирскому) ровно 40 самолетов поднялись в воздух с израильских аэродромов и пошли на запад, в сторону моря. Никакого беспокойства на наблюдательных станциях египетской радарной системы это не вызвало - обычное дело, по времени этого утреннего вылета можно было проверять часы. Начиная с 1965 года полеты проходили по одной и той же схеме - 40 самолетов уходили в Средиземное Море, резко снижались, и возвращались обратно на свои аэродромы в Негеве.
Ни на одном из египетских аэродромов не возникло никакой тревоги. Египетские ВВС были готовы к войне - дежурные истребители стояли на дорожках с состоянии 5-минутной готовности к взлету. Ночные патрули последней смены - с 4:00 до 7:35 утра - сели на перезаправку. День начинался как обычно - завтраком.
Самолет Ил-14, на борту которого находились фельдмаршал Амер, начальник штаба ВВС, генерал Мохаммед Сидки Махмуд, и их гость, советский генерал авиации, получил сообщение, что в воздухе нет никаких других самолетов, кроме самого Ил-14 и обычной израильской тренировочной миссии на Средиземным Морем.
Израильские самолеты спикировали вниз и пропали с экранов радаров. Ровно в 7:45 пилот доложил генералу Сидки, что он утратил контакт с базой. Немудрено - 9 египетских передовых аэродромов - включая Каир-Вест - получили в этот момент бомбовый удар. Через несколько минут такой же удар получила база ВВС в Фаиде.
Аэродромы оказались полностью выведенными из строя - что было невозможно. На результативный налет надо было задействовать несколько дюжин боевых вылетов. Т.е. 40 израильских самолетов могли ударить по одному, максимум - по двум аэродромам, а уж никак не по 10 сразу. Далее - подлетающие самолеты должны были наткнуться на стену огня зенитных средств ПВО - как ракет, так и орудий. Они могли бы поднырнуть под радарную завесу, но в этом случае их бомбы, сброшенные с малой высоты, не причинили бы бетонным дорожкам никакого ощутимого ущерба. Самолеты врага никак не могли держать аэродром парализованным больше чем несколко минут. Сразу после этого должны были взлететь дежурные звенья истребителей и расправится с нападавшими. По крайней мере, так гласила теория.
Реальность оказалась несколько другой. Удары по аэродромам наносили неправдоподно малые силы - 4 самолета на каждый, две двойки. Бомбы сбрасывались с высоты в 30 метров - взрыв, опять таки по теории, не должен был причинять вред бетонным дорожкам, но должен был отрывать хвосты сбросившим их самолетам. Однако каждая бомба имела маленький тормозной парашут, который задерживал падение на 3-4 секунды, а также реактивный ускоритель в хвосте, который буквально заколачивал бомбу в бетон, когда секунды эти истекали. Результаты были чрезвычайно впечатляющими – кратеры разворачивали взлетные полосы просто в куски, делая их абсолютно бесполезными, тем более, что пилоты в первую очередь били в те точки, где полосы скрешивались, так что одна бомба ломала сразу две дорожки. И при этом они не промахивались.
Следующий заход использовался для обстрела беспомощных египетских самолетов – 20- и 30-мм снаряды авиационных пушек делали из них костры в считанные секунды. Таких "стреляющих" заходов делалось два или даже три - если хватало времени. Если все самолеты уже горели, то целью становились здания, радарные установки, или даже машины тех. обслуживания.
Первая волна израильской авиации провела над египетскими аэродромами ровно 7 минут. Через три минуты эти аэродромы оказались накрыты второй волной - она вылетела с израильских аэродромов вслед за первой, с интервалом в 10 минут. Интервал этот был выбран не случайно. Среднее полетное время на возвращение самолетов на израильские авиабазы было 20 минут. Наземные команды, встречающие самолет, готовили его к новому вылету - заправляли, вооружали, проверяли исправность, чинили мелкие косметические поломки – и всё это за 8 минут, что составляло мировой рекорд. Французы, изготовители израильских "Миражей", делали это за два с половиной часа. Боевой самолет вылетал, например, в 9:00 часов, достигал Каира, сбрасывал бомбы, возвращался обратно - и уже в 10:00, ровно через час, перевооруженный, проверенный и заправленный, вылетал на следующее задание. Генерал Эзер Вейцман, который строил израильские ВВС, верил, что "лучшая оборона неба над Израилем - в небе над Каиром". Следовательно, персонал он тренировал по своим собственным нормативам - потому что Вейцмана не устраивал уровень даже самых лучших европейских армий. Израильские стандарты, по его мнению, должны были быть выше мировых.
Всего против 19-и египетских аэродромов было сделано 332 боевых вылета (183 в первой волне, 164 – во второй и 85 - в третьей, кроме того в рамках третьей волны были атакованы аэродромы Иордании, Сирии и Ирака – ещё 119 боевых вылетов), что было просто невероятно много, если принять во внимание, что вся израильская боевая авиация составляла 202 самолёта (из них 197 было исправно на утро 5 июня), плюс 44 учебно-боевых самолёта "Фуга Магистер". Если необходимо, летчика меняли - на базе имелись запасные экипажи, но, как правило, отправлялся на задание все тот же пилот. Некоторые летчики сделали в течение 5-го июня 8 боевых вылетов.

Истребитель-бомбардировщик "Вотур-2А" над колоной танков "Центурион", 1967 год.
Из примерно 420 военных самолетов египетских ВВС (в т.ч. около 300 боевых) было уничтожено 309, в том числе полностью 4-е эскадрильи бомбардировщиков Ту-16 и Ил-28. Налеты второй волны окончились около 10:35 - т.е. через 2 часа 50 минут с начала первой. Египeтская авиация за эти 170 минут перестала существовать.

6. "cкоротечные огневые контакты высокой интенсивности"


Боевые действия на Синае, 05-06 июня 1967 года

Боевые действия на Синае, 07-08 июня 1967 года
Из трех округов, образующих систему обороны Израиля – Север, Юг и Центр - были образованы фронты, как и полагалось по мобилизационному плану. Наибольшие ресурсы получило южное командование. В его составе имелось 3 бронетанковые дивизии и ряд отдельных бригад (всего – 10 бригад и несколько отдельных батальонов), в общей сложности около 70 тысяч человек, 700 танков и 326 артиллерийских орудий, включая тяжёлые миномёты. Против него стоял самый сильный противник, египетскaя армия, располагавшая в восточной и центральной части Синая 7-ю дивизиями. Строились эти дивизии по советскому образцу, и имели в общей сложности примерно 100,000 человек, 800 орудий и реактивных систем залпового огня, и около 900 танков (если считать тыловые и аэродромные части, то цифра будет выше, возможно, до 170 тысяч человек - точные данные никогда не публиковались).
Три египетские дивизии образовывали первый эшелон - 20-я "палестинскaя", стоящая в Газе, 7-я пехотная, стоящая в укрепленном районе Рафиах, на стыке Газы и Синайского Полуострова, и 2-я пехотная, занимавшая укрепленный район вокруг Абу-Агейлы, на "входе" в центральный Синай. Второй эшелон состоял из 3-й пехотной и 6-й механизированной дивизий. Две бронетанковые группы - 4-я танковая дивизия и т.н. "Oпeративная группа генерала Шазли" - представляли собой подвижный резерв, готовый, в зависимости от ситуации, или помочь оборонявшим укрепленные районы дивизиям, или перейти в наступление и перенести войну на израильскую территорию. Ввиду подозрительного движения израильских танков в Негеве эти силы сместили к югу, в ожидании атаки в центр Синая, по схеме 1956 года. И Рафиах, и комплекс Ум-Катиф - Абу-Агейла были укреплены по советской фортификационнoй системе - сплошными полосами, прикрытыми минными полями, с заранее подготовленными артиллерийскими и танковыми позициями.
Идея генерала Фармбахера о "неплотной линии обороны, состоящей из опорных пунктов и предназначенной для ослабления атаки с целью подготовки танкового контрудара" была оставлена. Насер не соглашался уступать территорию даже на дюйм, хотя бы это действие было выгодным по чисто военным соображениям. Политические соображения перевешивали военную выгоду - отпор ожидаемому израильскому наступлению следовало дать прямо на границе. Поэтому все подходящие к прoдвижению в глубь Синая направления были надежно перекрыты укреплениями, минами и заранее пристрелянными огневыми позициями артиллерийских и ракетных батарей. Правда, готовность войск была нe на должной высоте. Ситуация развивалaсь спонтанно - собственно, сам египетский штаб узнал, что речь идет о войне, а не о демонстративных маневрах, только в 20-х числах мая. План же войны на Синае был разработан довольно давно, и с тех пор не обновлялся. Предварительные учения по нему так и не проводились. Поэтому размещение частей по позициям шло не гладко - их приходилось дергать с места на место, непрерывно перемещать, освобождая место для все новых и новых подкреплений, подходивших на Синай из внутренних районов - Каира и дельты Нила. Впрочем, мораль была на высоте - офицеры были уверены, что "вскоре начнется победоносное наступление на Тель-Авив". Реальные планы были скромнее и примерно совпадали с тем, что говорилось американскому послу - удар на юге, с целью отрезать Эйлат и соединиться с иорданскими войсками, а дальше - по обстоятельствам.
Израильским Южным фронтом, противостоящий египетской армии, командовал генерал-майор ("алуф") Гавиш. Действовать предполагалось вдоль прибрежной дороги, атакуя укрепленный район Рафах, и в центре, атакуя укрепленный район Абу-Агейла. Для этого были образованы 3 дивизии – 84-я, 31-я и 38-я. В тот период постоянных дивизий в АОИ не существовало, по-сути это были штабы, координирующие действия входящих в состав дивизий бригад и батальонов.
84-я дивизия включала в себя две лучшие бригады армии - 7-ю бронетанковую и 35-ю парашутно-десантную (обе были регулярными), а также 60-ю бронетанкoвую бригаду, состоявшую из резервистов. В дополнение имелся артиллерийский полк (в т.ч. 2 дивизиона САУ) и группа танков, образованнаая из курсантов и инструкторов Танковой Школы. Командовал дивизией Исраэль Таль, уже генерал-майор - лучший израильский специалист в танковом деле.
38-я дивизия состояла из трёх бригад – 14-й механизированной, 99-й пехотной, 80-й парашутно-десантной, а также имела в своём составе артиллерийский полк (96 орудий и тяжёлых миномётов – 6 артиллерийских дивизионов). Командовал дивизией тоже человек с устоявшейся репутацией - генерал-майор Ариель Шарон. Его дивизия должна была брать укрепрайон Абу-Агейла. В штабе полагали, что, если это вообще возможно сделать, то Шарон сделает.
31-я дивизия была подчинена генералу Аврааму Иоффе. В ней входило две бронетанковые бригады – 200-я и 520-я, и она вся - от рядовых и до командира дивизии включительно - состояла из резервистов. Генерал Иоффе, уже три года как в резерве, занимался экологией - заведовал государственным Управлением по Охране Окружающей Среды. Он, собственно, даже и призыва не ожидал, и полагал, что Гавиш вызвал его просто для консультации - Иоффе хорошо знал Синай. Вместо этого, однако, он получил задание - провести свои две бригады, почти 200 танков, между Рафиахом и Абу-Агейлой, по местности, которая считалась непроходимой вообще ни для какого транспорта. Однажды он уже проделал нечто подобное - в 1956-ом, когда его бригада дошла до Шарм-Эль-Шейха, так что соответствующий опыт у него был. Однако, помимо наличия опыта у командира дивизии, складывается впечатление, что сам по себе маневр был хорошо и заблаговременно подготовлен - военная разведка, видимо, имела секцию, занимавшуюся геологическим исследованием почв на Синае.
В подчинении командования Южного Фронта имелись и другие части. Одной из них была т.н. 49-я имитационная дивизия, которая в наступлении не участвовала, но внесла большой вклад в предстоящую операцию. Она так удачно имитировала движение больших сил и так неталантливо пряталась от египетских самолетов-разведчиков, что внушила египетскому командованию мысль о том, что наступление пройдет по линии 1956 года. Так что танкoвые резервы египтян были срочно смещены к югу. Эта попытка парировать ложную атаку существенно помешала им встретить настоящую.
Наземные операции израильтян начались в 8:30, практически в то же время, что и воздушные - фактор времени играл такую большую роль, что ждать, пока авиация "размягчит" позиции противника, было некогда.
Таль дал командирам своих бригад совершенно конкретные указания - Рафиах должен быть взят любой ценой. Обойти его нельзя - но есть хорошо разработаннaя методика атаки такого рода укреплений - маневры 1965 года как раз и были посвящены теме "Атака с ходу на укрепленную полосу советского типа". Главная мысль сводилась к тому, чтобы "непрерывно поддерживать движение". Египетская артиллерия была способна выпускать – совершенно буквально - сотни тонн металла, поэтому было очень важно не предоставлять ей фиксированной цели. Поэтому наступление дивизия Таля, направленное в стык между 20-й и 7-й дивизиями, пошло именно так, как оно было запланировано, т.е. в очень высоком темпе. Плановые действия, однако, кончились очень быстро, почти немедленно возникло множество чрезвычайно хаотичных столкновений, которые проходили в условиях непрерывной стрельбы, полной сумятицы, и отсутствия какой-то явной линии фронта. В специализированной военной периодике советского времени это называлось бы "скоротечные огневые контакты высокой интенсивности", и ни в скоротечности, ни в интенсивности никакого недостатка не ощущалось.
Передовые части 7-й бронетанковой бригады с ходу проскочили Рафиах и двинулись по шоссе дальше, в направлении на Эль-Ариш. Но последовавшие было за ними танки попали под жестокий обстрел в узком проходе между дюнами, под названием Джиради. Дорога оказалась перекрыта, и ее с большими усилиями надо было расчищать, подавляя сильное сопротивление. Парашютисты 35-й бригады отчаянно дрались в южной части Газы и в Рафиахе.
Но для египетской 7-й дивизии дела шли куда хуже. Дивизия была новым соединением, созданным буквально за три недели до войны. Ее планировали использовать даже раньше, а именно 27 мая, как часть плана "превентивного удара" по Израилю, операция эта именовалась "Рассвет" и была отменена в последнюю минуту, по политическим соображениям. Командовал ей комендант египетской Школы Пехоты, генерал Абд Аль-Азиз Сулиман, и большинство его офицеров были инструкторами этой школы. Если кто в египетской армии умел воевать по книге, то это были именно они - но с ними воевали не по книге.
Танковая бригада 7-й дивизии была слабой - в ней были только Т-34, и немного, всего два батальона. С "Паттонами" и "Центурионами" тягаться они никак не могли. Тем не менее, египетские части сидели в хорошо подготовленных укреплениях и сопротивлялись отчаянно. Прорыв удался, но только после артиллерийских ударов. Авиация тоже делала, что могла, но могла она немного - все, что могло долететь до египетских аэродромов, было уже использовано. На помощь пришли учебно-боевые "Фуга-Магистер" - их в срочном порядке приспособили к роли легких штурмовиков. Эти уязвимые самолеты несли только два 7.62-мм пулемета и две 50-кг бомбы, но они очень пригодились для подавления египетских батарей. Всякое сопротивление вскоре было сломлено, сам генерал Сулиман погиб вместе с несколькими офицерами своего штаба.
Дивизия Иоффе тоже двигалась согласно плану. Пески оказались не такими уж непроходимыми. "Центурионы", правда, шли на первой передаче, но все же они дошли до перекрестка дорог, на который их нацелили. И дело им нашлось немедленно - одна часть двинулась на юг, на помошь дивизии Шарона, а другая перехватила египетские танки, идущие во фланг дивизии Таля - их срочно направили на выручку Эль-Ариша. Однако, налетев уже ближе к сумеркам на неизвестно откуда взявшиеся израильские танки, бригада Т-55 понесла потери, и ее командир счел за благо остановиться, чтобы дождаться утра. За ночь в тылу его бригады появились беглецы - дивизия Шарона за день нейтрализовала Ум-Катиф, а вслед за этим ночной атакой взяла Абу-Агейлу.
Не став дожидаться предложенной ему на утро следующего дня авиационной поддержки, Шарон под покровом ночи провел сложную комбинированную атаку - танками, пехотой, артиллерией, парашутистами - и она сработала как швейцарский хронометр.
Передовой эшелон египетской обороны Синая к к середине второго дня войны, 6-го июня, перестал существовать - все его укрепления были потеряны, две дивизии (20-я и 7-я) полностью разгромлены, а третья (2-я пехотная) - жестоко потрепана - все это было результатом менее 40 часов израильского наступления. Возможности обороны для египетской армии еще имелись - могли быть задействованы две нетронутые дивизии второго эшелона (6-я механизированная и 3-я пехотная), имелись мощные танковые части - группа Шазли и 4-я бронетанковая дивизии. Египетский Генеральный Штаб собирался продолжать сопротивление, используя разработанный до войны план "Кахир", по нему следовало контратаковать противника - как раз силами второго эшелона.
Что получилось бы, если бы это намерение было выполнено, сказать трудно. Скорее всего, что ничего хорошего - египетским танковым частям предстояло бы вести "встречное сражение" - чего они делать не умели, но что зато прекрасно умели делать их враги. К тому же делать это надо было с завязанными глазами, без воздушной разведки, и под непрерывными бомбежками - израильская авиация с утра 6-го июня уже начала действовать в поддержку своих сухопутных сил.
Однако никакого "встречного сражения" не произошло - 6-го июня египетское верховное командование через голову собственного Генерального штаба отдало приказ об общем отходе с Синая. И отход этот, не будучи никак подготовлен, вскоре перешел в паническое бегство.

__________________
фактов всегда достаточно - не хватает фантазии

7. Что делают люди, оказавшись в затруднительном положении

Первым человеком, оказавшимся в затруднительном положении в самый канун войны, был израильский посол в Париже. Новости были чрезвычайно неутешительными - Франция обьявила эмбарго на все поставки оружия в Израиль.
Посол горячо протестовал, цитируя Де Голлю слова самого Де Голля, сказанные им всего несколько дней назад: "Мы будем против той страны, которая выстрелит первой". Соответственно, посол говорил, что, хотя еще никто не стрелял, но решение-то уже принято, и принято против страны, которая была верным союзником Франции в течение последних 10 лет. Он спрашивал "почему вы осуждаете Израиль даже до того, как грянул первый выстрел?". На это ему отвечали, что "поскольку и сам посол не знает, что именно решит его правительство, то Франция хочет сделать так, чтобы его правительство решило в пользу сохранения мира". На вопрос посла - что будет делать Франция, если первый выстрел последует со стороны Египта - ему просто не отвечали.
Даян провел срочное совещание с командующим Центальным Фронтом, генералом Узи Наркисом, и с генералом Давидом Элазаром, командующим Северным Фронтом. Он довел до их сведения, что рассчитывать на поставки из-за рубежа больше нельзя, во внимание следует принимать только то, что есть на руках. Этого - при условии, что все части армии участвуют в войне одновременно - должно было хватить на 6 дней боев. Вообще-то, первоначальные планы покрывали только 3 дня, но Эшкол, став Премьером и проведя ревизию министерства обороны, пришел в ужас и настоял на удвоении запасов. Он даже изыскал на это средства.
Поэтому оба командующих получили от Даяна строгие директивы - не делать ничего, что могло бы способствовать обострению ситуации на их фронтах. Никаких наступательных действий - только оборона, и только в самых узких пределах. Война будет вестись против Египта - и только против Египта.
Оба генерала протестовали, особенно Наркис. "Что мне делать, если иорданцы пойдут в наступление на Иерусалим?" - спросил он. "Сцепи зубы и не суйся в Генеральный Штаб с просьбами о помощи. Через неделю, когда мы покончим с египтянами, вся армия придет, чтобы вытащить тебя из беды" - отвечал Даян. Генералы были давно знакомы - разговор шел без церемоний.
Опасения Наркиса оправдались, война в его секторе началась почти немедленно. Утром 5-го июня иорданские радиолокаторы зарегистрировали многочисленные отметки, идущие с Синая в направлении на Израиль. Запросив египетское командование и получив ответ, что это "египетские самолеты на пути к Тель-Авиву", король Хуссейн отдал приказ о начале военных действий против Израиля.
Генерал Наркис оказался в очень затруднительном положении. Он располагал четырьмя резервными бригадами (4-я, 5-я и 16-я пехотные, 10-я механизированная), отдельным танковым батальоном, ротой танков "Центурион" и ротой "Духифат" (бронеавтомобили AML-90). Всего более 100 танков (в основном "Шерман") и 270 артиллерийских орудий и тяжёлых миномётов. Танки по приказу Генерального Штаба можно было трогать только в самом крайнем случае, поскольку они могут быть затребованы на Синай, в Южное Командование.

155-мм пушка М1 "Long Tom" в музее вооружений Армии США (US Army Ordnance Museum)
Король Хуссейн между тем в 9:30 утра выступил по национальному радио с обращением к народу. Тяжелая артиллерия Иордании - две батареи дальнобойных 155-мм американских пушек "Длинный Том" - вступила в дело. Одна открыла огонь по пригородам Тель-Авива, вторая - по самой большой авиабазе севера Израиля, аэродрому Рамат-Давид. Иорданские истребители "Хантер" английского производства - все что были, т.е. около 20 - тоже атаковали израильские аэродромы.
Пулеметная перестрелка в Иерусалиме постепенно перешла в артиллерийскую дуэль. Арабский Легион - так по старой памяти называлась иорданская армия - начал атаки вдоль линии разграничения в Иерусалиме, с целью занять анклавы в демилитаризованных зонах.
К уговорам израильского правительства, переданным ему через посредство ООН - не начинать войну - король Хуссейн не прислушался. Он полагал, что ограниченное наступление не вызовет слишком сильной реакции. Но 6,000 тяжелых снарядов, выпущенных по Иерусалиму, показались израильтянам слишком сильной дозой. В городе было повреждено 900 домов, больше тысячи человек было ранено, а 20 - убито. Новый госпиталь Хадассы получил попадание, витражи, украшавшие холл и сделанные по рисункам Марка Шагала, вылетели вместе со всеми остальными стеклами, заодно были обстреляны здание Кнессета и дом Премьер-Министра.
Призывы Наркиса были наконец услышаны - в 12:30 израильские самолеты нанесли иорданцам ответный визит, посетив оба их военных аэродрома - в Аммане и в Мафраке. Собственно, Эзер Вейцман предлагал уничтожить иорданскую авиацию в любом случае, заодно с египетской, даже без всякой провокации, но Рабин тогда воспротивился, и Даян его поддержал (кстати, с 1966 года ВВС Израиля имели нового командующего – генерала Мордехая Хода). Действия иорданской армии, однако, рассеяли все сомнения - решили действовать по совету Вейцмана.
Первый удар в течении 10 минут сделал оба аэродрома полностью негодными к дальнейшей эксплуатации - все дорожки были разбиты, контрольные башни разрушены, радары выведены из строя. Следующий - уничтожил все стоящие там самолеты, включая сюда и подвернувшийся под руку частный самолет командующего войсками ООН в Иерусалиме, норвежского генерала Одда Булла. Генерал был в полной ярости.
Но иорданские министры расстроились еще больше. Советник короля Васфи аль-Таль, рыдая, кричал на Ахмеда Шукейри - как будто на самого Насера - "И где же ваши МиГи? Где ваши ракеты?". Во дворец между тем пришли сообщения, что иорданская 40-я танковая бригада попала под авиационный удар, и что в Иерусалиме "евреи применили секретное оружие, ракету типа "земля-земля"".
Сообщения эти были частично верны. Учебные "Фуга-Магистер" - все, что в этот момент могла наскрести израильская авиация - действительно ударили по иорданским танкам. Броню "Паттонов" они особо повредить не могли, но машинам сопровождения досталось немало. А в Иерусалиме по позициям иорданской армии выпустили несколько реактивных снарядов "L" - названных так в честь их изобретателя, полковника инженерных войск Давида Ласкова. Полковник был родом из Омска, и к 1967 году был уже пожилым человеком - он родился в 1903 году. Его детище представляло собой агрегат, формой и размерами напоминавшее гроб, размещалось в бункерах вдоль разделительной полосы в Иерусалиме, и могло закинуть что-то около полу-бочки взрывчатки на не слишком большое расстояние. Но на защитников иорданских позиций это оказало ошеломляющее действие - попавшие в плен легионеры утверждали впоследствии, что против них было применено ядерное оружие, а словосочетание "земля-земля" прямо-таки вошло в арабский лексикон как нечто таинственное и страшное.

Давид Ласков (в генеральском звании "тат-алуф")
К середине дня настроение у короля Хуссейна испортилось. Активные действия его армии в Иерусалиме вызвали ответную реакцию много сильнее той, на которую он рассчитывал. Израильское командование решило, что движение иорданцев - это прелюдия к генеральному наступлению их армии, а у них в Иудее и Самарие ("Западный берег реки Иордан") было 7 пехотных и 2 бронетанковые (40-я и 60-я) бригады, плюс иракская бригада (8-я механизированная), которая подошла к мосту Дамья. Кроме того, имелись 2 отдельных танковых батальона, 2 батальона египетских коммандос, палестинский батальон, а всего – до 300 танков и 190 артиллерийских орудий. Сосредоточенный удар этих сил мог разрезать Израиль надвое. Поскольку сражение на Синае протекало в целом успешно, а сирийцы никаких признаков жизни, кроме обстрела израильских поселков, не подавали, то было решено действовать. Северное Командование выделило две бригады (37-ю бронетанковую и 45-ю механизированную) и передало их взаймы Центральному Фронту, и они немедленно начали наступление на Дженин, в Самарию. К ним добавили 9-ю пехотную бригаду, и таким образом образовалсь 36-я дивизия, под командованием генерала Эльада Пеледа.
Еще одна бригада (10-я механизированная) двинулась на Иерусалим. Командовал ей полковник Ури Бен-Ари - герой войны 1956 года. Карьера его пресеклась самым несчастливым способом - он оказался замешанным в дело о хищении казенного сахара, покрыв виновного. Военный суд оправдал его в том, что касалось его лично, так что он не был разжалован, но Бен Гурион - личным распоряжением - уволил его из регулярной армии. Однако своих профессиональных качеств Бен-Ари в отставке не утратил. Его бригада двинулась вперед, отрезав арабский Иерусалим с севера.
Наркис между тем получил еще одну замечательную часть, которая упала на него, можно сказать, с неба. Это была парашутно-десантная 55-я бригада под командованием полковника Мотты Гура, которую предполагали высадить на Синае, в Эль-Арише, совместно с морским десантом. Парашютистов направили в Иерусалим, выручать осажденный израильский анклав на горе Скопус. Они пошли в атаку с ходу, не имея ни должной поддержки, ни времени на подготовку, несли большие потери - но тем не менее брали один за другим опорные пункты укреплений иорданской армии в Иерусалиме.

Боевые действия в Иудее и Самарие, 05-07 июня 1967 года
Король Хуссейн срочно запросил авиационной поддержки. Египетский штаб ответил ему, что в настоящий момент они ничем помочь не могут, но передадут его запрос сирийцам. Сирийцы, однако, тоже не могли помочь, и по весьма уважительной причине. Их авиация, также как и иорданская, атаковала израильские аэродромы, и получила такой же ответ. Налеты на аэродромы Сирии оказались вполне эффективными - у них больше не было авиации.
Новости из Каира приходили какие-то непонятные. Египтяне сообщили, что воздушные атаки врага на Каир и Суэцкий Канал отбиты, и что Израиль потерял 158 самолетов, что египетские войска перешли в наступление, и что они идут через Негев на соединение с Иорданией.
Израиль этих новостей никак не оспаривал. Информация об успешном ударе по египетским аэродромам держалась в секрете - израильское радио о них молчало. Даян считал, что теперь, когда события пошли в выгодном направлении, надо было стараться выиграть как можно больше времени. Скромность была предпочтительнее - куда лучше было держать посторонних наблюдателей в темноте.
Однако шила в мешке не утаишь - дела иорданцев шли все хуже, им совершенно очевидно надо было что-то делать. Скрытая атака египетских "коммандос" против израильской авиабазы Лод, проведенная с иорданской территории, оказалась неудачной - их засекли на поле пшеницы. Командир местной обороны не имел артиллерии, но спички у него были. Поле подожгли.
Из 600 "коммандос" уцелело не больше 150. Египетский генерал, командующий иорданскими войсками, советовал начинать общее отступление.
Наилучшим выходом было бы немедленное перемирие - но обьявить его в одностороннем порядке было невозможно. Египет, старший партнер коалиции, еще сражался - по крайней мере официально. Попытка короля явным образом выйти из войны привела бы к обвинению в измене общему делу, вполне возможно - к перевороту и к смерти. Но и продолжать войну было опасно - можно было потерять территорию, и, что было еще более важно - потерять армию. Власть Хуссейна держалась на его бедуинских частях. Если он потеряет их, то исход будет таким же, как при обвинении в измене арабскому делу - переворот и вполне возможная смерть. Король оказался в очень затруднительном положении.
Оставалось искать выхода в примирении с официальным врагом, который еще накануне предлагал ему именно это. Четыре предложения о перемирии - срочном перемирии - были посланы им израильскому правительству в ночь с 5-го на 6-ое июня через все мыслимые и немыслимые каналы, с единственным условием - оно должно быть неофициальным. Король говорил, что в начале военных действий он совершенно не повинен – "это было сделано по приказу египтян, которые сейчас командуют всем". Он говорил также, что по гражданским целям никто не стрелял. Он просил американцев вмешаться и как-то повлиять на Израиль. На разумное возражение, что довольно трудно заключить перемирие с королем, если он, по его собственным словам, не управляет своей армией - Хуссейн сказал, что если так, то, не имея другого выхода, он "присоединится к египетским инициативам".
Что это означало, выяснилось буквально через полчаса. Президент Насер позвонил Хуссейну с предложением - сообщить всем арабским народам, равно как и всем миролюбивым людям планеты, что на Египет напали не только израильские, но и американские самолеты - с авианосцев 6-го Флота США. А также и английские - надо было только выяснить, есть у Англии авианосцы - или нет? Если нет, то английская авиация действует с Кипра. Король со всем согласился - и что напали американцы, и что англичане им содействовали. Оба лидера вели свой разговор не через секретный защищенный канал, а - хотя в это трудно поверить - по открытой гражданской линии. Он был перехвачен и записан израильской секцией электронной разведки.
Израильские войска тем временем вошли в Шхем (Наблус). Передовые танки были осыпаны цветами - их приняли за иракцев. Иерусалим был окружен, но Даян строго велел не брать Старый Город - "зачем нам этот Ватикан?" - говорил он.
8. Последствия разницы в темпах восприятия действительности

Вступая в войну, король Хуссейн вряд ли лелеял слишком уж агрессивные планы. Иорданские войска стояли в оборонительных позициях по всей границе, кроме разделительной полосы в Иерусалиме. Его две танковые бригады (из 11 имевшихся) стояли в районе реки Иордан. Целью короля было, во-первых, обозначить свое участие в войне, во-вторых, захватить какие-то (плохо лежащие) кусочки территории в Иерусалиме. Не случайно атаки были направлены на анклав ООН - который никто не защищал - и на гору Скопус - которую защищал взвод израильской полиции.
Израильское командование сначала оценивало намерения короля Иордании именно так, как их планировал сам король, было вполне удовлетворено таким положением дел, и на утро 5-го июня его директивы по всему Центральному Фронту были простые - не отвечать на огонь. Разрешалось использовать только стрелковое оружие, и только для самообороны. Так что, когда Арабский Легион двинулся к анклаву ООН, стреляли по нему с израильской стороны только с экспериментальной фермы вблизи анклава - жена управляющего Рахиль Кауфман и трое ее работников директив Генштаба не получили. Но уже к полудню оценка ситуации сильно изменилась. Этому обстоятельству способствовал, например, тот факт, что иорданская артиллерия обстреляла аваиабазу Рамат-Давид. Генеральный Штаб рассудил, что если Иордания все-таки решит действовать наступательно, то к ее 11 бригадам могут добавиться 3 саудовских и 4 иракских - они уже двигались в сторону фронта, и одна иракская бригада даже сменила иорданскую, которая, в свою очередь, двинулась на Иерусалим. Коли так, то надо было принимать меры упреждения.
Меры были приняты, и оказались настолько действенными, что просьбы иорданцев о перемирии уже к вечеру первого дня войны, 5 июня, достигли уровня крещендо. Но теперь уже израильское командование не желало их слушать. Все соображения в пользу "сдержанности" больше не имели силы - сражение на Синае шло так успешно, что не только резервы Центрального Командования были больше не нужны на Юге, но и напротив - резервы Южного Командования оказалось возможным использовать на Центральном Фронте. Иорданские войска на западном берегу Иордана теряли позицию за позицией - зачем же было останавливаться, если Иордания даже не обьявляла официального перемирия, а вместо этого просила о перемирии тайном и неофициальном?

Парашутисты у стены Плача, Иерусалим, 1967 год
Нечто в этом духе происходило на Синае. Все предварительно поставленные цели были достигнуты за 35-40 часов. При самом большом старании египетское командование не могло бы проникнуть в точные планы дальнейших действий своего противника - потому что этих планов просто не было. Тем не менее, питая самые черные подозрения в отношении коварства врага, высшее египетское руководство решило действовать проверенным образом. Войну следовало перенести в русло, которое в 1956 году принесло Египту успех - в политическое.
Надо было немедленно организовать впечатление, что "Египет пал жертвой агрессии западных стран", что автоматически обеспечивало поддержку стран социалистического лагеря и блока стран Движения Неприсоединения, а пока следовало собрать все возможные военные части - поближе к Каиру и подальше от места проигранного сражения. Поэтому Радио Каира обвинило США и Англию в "низком и коварном нападении", добавило драматические подробности - "1,200 американских самолетов, поднявшихся с авианосцев 6-ого Флота, нанесли коварный удар по египетским аэродромам", сообщило, что эта правдивая информация подтверждается материалами допроса пленных израильских летчиков, и прибавило, что по крайней мере один зоркий египетский пилот опознал американские самолеты, подходившие к Египту с моря.
Египетские войска на Синае получили приказ - отступать к Каналу, а египетский представитель в ООН получил твердую инструкцию - не соглашаться ни на какое перемирие, если в резолюции не будет сказано об агрессии против Египта и о "необходимости немедленного отвода войск на те позиции, которые они занимали до войны". Оба этих распоряжения оказались до крайности неудачными.
Что касается приказа об отступлении, то он был, мягко говоря, неподробным. Кому следует идти куда, в каком порядке, по каким дорогам - все эти вопросы были оставлены на усмотрение местных командиров. Решения же им пришлось принимать в явно нездоровой обстановке - под бомбами, в отсутствии всякой связи друг с другом и с центральным командованием. Нечего и говорить, что практическим следствием оказалось нескоординированное бегство. Ему немало поспособствовали действия израильских дивизий. Собственно говоря, они получили приказ столь же неконкретный – "преследовать отступающего противника, препятствуя ему в организованном отходе". Единственное конкретное указание, которое дал своим комдивам Даян - "не подходить близко к Суэцкому Каналу".
Не теряя времени, дивизии Таля и Иоффе выделили группы преследования, которые - в нарушение всех устоявшихся норм военного дела - начали это самое преследование по той же дорожной сети, по которой враг собирался отступать. Другой сети на Синае не было. Преследование же часто шло не позади, как казалось бы очевидным, а впереди, а то и вперемешку с отступающими египетскими частями. Идея была в том, чтобы перехватить перевалы на подходе к Суэцкому Каналу и не дать противнику увезти тяжелую технику. В основном этот план вполне удался. Египтянам удалось спасти некоторые танковые части - те, которые стояли ближе к Каналу - но потом фельдмаршал Амер изменил свои намерения и отдал приказ о контратаке. Танковое столкновение окончилось поражением египетских частей и нарушением "строгого приказа Даяна" - в пылу боя израильские танкисты вышли к берегу Суэцкого Канала почти на всем его протяжении. Египтяне на всякий случай срочно уничтожили мосты через Канал, опасаясь наступления на Каир.
Потери они понесли ужасающие - около 15,000 убитыми, до 50,000 ранеными. Около 90% всей военной техники, часто совершенно исправной, все запасы боеприпасов, горючего, снаряжения - все это досталось противнику. В частности, на Синае осталось 629 танков (в т.ч. около 200 исправных), 750 артиллерийских орудий и более 2500 БТР и грузовиков. Израильские потери составили 338 человек убитыми. 132 танка были подбиты, из них 63 – уничтожены.
И немалая часть этой победы была достигнута благодаря второму распоряжению Насера, сделанному его представителю в ООН - тянуть время, ни в коем случае не соглашаться на перемирие. Он надеялся на дипломатическое вмешательство великих держав, которое его спасет. Надежды его оправдались только частично.
Советский Союз в течение первых двух дней всячески старался не допустить даже обсуждения проблемы в Совете Безопасности - в Москве, в общем, верили в успехи арабских армий, которые провозглашало их радио. Лидеры СССР и США, впрочем, обменялись посланиями по "горячей линии", но единственное, что показалось тогда русским необычным - это обращение президента Джонсона к Председателю Совета Министров СССР, начинавшееся словами: "Дорогой товарищ Косыгин". В Кремле усомнились - нет ли тут элементов неуместной шутки?
Но после заявления Насера об "атаке его страны американской авиацией" напряжение возросло на порядок – что, собственно, великим державам следовало делать? Например - что следовало делать советскому правительству? Египтяне совершенно очевидно жаждали спасения, как это было в 1956-ом. Но одно дело - платонически грозить ракетами не слишком великим державам вроде Англии или Франции, твердо зная при этом, что США уже высказались против них, и что решение об отступлении ими уже принято - или грозить уже самим США, делая это на основе очевидно ложных обвинений, выдуманных перепуганным клиентом.
Американцы между тем определенно несколько растерялись. По арабскому миру прокатилась волна демонстраций - возбужденные толпы громили американские и английские консульства и культурные учреждения. Президент Джонсон пошел так далеко, что предложил "посещение нейтральной комиссией авианосцев 6-го Флота и американской военно-воздушной базы" (существовавшей в ту пору в Ливии) с целью доказать, что они никак не использовались против Египта.
Конечно, с точки зрения изменения настроений в арабском мире это было совершенно бесполезно, но СССР, по крайней мере, египетской выдумки не подхватил. Посол СССР в Египте Пожидаев сообщил, что его страна готова немедленно предоставить Египту 200 МиГов. Но поставки эти должны были быть осуществлены морем, через Алжир, самолеты прибывали бы упакованными, в ящиках - в общем, поставки заняли бы несколько недель. Из чего вытекало, что рекомендации СССР о согласии на перемирие следует принимать. Египетское руководство было настолько не в восторге от столь трезвой позиции, что фельдмаршал Амер в нарушение протокола высказал свое крайне негативное мнение о качестве советского оружия. Пожидаев вежливо ответил, что "сам он не специалист в вопросах вооружений, но по отзывам других людей знает, что советское оружие показало себя самым хорошим образом. Например, во Вьетнаме".
Делать было нечего. Египетский представитель в ООН Мухаммед Эль Кони был совершенно потрясен, получив новые инструкции - соглашаться на перемирие на месте, не настаивая больше ни на каких предварительных условиях. Израильское правительство тем временем вмешалось в действия своего министра обороны. По общему согласию, оно отменило его "строгий приказ" в отношении Иерусалима. 7 июня Старый Город - тот самый "Ватикан", к которому Даян не хотел даже подходить - был занят израильскими войсками. Первым членом правительства, который его посетил, был сам Даян. Он даже позаботился о том, чтобы сфотографироваться там вместе с Рабином и Наркисом. Раз уж с его мнением не посчитались, он решил в свойственной ему манере "перехватить инициативу".

Слева направо: Наркис, Даян и Рабин в старом городе Иерусалима, 1967 год
К 9 июня, на пятый день, война казалась оконченной. Египет, Израиль, и Иордания согласились на прекращение огня. 9 июня Насер - по настойчивому предложению группы офицеров - подал в отставку, обьявив об этом публично. Начальник секретной Службы Египта Салах Насир посетил американского дипломата Нольте и заявил ему буквально следующее: "Египту угрожает коммунистический заговор, который непременно произойдет - если только американцы не сделают резкий поворот в своей политике в про-арабскую сторону". Сказочную, просто первобытную наивность этого заявления даже трудно комментировать.
По всему Египту 9 июня пошли стихийные демонстрации протеста против отставки Насера. Президент был по-настоящему популярен. Когда он выступал по радио, в Каире останавливалось движение. Размеров поражения народ толком не понял - все знали, что стряслось несчастье, но обвинять в нем лидера никто не хотел, наоборот, его заявление было воспринято как благородный жест истинного отца народа.
Насер поменял свое намерение и взял отставку обратно. Переворот ему теперь не грозил. Вскоре фельдмаршал Амер был арестован - и даже ухитрился совершить самоубийство, "чтобы спасти свою честь офицера". Вообще-то это было непросто сделать, находясь в тюрьме по обвинению в государственной измене, но, видимо, в службе Салаха Насира были гуманные люди, которые фельдмаршалу помогли.

Боевые действия на Голанах, 09-10 июня 1967 года
Однако 9-го июня война не закончилась. Перемирие было принято Сирией, но с оговоркой, что "оно вступит в силу только тогда, когда Израиль сделает то же самое". Ну, а пока сирийские пушки продолжали стрелять с Голанских Высот. Это вполне могло бы сойти им с рук, если бы представитель СССР в ООН Федоренко неожиданно не уперся и не начал настаивать на включении дополнителных статей к резолюции о перемирии, требующих "осуждения Израиля за агрессию и отход его войск на начальные позиции". Резолюция в результате не прошла, заседание оказалось отложено - и это обстоятельство обошлось Сирии очень дорого. Даян решил воспользоваться случаем - и отменил свой собственный "строгий приказ о ненаступлении на Голанах".
Сирийская оборона, стоявшая на казалось бы неприступных укреплениях Голан, насыщенная артиллерией до такой степени, что ее пушки были способны выпускать 45 тонн снарядов в минуту, сломалась за один день. Страшная бомбежка с воздуха не разрушила доты, но дух оборонявшихся был сломлен еще до ее начала. Сирийское руководство решило, что целью наступления является смена режима в Дамаске, и опасалось, что, помимо Голан, последует вскоре второй удар на столицу, через Ливан.
Соответственно, начался срочный отвод войск к Дамаску. Хафез аль-Асад, министр обороны Сирии, выступил с обращением к армии. "О, солдаты" - сказал он - "300,000 бойцов Народной Армии стоят вместе с вами в этом бою, а за ними - 100 миллионов арабов. Наши лучшие войска сейчас на фронте. Нанесите удар по вражеским городам, превратите их в пыль, замостите арабские дороги черепами евреев. Разите их без пощады".
Если эта риторика покажется читателю чрезмерной, то ему следует знать, что в ту пору в Сирии все было чрезмерным. Страна прошла через 16 переворотов за примерно такое же количество лет. Влиятельный политик должен был быть "великим и ужасным". Многие секретные службы делают разного рода неаппетитные дела, а уж в арабских странах – особенно - но только в Сирии глава Секретной Службы считал полезным и правильным заявить в опубликованной в газете статье, что он лично пытал пойманного предателя.
Если дипломатия как процесс имеет, скажем, три измерения, то в арабских странах - четыре, а в Сирии в ту пору - пять. Сирийские газеты могли грозить американскому 6-му Флоту потоплением, называя его "кучей банок из-под сардин" - в то самое время как сирийские дипломаты обьясняли своим американским коллегам, что это все так, к слову, а вообще было бы неплохо поговорить об инвестициях в нефтепроводы, идущие через сирийскую территорию. Так что Хафез Асад был вполне в рамках принятого в его стране этикета.
В Советском Союзе это израильское наступление вызвало - в отличие от наступления на египетском фронте - очень острую реакцию. Сирия была много ближе к СССР, чем Египет - и географически, и политически. Советская пропаганда дала залп в полную силу - Израиль был обвинен в "геноциде" и в "заговоре, имеющем целью достичь мирового господства". Посол СССР Чувакин буквально ворвался в кабинет к Эбану и заявил ему, что "ввиду неприкрытой агрессии Израиля против арабских стран и грубейших нарушений резолюций Совета Безопасности ООН Советский Союз решил разорвать с Израилем дипломатические отношения".
Эбан, надо отдать ему честь, очень сдержанно и разумно ответил, что "действительно, существуют значительные разногласия между правительством, которое представляет уважаемый посол, и израильским правительством, но такого рода различия как раз требуют углубления отношений, а не их разрыва, потому что в случае полного согласия дипломатам осталось бы только ходить друг к другу на приемы с коктейлями". Чувакин, понизив голос, сказал: "То, что говорит Ваше Превосходительство, вполне логично. Но я не послан сюда для того, чтобы быть логичным. Я послан для того, чтобы сообщить о разрыве дипломатических отношений". После этого, к огромному изумлению своего собеседника, посол разрыдался и выбежал из его кабинета. Рыдал он не зря - у него назревали крупные служебные неприятности. Вскоре он вылетел с работы, и не только с работы, но и вообще из МИДа. Результаты войны было огромным поражением для советской дипломатии, и кого-то надо было назначить виновным.
10 июня, на 6-ой день, знаменитая арабо-израильская война завершилась.

Заключение

Блестящая, неслыханная победа не принесла Израилю желанного мира. Понадобилось еще 6 лет и еще две войны - Война на Истощение и Война Судного Дня - для того, чтобы мир с Египтом оказался возможным. За эти 6 лет Израиль потерял более 3,000 солдат (в т.ч. 721 в 1967-1970 годах и 2,222 в 1973 году), не считая жертв террора - для теперешних США соответствующая цифра была бы 300,000 убитых (для сравнения, в войне 1967 года потери составили 803 человека – 338 на Египетском, 324 на Иорданском (в т.ч. 183 в Иерусалиме) и 141 на Сирийском).
Тем не менее, после 1967 года Египет больше не ставил себе целью уничтожение или расчленение Израиля - только восстановление потерянных территорий. Ну, и излечение ущемленной национальной гордости, конечно.
Наблюдательный египетский летчик, тот самый, который первым опознал американские - именно американские - самолеты над Каиром (и сообщил о своих наблюдениях президенту Насеру) заметно продвинулся по службе. Его звали Хосни Мубарак, и впоследствии он стал широко известен не только в летных кругах.
Министр обороны Сирии Хафез Асад стал ее президентом. Этот на редкость умный человек прекратил бесконечные перевороты в Сирии, консолидировал режим, и в 1973 году в партнерстве с Египтом сделал попытку отбить Голанские Высоты - очень неудачную. Тем не менее, он усидел в своем кресле, и полностью перехитрил Израиль во время гражданской войны в Ливане. Сирийцев удалось выставить из Ливана только после его смерти.
Леви Эшкол умер в 1969 году, в возрасте 74-х лет. Радио Каира (Насер был еще жив) сообщило народу о "смерти главаря банды, построившей Израиль из кусков тел замученных арабских жертв", а Радио Багдада - о смерти "хитрейшей лисы из всех, когда либо совершавших военные преступления на нашей захваченной земле".
Как всегда, эти достижения пропаганды были перекрыты Радио Дамаска - выступавший там представитель Арафата обьяснил, что "Эшкол был убит прямым попаданием палестинской ракеты "земля-земля"…", в то время как сам Председатель Арафат указал, что "теперь вот и настал правильный момент для освобождения Палестины". Через год он решит попробовать начать это освобождение с Иордании, что приведет к большим жертвам.
Отношения Израиля с ООН сложатся неудачно. Принцип голосования по блокам поведет к тому, что любые резолюции, предложенные самым большим по числу голосов блоком - Арабской Лигой - будут проходить в Генеральной Ассамблее почти автоматически. В ноябре 1975-го по инициативе СССР и Алжира будет принята резолюция, приравнивающая сионизм к расизму, с 67-ю голосами "за", 35-ю - "против", при 15-и воздержавшихся.
Абба Эбан по этому поводу скажет, что "если бы Алжир внес проект резолюции, обьявляющей Землю плоской, и обвиняющей Израиль в том, что именно он ее сплюснул, то она прошла бы с 67-ю голосами "за", 35-ю - "против", при 15-и воздержавшихся". Абба Эбан был, как уже сказано, замечательно остроумным человеком, но его прогноз по поводу ООН сейчас выглядит несколько оптимистическим.
На тему знаменитой арабо-израильской войны 1967 года написаны тонны литературы. Просто список использованных источников в книге Майкла Орена "Six Days of War" занимает 17 страниц убористого шрифта.
Не берусь судить о мировом отзвуке, но неистовая советская пропаганда донесла какие-то разрозненные куски этой истории до самых неожиданных углов советского языкового пространства. Частушка "Над простой арабской хатой гордо реет жид пархатый" попала - цитатой - в стихи великого поэта. Даян и Эбан стали фольклорными персонажами, чему способствовали их странно звучащие для русского уха фамилии. Этот факт оказался зарегистрирован Веничкой Ерофеевым в его знаменитой книге "Москва-Петушки". Действительность переплеталась с легендой. Видимо, с легкой руки Веллера в жизнь ушла история о героизме, якобы проявленном Даяном во время Великой Отечественной Войны, где-то под Киевом. Автора этой статьи совершенно серьезно спрашивали - не был ли Даян Героем Советского Союза?
Если уж говорить о литературе, то Л. Н. Толстого, вероятно, немало позабавили бы "категорические приказы Даяна" - не брать Иерусалим, не подходить к Суэцкому Каналу, не атаковать Голанские Высоты. Они оказались выполненными с точностью до наоборот. Очень похоже на толстовскую трактовку Наполеона. Лев Николаевич не удостаивал изучать технические стороны предметов, о которых он судил с такой уверенностью - будь то опера, железные дороги, или война - но его поразительный ум и в самом деле улавливал какие-то вещи, которые не найдешь в учебниках по узкой, так сказать, специальности.
Израиль приобрел некий неформальный союз с США, который пережил не только вражду СССР, но даже и сам СССР, что в те годы казалось немыслимым. Союз этот жив и поныне.

Обложка журнала "Life", 23.06.67: израильский танкист Йоси Бен Ханан с трофейным
АК-47 в водах Суэцкого канала

А остальным , вот полностю о шестидневной войне.
Источник израильский, но я доверяю ему полностью, если есть кое какие не стыковки в том что я писал на протяжении этого топа, и статьёй, напишите в этом топе, если вы правы я извинюсь.
Спасибо

__________________
фактов всегда достаточно - не хватает фантазии