VIP Forums Muzblog Chat Games Gallery. Форум, муздневники, чат, игры, галлерея.

Традиции и ментальность солдат Римской империи (Махлаюк А. В.)


В Древнем Риме статус гражданина с необходимостью предполагал воинскую службу. Однако с превращением Рима-полиса в мировую державу на смену ополчению граждан приходит постоянная профессиональная армия, которая в значительной степени эмансипируется от общества и образует особую корпорацию с собственными интересами, идеологией, моральными обязательствами и нормами поведения. Этот процесс находит свое отражение в литературе позднереспубликанского и императорского времени, в которой появляется новый образ римского солдата, отражающий общественное мнение образованной части общества об армии. Социальные качества, поведение и психология солдат оцениваются античными авторами преимущественно в моральных категориях. Соответствующие характеристики в большинстве случаев эмоционально и риторически окрашены, предвзяты, нередко огульны и анахронистичны. В целом отношение образованных кругов к армии представляет собой смесь отчуждения, антипатии, презрения и страха. В их представлении солдат выглядит грубым полуварваром, нечестивым воякой, своевольным, бесчестным, алчным и продажным. Яркость многих конкретных эпизодов и деталей в описании солдатского облика и поведения в общем не оставляет сомнений, что эти стандартные пороки действительно присутствовали с военной среде и не были только литературной фикцией.

Вместе с тем позиция большинства античных авторов по отношению к армии, по самой своей морализаторской сути, амбивалентна. За обличительным пафосом и акцентированием коренных пороков солдатской массы имплицитно присутствует определенный нормативный идеал истинно римских воинских качеств, который как раз и является критерием, позволяющим оценивать те или иные явления как моральное зло. Жизненная реальность этого военно-этического идеала обнаруживается в тех же литературных источниках, когда они “проговариваются”, приводя выразительные факты подлинно героического поведения простых солдат и командиров, фиксируя неоднородность солдатской массы с точки зрения приверженности воинскому долгу. И мы должны, наверное, доверять этим свидетельствам не меньше, чем свидетельствам о порочной природе профессионального солдата. И в тех и в других свидетельствах используется система топосов и понятий, в основе которой лежат ключевые ценностные оппозиции, определявшие, очевидно, мировосприятие не только авторов, но и самих солдат. Разумеется, тот факт, что поведение и мораль солдат оцениваются в источниках в соответствии с традиционной шкалой ценностей, не означает тождественности этих ценностей и позитивных компонентов солдатской ментальности. Последние, будучи генетически связаны с первыми, обладали в то же время собственной спецификой, обусловленной эволюцией характера армии.

Рассмотрев императорскую армию как особый социально-политический организм, мы пришли к выводу, что по ряду своих параметров и принципов он был изоморфен основополагающим структурам римского общества. Многие социальные элементы, объединявшие людей в гражданской общине, прежде всего причастность рядовой массы к осуществлению властных функций, а также дружеские связи в рамках различных микрообщностей, присутствовали в жизни военного сообщества, делая легион и лагерь подобием civitas. Однако в императорский период вступление на военную службу влекло за собой кардинальный разрыв с гражданским обществом. Для императорской армии характерен новый тип воина, имеющего особый социально-правовой статус и ценностные ориентации, основанные на приверженности солдат своей части, преданности императору и солидарности со своими боевыми товарищами. Именно эти моменты обусловливали специфическую корпоративность императорской армии.

Одним из важных истоков такой корпоративности были отношения воинского товарищества. Существование в римской армии различных неформальных групп, основанных на товарищеских связях, подтверждается анализом эпиграфических материалов. Надписи показывают, что, помимо чисто дружеских чувств, основой таких содружеств могли быть земляческие связи или одновременный призыв на военную службу, приверженность тому или иному культу, членство в одной коллегии. Показательно, что товарищеские связи, сложившиеся за годы службы, нередко сохранялись среди вышедших в отставку ветеранов. По-видимому, существенную роль в развитии неформальных дружеских связей играли малые подразделения, в которых проходила вся повседневная жизнь солдат. На основе воинского товарищества происходило сплочение так называемых первичных групп, что служило важным фактором боеспособности подразделений. В то же время воинское товарищество являлось необходимым социальным элементом, компенсировавшим отсутствие в военной жизни гражданских и семейных связей. Корпоративный дух действительно определял многие существенные черты воинского этоса и ментальности. Мнение ближайших товарищей и честь подразделения, к которому принадлежал солдат, были первостепенными мотивами его поведения в бою. Корпоративность отдельных воинских частей, прежде всего легионов, находит свое выражение в особых традициях и индивидуальности каждой данной части. Нельзя, однако, не видеть, что корпоративная солидарность военных нередко оборачивалась их круговой порукой, особенно во время солдатских мятежей и гражданских войн, а также при конфликтах с гражданскими лицами. В целом же корпоративность императорской армии, основанную на своеобразных социальных связях внутри воинского сообщества и особых личных отношениях императора и солдат, можно считать закономерной формой сплочения войск в условиях, когда гражданско-общинные или родоплеменные связи не могли стать основой военной организации.

С особенной наглядностью противоречивое сочетание древних полисно-республиканских традиций с реалиями профессиональной армии раскрывается в дихотомии статусов гражданина и солдата, которая берет начало в изначальном дуализме военной и гражданской сфер, характерном для раннего Рима. В политике рекрутирования и в отношении к воинам сохранялись многие традиционные установки, в частности ориентация на гражданский статус легионов и комплекс моральных требований, предъявляемых к военнослужащим, которые могут рассматриваться как особая часть римского гражданства, а отнюдь не как наемники.

Этими традициями во многом обусловливались политическая роль армии и ее взаимоотношения с носителями императорской власти. Непосредственным механизмом самоорганизации воинского сообщества и выражения его властной роли был институт воинской сходки, которая на всем протяжении истории Рима выступала как одна из форм власти граждан. И хотя потестарная функция сходки лежала вне формально узаконенных норм, но основывалась на прецедентах и обычаях, именно через этот институт армия включалась в действие системы акцептации императорской власти, выступая, особенно в кризисных ситуациях, в качестве ключевого и во многом самостоятельного субъекта политической борьбы. Другой формой волеизъявления войска был военный мятеж. Несмотря на то что в римском военно-уголовном и государственном праве существовали четкие определения мятежных действий и устанавливались соответствующие санкции, эти последние на практике далеко не всегда применялись в полном объеме. В литературных источниках при описании солдатских волнений и мятежей всячески подчеркиваются анархически-оргиастические и иррационально-стихийные аспекты, однако при более внимательном анализе механизма военного мятежа можно видеть, что римские солдаты не вели себя как простые наемники, но даже в ситуации мятежа ощущали себя носителями суверенной власти, партнерами и опорой императора. Однако в моменты кризиса власти мятеж войск мог инициироваться и направляться честолюбивыми претендентами на престол и армия нередко использовалась как средство политического действия.

В эпоху Империи получили своеобразное развитие те особые отношения и связи между императором и войском, которые возникли в последнее столетие Республики и могут быть интерпретированы как войсковая клиентела. Эта клиентела, основанная как на разнообразных неформальных узах, так и на военной присяге и взаимных обязательствах договорного характера, была монополизирована принцепсами и стала одним из ключевых факторов функционирования политической системы Римской империи. Специфика военной клиентелы заключается, на наш взгляд, в том, что соответствующие обязательства солдат, определяемые понятием fides, неразрывно переплетались с военно-этическими представлениями. Положение патрона войск ко многому обязывало принцепсов, требуя от них постоянной заботы о солдатах, проявления щедрости по отношению к войску, демонстрации своих военных качеств и близости к солдатской массе.

Неоднозначное переплетение древних традиций и ценностных установок с новыми тенденциями в развитии военной организации обнаруживается в сфере воинских ценностей. Это относится прежде всего к традициям воинской дисциплины. Ее аксиологическое значение раскрывается через оппозицию между героической нормой, выраженной понятием “суровость”, и разнообразными пороками, которые были результатом заискивания и потворства солдатам со стороны военачальников. Начиная с позднереспубликанского времени в источниках все более настойчиво подчеркивается необходимость соблюдать определенный баланс между этими двумя полюсами. Такие суждения показывают, что в условиях регулярной профессиональной армии для поддержания дисциплины требовались иные средства, нежели в гражданском ополчении. В императорской армии дисциплина обусловливалась не беспощадностью наказаний или гражданской солидарностью, но организационно-правовыми мерами, систематическим обучением личного состава, различными льготами и привилегиями, корпоративным единством воинских частей, личными связями императора и войска. Вместе с тем дисциплина в значительной степени определялась ценностными представлениями, глубоко укорененными в сознании солдат и связанными с понятиями воинской чести и долга.

Не менее значимой категорией системы ценностей римской армии является понятие воинской доблести. Virtus всегда рассматривалась как неотъемлемое национальное качество римлян, как решающий фактор их побед. Специфика римского понимания воинской доблести заключается в том, что данная категория органически связана с представлениями о чести и славе и включает в себя ряд нормативных качеств (таких, как стойкость, храбрость, усердие, дисциплина), будучи неотделимой от строгой продуманной организации, выучки и постоянного ратного труда, а также от ревностного состязания. Являясь по своему происхождению аристократической ценностью, virtus в то же время становится моральным ориентиром для простых солдат. Многие факты римской военной истории подтверждают присутствие в солдатской ментальности исконно римских представлений о воинской доблести, чести и славе, пронизанных всеохватывающим агональным духом. Ревнивое отношение к воинской чести и доблести обнаруживается в стремлении публично продемонстрировать лучшие воинские качества, добиться их признания со стороны соратников и командиров. Требования неписаного кодекса воинской чести нередко превалировали над всеми прочими соображениями, делая состязательность действенным регулятором индивидуального и коллективного поведения солдат. Представления о воинской чести и славе носили в императорской армии сугубо корпоративный характер: в них доминировало отнюдь не патриотическое начало, но достойная репутация самого воинского коллектива и его вождя. В целом же агональный дух в римской армии, несомненно, получил большее развитие, чем в армиях греческих государств.

Одним из показателей этого является детально разработанная и гибкая система воинских почестей, существовавшая в Риме, которая в императорский период продолжала развиваться во многом на основе старинных традиций и в целом весьма успешно стимулировала в воинах служебное рвение и желание отличиться на поле боя. В принципе воинские почести в виде повышения в чине и знаков отличия всегда мыслились как вознаграждение за проявленные доблести, хотя в реальной действительности многое зависело от социального происхождения и статуса военнослужащего, его чина, протекционизма и т. п. обстоятельств. В представлении солдат воинские почести непосредственно связывались с императором, к которому в эпоху Империи полностью перешло право награждать отличившихся и производить повышения по службе. Но, как показывают некоторые эпиграфические источники, в отдельных случаях воинские коллективы могли инициировать предоставление воинских почестей. О большом значении наград и повышений для самих солдат с очевидностью свидетельствуют подробные надписи с перечислением основных этапов и обстоятельств служебной карьеры, а также исполнение обетов богам по случаю повышения в чине. Если продвижение по служебной лестнице подкреплялось солидными материальными выгодами, то знаки отличия всегда оставались, по существу, моральными стимулами, значимость которых напрямую зависела от сохранения традиционных ценностных ориентации в солдатской среде. Упадок dona militaria, видимо, не случайно начинается со времени Каракаллы, когда практически исчезли различия по статусу между солдатами легионов и вспомогательных войск.

Римские военные традиции были в значительной степени пронизаны религиозными представлениями. Выражением профессионально-корпоративной идентичности воинского сообщества являлась religio castrensis, которая выделяется как таковая с появлением профессиональной армии. Достойная служба отечеству и императору, воинская доблесть и честь были неотделимы от pietas. Воины напрямую связывали с божественным покровительством свои успехи в военной карьере, победы римского оружия, благополучие соратников и императора. Религиозно-культовая практика армии была пронизана не только формализмом и рутиной, но также искренней индивидуальной верой простых солдат. Это особенно хорошо видно на примере того почитания, каким в императорской армии были окружены военные знамена. Играя большую роль в управлении войсками в бою и на марше, signa militaria наглядно воплощали индивидуальность воинских частей и подразделений, являлись символами победоносной мощи легионов, олицетворением воинской славы и чести. Их присутствие в боевых порядках служило действенным моральным стимулом доблестного поведения солдат на поле сражения. Анализ нарративных и эпиграфических источников показывает, что в основе такого отношения римлян к военным знаменам (которое по своей интенсивности практически не имеет аналогий у других античных народов) лежали сакральные представления о сущности signa. Они были окружены настоящим культовым почитанием. Вероятно, почитание знамен было связано с культом Гениев воинских формирований и культами других римских божеств, в том числе Юпитера. Сакральная сущность signa, судя по всему, близка к понятию нумена - особой божественной силы, присущей предметам и лицам. Следует признать правоту тех исследователей, которые подчеркивали божественную природу римских signa militaria, указывая на действительно религиозный характер их культа. В целом же religio castrensis успешно формировала наиболее значимые ценностные приоритеты воинской жизни, эффективно помогала сохранять исконные римские традиции, психологически облегчала бремя тягот и опасностей, придавала определенный смысл солдатской службе, а порой и воодушевляла солдат на героические деяния.

В качестве общего итога необходимо отметить, что традиции и ментальность императорской армии по многим своим параметрам и компонентам непосредственно коррелируют с исконной римской шкалой ценностей. Такая корреляция вполне закономерна, поскольку военные институты и воинская этика всегда в конечном счете зависят от политических, социальных и идеологических устоев данного общества. С созданием постоянной профессиональной армии происходит ее обособление как специфического сообщества и формируется особый воинский этос, базирующийся на профессионально-корпоративных по своему характеру ценностях, в известной степени отрицающих или трансформирующих прежние идеалы. В то же время консерватизм военных традиций обусловливал сохранение - пусть и в трансформированном виде - ряда базовых военно-этических понятий и институтов, закрепленных обычаем, военным правом и сакральными установлениями и сохранявших в той или иной степени полисно-республиканскую природу.

__________________
- Который час? - Лучшее время моей ЖИЗНИ-))!

Традиционные формы общения у римлян и оппозиция Юлиям-Клавдиям.


Хотя в том, что касается контроля над жизнью своих граждан, различные государства придерживаются неодинаковых стандартов, само стремление к такому контролю составляет, по-видимому, свойство, имманентно присущее любому государству. Представление о том, в какой мере подобный контроль допустим и где та грань, за которой начинается частная жизнь человека, являющаяся его личным делом, не раз менялось в ходе многовековой истории западноевропейской цивилизации, однако в наши дни, по сравнению с античной эпохой, область частного заметно выросла. В Риме, как и в античности в целом, это пространство личного (res privata) было много уже, в подотчётную государству сферу общественного (res publica) в те времена попадала, например, религиозная жизнь (в этой связи достаточно вспомнить казнь Сократа за непочитание признанных афинским полисом богов или преследование христиан римскими властями). В Римской республике в её лучшие дни частная жизнь граждан из высших сословий, всадников и сенаторов, находилась под строгим цензорским контролем и можно было запросто лишиться места в рядах сената, поцеловав жену в присутствии дочери или прикупив столового серебра сверх установленного веса (Plut. Cato Major, 17).

Тенденция держать под неусыпным надзором даже личную жизнь римлян в эпоху империи ничуть не ослабла, хотя и сильно видоизменилась. Охрана добрых нравов, борьба с роскошью и разрушительным влиянием чужеземных, греческих и восточных, обычаев отошли на второй план, уступив место розыску и преследованию неблагонадежных с точки зрения авторитарной власти лиц. Под пристальным вниманием властей оказались circuli (букв. кружки), по существу, своего рода клубы по интересам, переживавшие в эпоху раннего принципата подлинный расцвет. В классическую эпоху этим словом обозначали форму интеллектуального досуга: circulus составляли друзья, более или менее регулярно встречавшиеся для обсуждения философских и литературных проблем. Нередко, а скорее даже обыкновенно, эти собрания соединялись с застольем, как это было заведено, например, в доме у Аттика. Отсюда другое название этих клубов - convivia. Впрочем, уровень интеллектуальности подобного времяпрепровождения в каждом конкретном случае зависел от участников собрания: одно дело обед у Аттика, образованного человека, друга Цицерона, и совсем другое - пирушка Тримальхиона, столь красочно описанная Петронием. Convivium вполне мог быть и самой обыкновенной попойкой.

В беседах и спорах на этих собраниях далеко не последнее место занимали вопросы текущей политики и теории государства, особенно в тех случаях, когда центральной фигурой такого кружка был видный государственный деятель (например, Сципион Эмилиан).

Таким образом, можно утверждать, что эти неформальные объединения римской образованной публики практически с момента своего появления находились в своеобразных отношениях с формализованной политической структурой государства: на них затрагивались вопросы важные или по крайней мере небезразличные для власти; их членами были люди, уже прославившиеся на государственном поприще или, напротив, пока ещё только готовившие себя к служению своему народу; и наконец, некоторым из таких неформальных сообществ покровительствовали признанные лидеры, principes, римской общины.

Империя принесла римлянам внешний и внутренний мир, относительную безопасность (относительную, поскольку уже при Тиберии провозглашённая Августом эра всеобщего согласия сменяется эпохой террористического режима1) и экономическое процветание, но она же отняла у них политическую свободу. Установление монархической формы правления, не требующей горячего участия каждого гражданина в общественной жизни, с одной стороны, и подъём экономики, прогресс ремёсел, искусства вследствие длительного мира - с другой, вызвали небывалый расцвет частной жизни, а вместе с ней и кружков. Представители власти, включая самого императора, покровительствовали литературе и литературным обществам, аристократы и просто богатые люди стремились не отстать от принцепса и его двора и circuli при Цезарях множились и процветали. В то же время императорская власть предпринимает попытки поставить под свой контроль интеллектуальную жизнь общества, и в центре внимания, естественно, оказываются circuli, в которых эта жизнь главным образом и сосредоточивалась.

Император Август (30 г. до н. э. - 14 г. н. э.) в целях обеспечения прочной базы своей власти проводил тонкую и продуманную культурную политику, направленную на реставрацию и защиту традиционных социальных ценностей. При нем формируется идеологическая линия нового режима, а важнейшим средством её пропаганды становятся официальное искусство и литература. Меценат, один из ближайших друзей принцепса (amici principis), не занимая никакого официального положения, взял на себя организацию работы в вышеуказанном направлении и достиг значительных успехов. Дело не только в том, что он ввёл в придворный круг Вергилия и Горация, из которых первый написал "Энеиду", а второй - "Секулярный гимн": сложившийся вокруг него кружок выдающихся писателей и поэтов стал центром культурной жизни Рима, задавал её тон и направление, диктовал литературные вкусы и пристрастия2.

Однако конфликт интеллигенции с авторитарной властью явление, по-видимому, столь же неизбежное, сколь и трагическое. Правление Августа не было в этом отношении столь безоблачным, как представляется на первый взгляд: ссылка Овидия, у»»»»»е нежелание остро нуждавшегося в деньгах Горация занять место императорского секретаря (Suet. Horat. 3), попытка Вергилия уничтожить "Энеиду" - вот те немногие сохранившиеся в источниках следы пока ещё только зреющего конфликта между властью и образованным обществом империи.

Уже при Тиберии (14-37 гг. н. э.) этот конфликт обострился по ряду причин, из которых хотелось бы выделить две. Во-первых, за годы долгого правления Августа режим принципата окреп, оформились его политическая структура и идеологическая база. Как следствие исчезла та заинтересованность в сотрудничестве с римской интеллектуальной элитой и обществом в целом, которая отчётливо видна во внутренней политике основателя империи.

Во-вторых, хотя управление государством из общего дела, каким оно было при республике, стало прерогативой принцепса и его приближённых, прочие римляне отнюдь не перестали на свой лад "заниматься политикой". Увлечение литературой, историей и философией, каким бы модным оно ни было, не могло захватить умы граждан Вечного города всецело: на первом месте в списке их интересов всегда стояла политика. И чем меньше оставалось у них возможностей реально участвовать в делах государства, тем больше дорожили они своим последним правом - правом обсуждать и критиковать действия власти3.

С середины 20-х годов I века н. э. императорская власть переходит к политике "затыкания ртов", обрушив на оппозиционеров всю мощь репрессивной машины авторитарного режима. Главным орудием политических преследований становится закон об оскорблении величия римского народа (lex laesae majestatis Populi Romani)4. Поскольку в империи не существовало государственной тайной полиции, дело политического сыска взяли в свои руки профессиональные обвинители (accusatores), превратившиеся таким образом в доносчиков (delatores). Уже при Тиберии деляторы стали чем-то вроде могущественной корпорации, и некоторые из них, как Луканий Лациар, Марк Опсий, Публий Суилий или знаменитый Котта Мессалин, достигали большого влияния и занимали видное общественное положение5. Полем деятельности для них были всё те же circuli и convivia, собрания римской образованной публики. Здесь они, по выражению Сенеки Младшего, подхватывали неосторожные речи подвыпивших сотрапезников и слишком смелые шутки светских остряков (Senec. De benef., III, 26). В глазах Тиберия именно кружки и пиры были главным рассадником недовольства политикой правительства (Tac. Ann., III, 54).

Выборочный характер сообщений Тацита не позволяет нам сколько-нибудь точно определить общее число жертв репрессий, но, безусловно, впечатление, произведённое террором на римское общество, было чрезвычайно сильным6. С середины 20-х годов и до конца I века одним из факторов, воздействующих на общественную жизнь империи, стал то ослабевающий, то вновь усиливающийся, но никогда не исчезающий совершенно правительственный нажим, а страх перед политическими преследованиями глубоко проник в сознание общества, вытравив последние республиканские иллюзии.

Конечно, многие из эксцессов времён Юлиев-Клавдиев и Флавиев объясняются личными качествами тех, кто занимал в те годы императорский престол, влиянием придворного окружения, борьбой за власть внутри правящего дома. Но за всем этим, на наш взгляд, нельзя не усмотреть одну общую тенденцию: родившаяся в пламени гражданских войн I века до н. э. авторитарная система, переживающая стадию развития и укрепления, стремится поставить общество, в первую очередь социальную элиту, под как можно более полный и жёсткий контроль.

Что же могла противопоставить деспотической власти римская интеллигенция, попавшая под пресс политического и идеологического давления? Не имея возможности оказать активное организованное сопротивление, римские диссиденты избрали своим оружием слово: сатира на принцепсов и их окружение, политические памфлеты ходили по рукам, несмотря на все усилия властей, и отрывки некоторых из них сохранились в сочинениях Тацита и Светония. Готовые всем рискнуть ради удачной остроты, они высмеивали ту власть, сопротивляться которой не могли7.

В том, что императорский режим принял к началу II века в целом более человечные формы, немалая заслуга этих людей. Имена большинства из них нам не известны, но некоторые относящиеся в основном, ко времени правления двух принцепсов из династии Юлиев-Клавдиев, Тиберия и Нерона (54-68 гг.), мы всё же можем назвать.

Среди представителей сенатской оппозиции при Тиберии выделяются Маний Лепид, добившийся смягчения многих несправедливых приговоров, и Кальпурний Пизон, открыто выступавший против злоупотребления культом императора. Кремуций Корд, осуждённый в 25 г. за свой исторический труд, и погибший в 32 г. Мамерк Скавр, автор трагедии "Атрей", некоторые стихи которой были восприняты как сатира на Тиберия, по праву входят в число самых известных римских диссидентов I века. "Образцом добродетели" именует Тацит другого историка, консула 6 г., Луция Аррунция, павшего жертвой ненависти Сутория Макрона, последнего фаворита принцепса. Друг Тиберия сенатор Кокцей Нерва, которому ежедневно приходилось быть свидетелем жестоких расправ над заподозренными в причастности к заговору Сеяна, добровольно ушёл из жизни, хотя ему лично ничто не угрожало. Так потрясли его, по словам Тацита, бедственное положение римского государства и творящийся в нём произвол. Рубрий Фабат предпринял попытку эмигрировать в Парфию (окончившуюся, впрочем, неудачей), предпочитая жизнь в варварской стране исполненному страха существованию в Риме, где никто не мог чувствовать себя в безопасности (Tac. Ann., III, 34-35, IV, 20-21; VI, 9, 14, 26, 47-48; Suet. Tib., 61; Dio., LVII, 24).

Наиболее известные фигуры для времени Нерона - Тразея Пет и его зять Гельвидий Приск, казнённый в 74 году Веспасианом (Suet. Vesp., 15). Упоминания также заслуживают Минуций Терм, один из клиентов которого осмелился обвинить всемогущего Тигеллина, Барея Соран, обвинённый вместе с Тразеей, Паконий Агриппин и Курций Монтан, высмеивавший Нерона и его окружение в своих стихах (Tac. Ann., XVI, 21-35; Suet. Nero, 37). К оппозиционной интеллигенции могут быть причислены и некоторые участники заговора Пизона, например поэт Анней Лукан, хотя ведущую роль в нём, как и вообще во всех заговорах на жизнь принцепсов, играли военные - офицеры и центурионы преторианской гвардии (Tac. Ann., XV, 49).

Хотелось бы ещё раз подчеркнуть наш основной тезис: оппозиция римской интеллигенции по отношению к наиболее одиозным принцепсам, в подавляющем большинстве случаев не выливавшаяся ни в какие активные действия8, тем не менее может и должна расцениваться как сопротивление тираническому режиму. Ни в коем случае не следует преуменьшать значение этого сопротивления, как и в целом значение форм борьбы, не связанных с насилием. История, в частности история новейшего времени, показывает, что они могут оказаться той самой каплей, которая, как известно, точит даже неуязвимый для стали камень.

Мы даже рискнём высказать предположение, что молчаливое, но у»»»»»е сопротивление Тразеи Пета и ему подобных оказалось в конечном итоге не менее эффективным средством воздействия на власть, чем мечи и кинжалы заговорщиков. В самом деле, Кассий Херея и Корнелий Сабин убили Калигулу (Suet. Calig., 56-58), но стала ли его смерть уроком властителям империи? Нет. После Калигулы были и Нерон, открыто восхищавшийся Гаем Цезарем (Suet. Nero, 30), и Домициан: абсолютная власть - слишком сильный наркотик, а люди далеко не всегда способны учиться на чужих ошибках.

В сравнении с заговорами и интригами, воздействие общественного мнения на первый взгляд не заметно, так как не даёт немедленных результатов. Однако, это постоянно действующий политический фактор. Каждый принцепс из династии Юлиев-Клавдиев ощущал некую молчаливую оппозицию, время от времени сменявшуюся ропотом недовольства. Впрочем, некоторым из них не было до неё дела. "Пусть ненавидят, лишь бы боялись!" - было их лозунгом. Эти слова принадлежат Гаю Калигуле (37-41 гг.), недолгое правление которого ознаменовалось острейшим кризисом в отношениях принципата с римским обществом (Suet. Calig., 30). Как известно, кризис разрешился его гибелью и восшествием на престол Клавдия (41-54 гг.). Преемник Калигулы несколько смягчил императорский режим, и годы пребывания Клавдия у власти стали своего рода затишьем перед бурным правлением Нерона.

Одним из мероприятий, с помощью которых Клавдий попытался вернуться во внутренней политике к принципам Августа, было прекращение преследований за оскорбление принцепса словом на основании lex majestatis9, что означало существенное ослабление давления на общество. Правление Веспасиана (68-79 гг.), после кратковременного периода анархии сменившего на престоле Нерона, хотя и не обошлось без эксцессов, но в том, что касается свободы слова и личной безопасности граждан (libertas), выгодно отличалось от царствования его артистичного предшественника.

Таким образом, после очередного кризиса в отношениях власти и общества всякий раз наступало потепление. В этом мы усматриваем прежде всего результат действия общественного мнения. Именно оппозиция римлян была той силой, которая подталкивала владык империи к смягчению политического режима, вынуждая их держать свою власть в неких рамках, конечно, весьма зыбких и неопределённых, но хоть как-то ограничивающих их самовластье10. При иных обстоятельствах принципат I века вылился бы в непрерывную чреду кровавых тираний.
Производимая общественным мнением работа приносила плоды медленно, но приносила. Не один из наиболее одиозных тиранов (Калигула, Нерон, Домициан) не был обожествлён, то есть практика террора получила официальное осуждение со стороны римского государства. Отказавшись от политических экспериментов в духе восточных деспотий, правителям которых было позволено в отношении их подданных буквально всё (Suet. Calig., 29), Нерва и Траян вернули принципат на путь, намеченный ещё Августом: путь компромисса и непрерывного поиска приемлемой формы сосуществования авторитарной власти и гражданского общества.

Наш обзор отношений принципата с римским обществом в I веке н. э. носит, конечно же, весьма беглый характер, однако он позволяет сделать некоторые выводы и обобщения. Отправной точкой наших рассуждений было представление о том, что каждому государству по самой его природе присуще стремление к тотальному контролю. То, в какой степени конкретному государству удастся реализовать эту тенденцию на практике, зависит от исторических условий, главным из которых является способность общества ей противостоять. В императорском Риме обозначенная выше тенденция, во много раз усиленная авторитарным характером верховной власти, встретила сопротивление со стороны общественной элиты - аристократии, связанной с республиканскими традициями. Это сопротивление было слабым и совершенно не организованным, но тем не менее сыграло определённую историческую роль: к концу рассматриваемого периода политический климат в империи смягчился. Формы, в которых заявляла о себе оппозиция Юлиям-Клавдиям, определялись характером светской и в целом культурной жизни римского общества. Вот почему её можно определить как оппозицию образованных людей, античной интеллигенции. Ведущая роль в формировании общественного мнения принадлежала кружкам (circuli), в Риме императорской эпохи - своего рода клубам, философским, литературным и политическим.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Ковалёв С. И. История Рима. Л., 1986. С. 504-505.
2 Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л., 1990 С. 142-144, 148-149.
3 Буассье Г. Оппозиция при Цезарях// Буссье Г. Собр. соч. СПб., 1993. Т. II. С. 71.

4 Егоров А. Б. Становление и развитие системы принципата. Автореф. докт. дисс. СПб., 1992. С. 24-25. В западной историографии проблема lex majestatis и его применения в эпоху раннего принципата является предметом острых научных споров. Для примера можно привести статьи К. У. Хилтона и Р. С. Роджерса, в которых соответственно сформулированы две крайние точки зрения. Практика закона об оскорблении величия рассматривается как яркий пример произвола и деспотизма императоров (К. У. Хилтон) или, напротив, доказывается, что политические процессы в эпоху раннего принципата соответствовали нормам римского законодательства и имели дело с реальными и опасными преступлениями против государства и его главы (Р. С. Роджерс) (Chilton C. W. The Roman law of treason under early principate// JRS, 1953, XLV. P. 73-81; Rogers R. S. 1) Tacitian pattern in narrating treason treals// TAPhA, 1952, LXXXIII. P. 279-311; 2) Treason under early empire// JRS, 1959, XLIX. P. 90-94). Так как представление, что по крайней мере большинство осуждённых на основании lex majestatis были тем или иным образом замешаны в различных серьёзных преступлениях, основано не столько на показаниях источников, сколько на субъективных впечатлениях сторонников критического подхода к традиции, мы присоединяемся к первой из двух обозначенных выше позиций.

5 О delatores см.: Портнягина И. П. Delatores в Римской империи: судебная практика и общественное отношение// Античный мир. Проблемы истории и культуры. Сб. научных статей к 65-летию проф. Э. Д. Фролова. СПб., 1998. С. 309-323.

6 Некоторые исследователи склонны преуменьшать размах политического террора в эпоху ранней империи. Классическим примером здесь может служить историография принципата Тиберия, который является, пожалуй, наиболее противоречивой фигурой среди преемников Августа из династии Юлиев-Клавдиев (Marsh F. B. The reign of Tiberius. Oxford, 1931. P. 114-115, 183, 208, 284-294; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. Baton Rouger, 1942. P. 162-163, 179-181; Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М., 1981. С. 163-164). Нам кажется, что в основе того, вне всякого сомнения, сильного впечатления, которое произвёл на римское общество террор Тиберия и которое чувствуется буквально в каждой строчке "Анналов", лежали события значительного исторического масштаба. Конечно, это всего лишь предположение, но, на наш взгляд, довольно вероятное. Его основное преимущество в том, что подобная точка зрения позволяет избежать злоупотребления критикой Тацита, на свидетельствах которого, хотим мы того или нет, основаны все наши знания об эпохе Юлиев-Клавдиев и Флавиев.
7 Буассье Г. Оппозиция при Цезарях., С. 72.

8 Там же, С. 282, 284.

9 Портнягина И. П. Сенат и сенаторское сословие в эпоху раннего принципата. Канд. дисс. Л., 1983. С. 120.

10 Буассье Г. Оппозиция при Цезарях., С. 286.

__________________
- Который час? - Лучшее время моей ЖИЗНИ-))!

Римская Империя Армия

Армия Римской империи в I-II веках н. э.


В первый период своего правления, с 27 года до н. э. по 6 год н. э. Август вел захватнические войны, которые, прежде всего, имели целью увеличение количества рабов и дальнейшее расширение территории. В Испании было завершено покорение северо-западных племен, на Дунае римляне значительно расширили свою территорию, но на Рейне они встретили у»»»»»е сопротивление германцев и не добились желаемого успеха. С 6 по 14 год н. э. Римская империя перешла к стратегической обороне; на ее границах появились сплошные оборонительные сооружения.

Римская армия в период правления Августа возросла до 75 легионов, но к концу его правления (14 г. н. э.) была сокращена. Общая численность армии достигала 100-350 тысяч человек. В отношении перестройки римской армии в этот период Энгельс писал: 'Август закончил дело превращения римских вооруженных сил в постоянную регулярную армию'.

Согласно положению, разработанному в период правления Августа, легионы должны были комплектоваться только из числа римских граждан. Но потребности армии значительно превысили наличные людские ресурсы. Поэтому Август после поражения в Тевтобургском лесу приказал пополнить армию отпущенными на волю рабами. Армия усиливалась вспомогательными войсками, которые набирались в провинциях. Во II веке н. э. император Адриан установил новый порядок комплектования легионов, приказав принимать на службу не только римских граждан, но и жителей провинций, что еще больше изменило состав римской армии.

На военную службу в порядке добровольной вербовки теперь принимались мужчины в возрасте 17-20 лет. В случае, если добровольцев не хватало, применялся принудительный набор. Легионер присягал императору и обязан был служить 25-30 лет, превращаясь, таким образом, в воина-профессионала.

За службу в армии легионер регулярно получал жалование. Это, однако, не исключало восстаний в армии, возникавших на экономической почве, а также из-за жестокой дисциплины и больших работ, которыми обременяли легионеров. Тацит сообщает подробности восстания в летнем лагере трех римских паннонских легионов, которое произошло сразу же после смерти Августа. С большим трудом удалось ликвидировать это восстание, удовлетворив основные требования восставших. Почти одновременно восстали рейнские легионы.

Римская армия I-II веков не была наемной армией, как иногда ее изображают. В этот период наемными были лишь вспомогательные войска. Легионы комплектовались из римлян, а не из иностранных наемников. Жалование в армии не является основанием для определения характера армии, который зависит, прежде всего, от состава армии. Римская армия теперь была постоянной армией, легионы которой не распускались после походов, как легионы периода республики. Армия имела устойчивые организационные формы, иерархию командного состава, систему воспитания и обучения и была постоянной регулярной армией. В армии была восстановлена суровая воинская дисциплина, резко упавшая за период гражданских войн. В легионах Август ввел старую римскую систему воспитания и обучения.

Армия была опорой императорской власти и как таковая являлась самостоятельной политической силой: легионы провозглашали императорами своих полководцев. По словам Тацита, смерть Нерона ' ..привела в движение все легионы и полководцев, после того как была обнаружена тайна императорской власти, что главою государства можно сделаться не только в Риме, но и в другом месте'.

Утвердив свою власть с помощью армии. Август вывел ее из Италии и разместил в пограничных областях. Армия была рассредоточена, но управление ею было централизовано. На Рейне находилось 8 легионов, которые составляли главные силы римской армии; в Дунайских странах было расквартировано 6 легионов, в Сирии и Малой Азии - 4 легиона, в Испании - 3, в Африке и Египте - по 2 легиона. 'В Италии были расположены гарнизонами отборные войска, рекрутировавшиеся исключительно в самой Италии и составлявшие императорскую гвардию; последняя сначала состояла из 12, позднее ив 14 когорт; кроме того, город Рим имел семь когорт муниципальной гвардии (vigiles), формировавшейся первоначально из освобожденных рабов. Кроме этой регулярной армии, провинции должны были по-прежнему доставлять свои легко вооруженные вспомогательные войска, теперь большею частью сведенные к роли милиции для гарнизонной и полицейской службы'. На угрожаемых границах привлекались на службу иностранные наемники, которых было еще сравнительно немного.

В организацию легиона были внесены некоторые изменения. Численность его возросла до 6100 человек пехоты и 726 всадников. Первая когорта была вдвое больше остальных. В каждый легион входили легкие и вспомогательные войска. Легионом командовал префект, когортами - трибуны. Центурионы стали теперь младшим командным составом.

Жизнь легионов, как в военное, так и в мирное время была строго регламентирована. Большую часть дня легионеры проводили в строевых учениях. Вооруженные особыми учебными щитами и деревянными мечами, которые были вдвое тяжелее боевого оружия, легионеры выполняли учебные упражнения. Манипулы и центурии занимались строевой подготовкой, а затем, разделившись на две группы, сражались между собой. Всадники практиковались в скачках с препятствиями, ходили в атаку на пехоту. Крупные соединения совершали совместные учебные походы. Наконец, все без исключения воины и командиры упражнялись в беге, плавании, борьбе. Строевая подготовка способствовала укреплению воинской дисциплины. Большое внимание уделялось четкости команд. Асклепиодот и Элиан, писавшие о nактике греков, в своих трактатах 'Тактика' указывают, что приказ должен быть коротким и ясным и что в подаваемых командах частное должно предшествовать общему. Таким образом, команда разделялась на предварительную и исполнительную.

Представители высшего командования, вплоть до императора, внимательно следили за состоянием военного обучения, лично инспектируя легионы.

Например, нам известна речь императора Адриана к солдатам 3-го легиона, которую он произнес после смотра. 'Вы не сделали никаких упущений в военных упражнениях, - сказал Адриан, - вы энергично исполнили все упражнения'.

Кроме военных упражнений, солдаты обязаны были выполнять многочисленные строительные работы. Они возводили лагерные постройки и укрепления, строили дороги, мосты, водопроводы, сооружали пограничные укрепленные линии и следили за их сохранностью.

Впоследствии значительную часть этих работ легионы стали перекладывать на плечи рабов. Трудом рабов на границах были возведены огромные оборонительные сооружения.

Эти сооружения состояли из валов с частоколами и глубоких рвов. На валах возвышались наблюдательные вышки и стояли сторожевые посты. Позади вала строилась военная дорога, по которой вдоль границы перебрасывались войска и военные материалы. Такими укрепленными линиями были прикрыты римские границы на севере Британии - Адрианов вал, между Днестром и Прутом в Бессарабии - Троянов вал и в Африке - Триполитанский вал.

Снабжение всей армии съестными припасами и военным снаряжением производилось через особые органы снабжения. Полный солдатский паек состоял из хлеба, сала и уксуса. В малонаселенных пограничных районах солдаты были обязаны сами добывать себе мясо, организуя охотничьи команды. Одежда, оружие и боевая техника, выдаваемые государством, чинились в особых лагерных мастерских.

__________________
- Который час? - Лучшее время моей ЖИЗНИ-))!

Влияние авар на позднеримское военное дело [1]

Общепризнано огромное влияние аварского военого дела на военное дело народов Европы и Средиземноморья. И поэтому я в данной небольшой заметке не хочу останавливаться на всех сторонах этой большой темы. Цель предлагаемого текста иная: обратить внимание коллег на те влияния авар на военное дело восточно-римской империи, которые отражены в крупнейшем военно-теоретическом трактате эпохи - в "Стратегиконе" Псевдо-Маврикия, написанном на греческом языке.[2]

Автором "Стратегикона" Псевдо-Маврикия обычно считается последний император восточно-римской империи Маврикий (582-602). Сторонники такого мнения обычно ссылаются на те рукописи, в которых это сочинение озаглавлено либо как "Маврикия стратегикон", либо как "Маврикия тактика - того, который был при царе Маврикии". Однако наилучшая рукопись имеет другой заголовок: "Урбикия тактический стратегикон". Предполагается, что здесь имеется в виду известный восточноримский стратег Урбикий, живший при императоре Анастасии (491-518). Основываясь на этом, ряд учёных оспаривают авторство императора Маврикия, приписывая сочинение либо Урбикию, либо же другим авторам. Поэтому за автором трактата закрепилось название Псевдо-Маврикий.

Тем не менее, сейчас абсолютно ясно, что трактат был окончательно оформлен в период между 592 и 610 годами. Основанием этому служат два наблюдения. Во-первых, последнее датированное упоминаемое в трактате событие - это поражение ромейского войска от аварского кагана под Гераклеей-Перинфом в 592 году. Во-вторых, в трактате ни слова не говорится ни об арабах, ни о войнах василевса Ираклия (610-641), ни о военных неудачах узурпатора Фоки (602-610). Следовательно, составление или последняя редакция трактата произошла во второй половине правления императора Маврикия или при Фоке. Составителем или же последним редактором мог быть и сам император, и кто-либо из его приближённых. Не исключено также и иная трактовка: к трактату император Маврикий не имел никакого отношения, а его имя попало в рукописи по недоразумению. Для нашей темы, однако, важно то, что ко времени окончательного формирования текста трактата империя была знакома с аварами уже на протяжении полу-века. И в тексте нашего трактата отражена реформа восточно-римской каваллерии, проведённая по аварскому образцу.

Вместе с тем, практически все исследователи текста трактата отмечали, что текст этот многослойный: в нём отчётливо прослеживаются отрывки из более ранних произведений. Наш трактат в этом отношении мало чем отличается от других античных и византийских военных трактатов: все они представляют собой единое развитие военной мысли, и даже в самых поздних византийских трактатах отчётливо присутствуют фрагменты греческих сочинений классического и эллинистического периодов. Грубо говоря, все они вместе взятые представляют собой как бы один большой макро-текст. Это, однако, отнюдь не означает, что в них развивались лишь однажды высказанные идеи, - наоборот, каждый автор и каждая эпоха вносила свой опыт и свои мысли в это полотно. Но в тех сферах, в которых не происходило ососбых нововведений, составители последующих трактатов вполне довольствовались цитатами из сочинений предшественников (иногда и без прямого указания на это). Итак, наш трактат относится к произведениям того жанра, для которого многослойность текста является нормой.

Детальный анализ текста трактата, проведённый мною, выявил в нём более ранний слой, относящийся по всем признакам ко втор. пол. V - перв. четв. VI в. Возможна, может быть, даже более узкая датировка в пределах 484-518 гг. Не исключено, что в виде этого слоя мы как раз и имеем остатки какого-то сочинения того самого Урбикия, имя которого попало в один из вариантов заглавия трактата. Поскольку доказать авторство Урбикия на данный момент не представляется возможным, для удобства изложения условно назовём автора этого слоя Псевдо-Урбикием. К этому "урбикиевскому" слою относится более половины имеющегося текста трактата, в том числе разделы, описывающие тактику конного боя. Для нас важно, что в этих главах содержится подробное описание восточно-римской каваллерии того времени, т.е. рубежа V/VI вв. При этом, очевидно, что каваллерия этого типа по отдельным моментам принципиально отличается от той, что описана в более поздней ("маврикиевской") части трактата. На это, почему-то комментаторы трактата до сих пор не обращали внимания.

Итак, в трактате Псевдо-Маврикия мы имеем описание двух этапов развития восточно-римской каваллерии:
1. "урбикиевсая" каваллерия рубежа V/VI вв. (Mauric. III, 1-4 sqq.; VII В, 17,3 ln.11-13);
2. "маврикиевская" каваллерия конца VI в., построенная по аварскому образцу (Mauric. I,2,1-10 sqq. ln.6-61 sqq.; I,5,1 ln.5-15).
Видимо, общие тактические положения, выработанные к кон. V в., сохраняли свою актуальность на протяжении всего VI в., чем и вызвано сохранение этих глав в окончательной "маврикиевской" редакции трактата. Действительно, описание тактики "урбикиевской" каваллерии хорошо подходит под каваллерию времени юстиниановских войн втор. четв. VI в. Вместе с тем, очевиден и ряд новшеств, введённых к концу VI в. Остановимся на отличиях "урбикиевской" и "маврикиевской" схем каваллерии.

Каваллерия рубежа V/VI вв., описанная в "урбикиевской" части трактата, представляет собой соединение двух родов каваллерии (линейной и рассыпной), каждая (?) из которых состоит из каваллеристов, вооружённых по двум различным схемам (пикинёры и лучники). Основной тактической единицей является "тагма", состоящая в идеале из 310 каваллеристов (на практике от 200 до 400). Вероятно тагма соответствует когорте предшествующего периода. Идеальное войско должно состоять из приблизительно 20 000 всадников (пехоте, если она имеется, отводятся вспомогательная роль во второй или третьей линии, или же в промежутках между частями каваллерии). Войско первой линии выстраивается тремя частями: левой, средней и правой (т.е тремя "мерами" каждая примерно по 15-20 тагм). Каждой из них командует "мерарх", при этом мерарх средней части является одновременно и командующим всем построением этой линии. На обоих флангах всего построения первой линии располагается прикрытие флангов: слева "плагиофилаки", т.е. 'охраняющие фланг' (3 тагмы), справа "гиперкерасты", т.е. 'охватывающие фланг противника' (2 тагмы). Кроме того на флангах за плагиофилаками и за гиперкерастами можно расположить и специальные отряды, для осуществления засад. На флангах же каждой меры (левой, средней и правой) из числа тагм, входящих в эти меры выделяются по три тагмы (т.е. в идеале 900 всадников) на каждый фланг каждой из трёх мер.[3] Они состоят под командованием тысячников ("мирархов"), по одному на каждый фланг, подчиняющихся соответствующему мерарху. Эти отряды либо стоят в общем строю, прикрывая фланги соей меры, либо же действуют самостоятельно: в рассыпную или как отдельные летучие отряды. Они называются "курсорами". Их задачами являются резкие выезды вперёд, завязываение боя, прикрытие отступления, преследование врага. Основная же часть тагм ни коим образом не нарушает своего построения и действует в строгом порядке. Они называются "дефензорами". Их задачей является нанесение основного удара или отраженние основного удара противника. Вооружение же курсоров и дефензоров и построение видимо ничем не отличается. И у тех и у других при обычном построении глубиной в 10 шеренг первые две шеренги (это десятники и их заместители) и последние две вооружены пиками со щитами (в более раннем варианте последняя шеренга вооружена луком и щитом, предпоследняя как угодно). Третяя и четвёртая шеренги вооружены луками без щита для удобства стрельбы. Остальные (от пятой до восьмой) - как угодно; видимо, это более молодые и менее обученные воины. Очень важно, что для старших воинов в десятке предусмотрено жёсткое разделение на лучников и пикинёров. При этом автор (это "Псевдо-Урбикий") трактата объясняет, что причиной тому служит невозможность быстро и точно стрелять из лука, когда у воина в руках пика. Щит также мешает стрельбе и поэтому у лучников его нет.

"Маврикиевская" каваллерия конца VI в. описана не столь подробно, поскольку, судя по всему, общие закномерности построения остаются те же. Однако в первых двух главах трактата Псевдо-Маврикий подробнейшим образом описывает сначала обучение солдат стрельбе из лука, а затем их вооружение и экипировку, уделяя при этом особое внимание опять-таки луку. Несколько раз в трактате подчёркивается необходимость добиться того, чтобы старшие воины в каждой десятке (т.е. первая, вторая и две последние шереги) умели хорошо стрелять из лука. Т.о. Псевдо-Маврикий требует от пикинёров уметь стрелять, чем нарушается одна из основополагающих структур предшествующего периода! Кроме того Псевдо-Маврикий, описывая экипировку и вооружение каваллериста, указывает и на ряд нововведений, вополненых по образцу военного дела другого народа. Все они относятся к подражанию аварам. Среди этих нововведений особое место занимают пики с петлями (Mauric. I,2,2 ln.18-19). Смысл этих петель прост: для того, чтобы освободить руки воина для стрельбы из лука, ему удобно будет подвесть пику на плечо за петлю, прикреплённую к середине древка. Подобная петля известна была и в новое время у казаков. При этом щит для каваллериста Псевдо-Маврикием не предусмотрен. И вообще из теста следует, что теперь все каваллеристы вооружены одинаково, кроме молодых воинов, не имеющих стрелять из лука: для них предусмотрены щиты в дополнение к пикам.

Абсолютно ясно, что после этих нововведений было необходимо, либо изменить порядок построения шеренг (два первые ряда строить не из старших воинов, а из молодёжи, - что малоприемлимо с точки зрения тактики и боевого духа), либо же изменить тактику фронтального удара сомкнутыми рядами пикинёров со щитами (ведь теперь первый ряд не имеет щитов), что существенно бы ослабило силу каваллерийской атаки. Так или иначе, ни то, ни другое никак не вяжется с тем неоспоримым фактом, что роль каваллерии к концу VI в. существенно возросла, вплоть до того, что пехота мыслится лишь как вспомогательный род войска.

Может быть отказ от оснащения щитами двух первых шеренг был скомпенсирован увеличением иного защитного вооружения. Не исключено, что именно в связи с этим Псевдо-Маврикий, подробно разбирая вооружение всадника, указывает и на защитную бахрому из льна и шерсти на шее каваллериста (Mauric. I,2,2 ln.20-21) и какие-то защитные пластины на шее коня (Mauric. I,2,6 ln.37-38), а также особую одежду из льна или козьего меха, закрывающую колени (Mauric. I,2,8 ln.46-49), - и то, и другое, и третье - всё по аварскому (!) образцу. Кроме того каваллерист имеет полный панцырь с капюшоном до щиколотки на ремнях с кольцами и шлем с султаном. Любопытно также и указание трактата на то, что горит должен быть широким, для того, чтобы в нём можно было бы держать на готове уже натянутый лук.

Всё это несомненно указывает на то, что основным оружием каваллерии теперь является лук, а не пики наряду с луком, как это было ранее - в тексте Псевдо-Урбикия. Соответственно и тактика боя должна была сильно измениться в сторону большей роли перестрелки. Однако, ясно, что общее построение сомкнутым строем остаётся и не происходит отказа от идеи фронтального удара. Возможно, что этот сдвиг к более широкому применению лука в ущерб пике в каваллерии начался на практике ещё во времена императора Юстиниана (527-565), о чём свидетельствует описание источниками тактики восточно-римской каваллерии во время юстиниановских войн на западе. Теоретическое же оформление эти нововведения получили лишь после серии неудачных для имперской армии войн с аварами.

Нельзя также не сопоставить эти изменения в тактике восточно-римской каваллерии с ситуацией на западе, в частности у готов, у которых долгое время сохраняется практика применения каваллеристами оружия только ближнего боя (пики, меча и копья): по мысли некоторых исследователей, именно в этой ососбенности восточно-германской тактики боя лежат начала тактики западно-европейского рыцарства.

[1] Данная работа вополнена в рамках гранта № 841/1998 Research Support Scheme of the Open Society Support Foundation.

[2] Текст опубликован несколько раз, однако, имеет смыл пользоваться последним существенно улучшенным изданием: Das Strategikon des Maurikios / hrsg. von G.T.Dennis, uebers. von E. Gamillscheg / Corpus scriptorum historiae Byzantinae, vol. XVII. Wien, 1981. К сожалению, в данном издании опущена нумерация параграфов, которую я привожу для удобства читателя по предъидущему изданию: Mauricius. Arta militarг / ed. H. Mihгescu / Scriptores Byzantini, 6. Bucuresti, 1970.

[3] В этом я принципиально расхожусь c известным французским исследователем трактата Оссарессом (Aussaresses F. L'armee byzantine а la fin du VIeme siecle d'apres le Strategicon de l'empereur Maurice. Bordeaux-Paris, 1909). Его реконструкция, на мой взгляд, не совсем точно воспроизводит данне трактата.

__________________
- Который час? - Лучшее время моей ЖИЗНИ-))!

Римская армия в период поздней империи


Экономический кризис, поразивший Империю в III в., привел к резкому ухудшению положения всех низших слоев населения и вызвал целый ряд мощных выступлений народных масс в провинциях, Италии и в самом Риме. Чем глубже шел процесс развития колоната, закрепощения мелких свободных земледельцев и ремесленников, тем более широкий масштаб приобретало сопротивление социальных низов. В этих условиях особенно возрастала роль армии как карательного органа, направленного против 'внутреннего врага'. Между тем именно в это время армия, этот основной элемент государственного аппарата, главное орудие власти класса рабовладельцев, показала свою неустойчивость, неповиновение по отношению к центральному правительству. Военные мятежи стали настоящим знамением времени. Социально-экономический кризис не миновал и армию, комплектовавшуюся, главным образом, из мелких свободных землевладельцев, то есть из того социального слоя, который наиболее остро ощутил на себе последствия экономического упадка. И хотя причины и характер военных и крестьянских движений во многом были различны, солдаты не могли не чувствовать свою сопричастность к развернувшейся борьбе крупного и мелкого землевладения. В немалой степени этому способствовал принцип местного комплектования, так что солдаты могли поддерживать отношения со своими односельчанами. Полурегулярный характер движения багаудов, определенно владевших военными навыками, вполне можно объяснить участием в нем ветеранов, а может быть даже и солдат регулярной армии. Не случайно после подавления Максимианом в 286 г. движения багаудов во всех галльских гарнизонах была произведена основательная чистка личного состава, так что зараз казнили по 200-300 человек.

Нельзя, конечно, переоценивать роль армии в движении угнетенных масс, однако участившиеся случаи неповиновения войск не могли не встревожить римское правительство. Чтобы пресечь нежелательные контакты армии с населением, необходимо было противопоставить эти силы. Экономической базой такого противопоставления стали государственные льготы и привилегии, предоставленные ветеранскому и солдатскому землевладению, социальной базой - введение и юридическое оформление наследственной военной службы.
Как ветеран солдат получил ряд важных привилегий, которые время от времени различались согласно длительности его службы, его рангу при увольнении и статусу части, в которой он служил. По инструкции, составленной в 311 году, все ветераны освобождались от подушного налога, причем тот, кто прослужил 20 лет или уволился по ранению, получал такое освобождение и для своей жены, а прослуживший полные 24 года добивался освобождения для четырех членов семьи. Правда Константин позднее уменьшил эти привилегии: освобождение от налога давалось только ветерану и его жене при условии, что он прослужил 24 года и был признан негодным к службе. Кроме того ветераны освобождались от выполнения общественных работ и обложения какими-либо денежными сборами, получали право беспошлинной торговли и заключения сделок.

Помимо вознаграждения, которое солдат получал при увольнении, ему предоставлялась свобода выбора: или заниматься торговлей, и в этом случае он получал денежную субсидию, составлявшую при Константине 100 фоллиев, или возделывать выделенный ему участок земли, получая при этом пару волов, 50 модиев семенного зерна и 50 фоллиев для первоначальных затрат. При Валентиниане I в условиях инфляции выдача денежной субсидии потеряла смысл и вместо неё стали давать удвоенное взамен прежнего количество рогатого скота и семенного зерна.

Экономическая поддержка ветеранов, сама по себе, не была нововведением IV в. и представляла собой предмет заботы всех римских императоров. Привилегии ветеранов росли, сокращались и изменялись в зависимости от условий экономического развития Империи. В III в. экономические привилегии ветеранов, в связи с общей налоговой политикой Империи, были сокращены, что в известной мере может служить объяснением роста недовольных среди военных. Однако в IV в., судя по юридическим документам, усилия правительства были направлены на улучшение экономического положения ветеранов. Эти усилия объяснялись не только заинтересованностью в наличии стабильного источника рекрутов, но и стремлением заручиться поддержкой военного сословия в борьбе против закрепощаемого населения.

Наследственная военная служба также уходит своими корнями в более раннее время. Уже в III в. военная служба была непременным условием перехода земельного участка ветерана от отца к сыну. Однако тогда это было скорее экономическим стимулом, чем юридическим обязательством и, по-видимому, сыну ветерана не возбранялось уходить из канабы в город, где он мог стать ремесленником или торговцем. В IV в. обязательство наследственности военной службы получило юридическое оформление и было распространено на всех солдат римской армии. В текстах соответствующих императорских указов это обязательство оправдывалось указанием на льготы и привилегии, которые солдаты получали при отставке. Так в Империи появилось наследственное сословие военных людей, ставшее опорой римских императоров.

Конечно, и сейчас ветераны-земледельцы не перестали испытывать влияние экономического кризиса, но их положение было несравненно более лучшим, чем положение простых крестьян, вовсе лишенных каких-либо привилегий. И бывшие солдаты стойко держались за свои права, ревниво оберегая их от любых попыток нарушить им принадлежащее. Императорам удалось если не противопоставить, то по крайней мере оторвать солдат от социальных слоев из которых они вошли. В IV в. случаи совместных выступлений солдат и местных жителей нам почти неизвестны.

В то же время наследственно-принудительная военная служба очевидно не могла удовлетворить потребности Империи в рекрутах. Тем более, что задуманная Диоклетианом и Константином военная реформа, а также активизация военных действий потребовали значительного увеличения численности армии. Формально в Империи продолжал действовать принцип всеобщей воинской обязанности для всех римских граждан, но на практике в силу сложившейся политической традиции армия давно превратилась в постоянное профессиональное войско, комплектуемое за счет добровольцев Единственным обязательным условием приема на службу кроме физических данных было свободное рождение.

До III в. н. э. Империя очевидно не испытывала недостатка в добровольцах. Успешные завоевательные походы, перспектива получения земли и римского гражданства манили к себе разоренных или разоряемых мелких землевладельцев. После эдикта Каракаллы и со все более углублявшимся хозяйственным кризисом положение изменилось. Теперь занятие земледелием после военной службы уже не сулило большой выгоды, а римское гражданство приносило лишь новые тяготы. Да и сама военная служба стала более тяжелой и опасной: армия была разбросана вне городов на отдаленных границах, междоусобная борьба заставляла войсковые части сражаться между собой, участились случаи болезненных поражений от внешних врагов. Служба в армии не приносила ни почета, ни уважения и если находились еще добровольцы, то их желание объяснялось, скорее всего, стремлением избежать более тяжелых тягот штатской жизни или возможностью поживиться за чужой счет.

В этих условиях императоры воспользовались существующей буквой закона и обратились к принудительному призыву (конскрипции) римских граждан, составившему одну из отличительных особенностей системы комплектования римской армии IV в.н.э. Согласно новой форме вербовки, поставка рекрутов стала своеобразным налогом на имущество. Классический принцип персональной воинской повинности был решительно пересмотрен. Заслуга нововведения принадлежит Диоклетиану.

С 293 года, согласно указу императора, крупные землевладельцы облагавшиеся достаточно высокой суммой налога, были обязаны поставлять одного или более рекрутов. Более мелкие землевладельцы объединялись в особые группы, составляя вместе такую сумму обложения налога, чтобы выставить одного рекрута. Не были избавлены от поставки рекрутов и высшие должностные лица. Нередко крупные земельные собственники пускались на уловки и отдавали в рекруты не приписанных к их земле колонов, а бродяг или даже сыновей ветеранов, которые и без этого были обязаны к службе. Чтобы пресечь подобные махинации Валент ввел твердую регистрацию держателей земельных участков и строго взыскивал с землевладельцев за обнаруженные нарушения.

В условиях экономического подъема, переживаемого восточными провинциями в IV в., многие землевладельцы были заинтересованы в сохранении рабочей силы и поэтому предпочитали вместо поставки рекрута платить откупную сумму (aurum tironicum) в размере 36 солидов. Однако это не устраивало государство и в 362 г. Юлиан специальным указом запретил сенаторам выкупные платежи, обязав их поставкой рекрутов. Однако уже при Валенте от этого правила стали отходить, а к концу столетия право сенаторов на откуп закреплено в законах.

Вербовка рекрутов, согласно Вегецию, проводилась небрежно и была полна злоупотреблений. Нередко землевладельцы отдавали в рекруты людей, которыми сами тяготились. К таким людям очевидно относились строптивые, нечистые на руку, больные или просто ленивые, но ими могли быть и бунтарски-настроенные элементы, восстававшие против беспощадной эксплуатации и не устраивавшие этим своих хозяев. Понятно, что последние отнюдь не способствовали укреплению римской армии.

В то же время рекруты должны были отвечать определенным требованиям. По возрасту, согласно указу 326 г., они могли быть не моложе 20 и не старше 25 лет. Более поздние законы расширили возрастные рамки, так что теперь в армию забирали с 19 лет, а для сыновей ветеранов, которые уклонялись от несения службы, верхним пределом призыва было 35 лет. Помимо возраста и физической годности, другим профессиональным требованием был рост новобранца: старый минимум 510/12 римских фута был снижен в 367 г. до 57/10 фута. Это снижение ясно говорит от тех трудностях комплектования армии, которые испытывала Империя в IV в. Эти трудности станут еще понятнее, если учесть, что на протяжении всего столетия императоры вели отчаянную борьбу с массовым дезертирством. Принудительный характер службы ни в коей мере не мог примирить с ней римских граждан, прекрасно видевших все отрицательные стороны военных обязанностей, о которых выше уже говорилось. Они сопротивлялись всеми способами, вплоть до членовредительства, отрубая себе большой палец руки. Особенно случаи самоувечья распространились в 80-х и 90-х годах после катастрофического поражения римской армии при Адрианополе. Но именно сейчас как никогда Империя нуждалась в новых рекрутах, поэтому в 381 году Феодосий приказал, чтобы увеченные несмотря ни на что привлекались к службе, а налогоплательщики поставляли двух калек за одного здорового.

Применялись решительные меры и по борьбе с дезертирством. В 368 г. Валентиниан приказал Вивенцию, префекту претория Галлии, сжигать дезертиров заживо, что однако не решало проблемы. Более эффективной была система предупреждения случаев дезертирства, создания условий, затрудняющих сокрытие беглецов. В 383 г. вместо дезертира сжигали актора, укрывшего его в имении без ведома господина. В рескрипте Грациана, Валентиниана и Феодосия от 380 г. рабу, выдавшему солдата-дезертира, предоставляли свободу. Землевладелец за сокрытие одного дезертира обязывался выставить трех новых рекрутов. Чтобы облегчить процесс поимки и опознания дезертиров, рекрутам ставили клеймо.

Рекрутский набор был одним из основных в системе комплектования римской армии. Но кроме рекрутов к воинской службе привлекались бродяги и лица не принадлежавшие к коллегии и другой государственной организации. На них периодически устраивали облаву, посылая отряды под командованием протектора или трибуна. В чрезвычайных условиях к военной службе привлекали все боеспособное население Империи вплоть до монахов.

Не был закрыт путь в армию и добровольцам. Более того, правительство поощряло такой шаг, обещая награду в 10 солидов и допуская возможность более раннего выхода в отставку. Но вряд ли можно было ожидать, в силу вышеизложенных причин, большого притока добровольцев. Известны лишь единичные такие случаи.

К концу IV в. правительство начинает ограничивать привилегии ветеранов и исчезают сведения о наследственности военной службы. По-видимому, на рубеже IV и V вв. в системе комплектования римской армии происходит решительное переориентация с внутренних источников получения солдатского материала на внешние. На откупные деньги, получаемые с землевладельцев, правительство предпочитает набирать наемников из варваров, которым были чужды внутренние социальные конфликты Империи. Причем, начиная с IV в., в армию стали усиленно привлекаться варвары наиболее диких племен, живших за пределами Империи. Чем более варварский состав имел отряд, тем выше считалась его боевая ценность.

Сами варвары охотно шли на римскую военную службу, и к этому их побуждал не 'природный воинственный инстинкт', а сам образ жизни, обуславливаемый достигнутым ими уровнем развития производительных сил и сложившейся исторической ситуацией. Большинство окружавших Империю племен находились на стадии разложения родоплеменного строя, когда королевская власть варваров еще выступала выразительницей интересов всех свободных членов племени, заинтересованных в захвате земель для поселения и военной добычи. Вместе с тем имущественное расслоение среди свободных общинников, знаменовавшее собой начало процесса классообразования, приводило к возрастанию значения военных дружин, с помощью которых знать стремилась укрепить своё положение. Военная служба у римлян объективно способствовала усилению позиций дружинников и знати, приобщая варваров к более развитой римской культуре и щедро оплачивая военные услуги. Стабилизация военно-племенных союзов варваров и стремление племен, в отличие от прежних набегов, осесть на территории Империи и возделывать землю создавало благоприятные возможности приема не только отдельных групп варваров, но и целых племен на римскую военную службу.

Начиная с IV в., большинство варваров служивших в римской армии, составляли германцы, готы, франки, галлы; кроме них привлекались атекотты из Британии, сарматы из Нижнего Задунавья, персы с Востока, мавры из Африки, иберы и армяне с Кавказа, в конце IV в. - гунны. Значительную часть варваров, служивших в римской армии, составляли добровольцы, которых привлекала обычная жизнь римского солдата, казавшаяся большинству из них роскошной из-за обильной пищи, нарядной одежды, снаряжения, оружия и периодической платы золотыми и серебряными монетами. Кроме того, привлекала перспектива продвижения по службе; многие из варваров не только служили в наиболее почетных войсках, но и становились младшими и старшими командирами, а иногда даже магистрами армии как, например, франк Сильван, назначенный Констанцием II начальником пехоты или сармат Виктор, ставший начальником конницы.

Однако правительство не удовлетворялось одними варварами-добровольцами, так как кроме них к военной службе привлекались варвары из числа военнопленных и люди, сдавшиеся на волю римского правительства, жертвы межплеменных войн или внутренней вражды. Широко распространенной практикой было возложение на побежденные племена обязательства поставлять молодых людей для службы в армии. Эти обязательства племена выполняли или ежегодно или откупались за один раз.

Не менее распространенной была система варварских военных поселений, согласно которой правительство разрешало, а порой и принуждало, варварские племена селиться на римской территории и им выделялась земля, которую они обязаны были защищать и поставлять рекрутов в римскую армию. На германской границе в Галлии такие варварские поселенцы назывались "летами", в других районах Империи - 'инквилинами' или 'гентилами'. По своему юридическому положению леты были подобны крестьянам-арендаторам. Как и колоны они были привязаны к земле и не могли ни покидать её, ни расширять без ведома императора.

Выделяемая варварам земля очевидно подвергалась тем же повинностям и льготам, что и земельное владение ветерана. И в том и в другом случае наследственность военной профессии была обязательным условием. В 400 г. Стилихон специальным указом подтвердил, чтобы леты привлекались к исполнению своих наследственных обязанностей так же как сыновья ветеранов.

В то же время правительство делало все, чтобы изолировать местное население от контактов с поселенцами-варварами, опасаясь союза между ними, который мог возникнуть на базе их общего экономического положения. Варвары представляли слишком опасную военную силу, чтобы можно было допустить их связь с бунтарски-настроенными элементами. А то, что такой союз не был пустой угрозой доказывает закон 323 г., определявший суровую меру наказания в случае 'преступного сговора' между варваром и римским подданным.

Одной из превентивных мер правительства было запрещение брака между гражданами провинций и варварами, 'поскольку такие браки подозрительны и наказываются смертью'. Другой, не менее важной мерой, было административное подчинение поселений варваров непосредственно военному ведомству.

Еще одной формой привлечения варваров на римскую военную службу было заключение договоров с племенами, живущими в пограничных с Империей областях. По условиям этих договоров племена за определенное вознаграждение обязывались поставлять в ряды римской армии свои контингенты войск под командованием своих собственных племенных вождей. Вознаграждение могло выражаться в золоте или продовольственных поставках, а условия договора ограничиваться воздержанием этих племен от набегов на римскую территорию. Племена, заключившие такой договор, назывались 'федератами', и такая система применялась практически вдоль всей границы Римской Империи, начиная от лимеса пустынь африканских провинций и вплоть до далеких Кавказских гор.

Обычно племена федератов оказывали римлянам военную помощь только тогда, когда военные действия велись недалеко от их постоянного местопребывания, но иногда римлянам удавалось привлечь их к более далеким походам. Так, Крок, вождь аламаннов, командовавший отрядом своих соотечественников в Британии, оказал существенную помощь Константину в его провозглашении императором в 306 г., а в 378 г. отряд сарацин сыграл решающую роль в победе Валента над готами у стен Константинополя.

О численности и структурной организации войск федератов нам ничего не известно. Очевидно она была неустойчивой и варьировалась в соответствии с особенностями военной организации конкретного племени, с которым римское правительство заключало договор. Однако в любом случае силы, представляемые федератами, были достаточно велики, поскольку ни Юлиан, задумавший поход в Персию, ни Прокопий, поднявший мятеж во Фракии, не решались на решительные действия пока к ним не присоединились отряды федератов. Точно так же, как император Валент в войне против вестготов ожидал ощутимой поддержки от арабов.

В случае с Прокопием готы дали согласие на поставку 10-тысячного отряда. Сравнивая эту численность с обычной численностью римских войск, участвующих в кампании, например, с 13 000 воинов Юлиана в Страстбургской битве или с его же 18 000 войском в персидской экспедиции или с армией Константина в его борьбе против Лициния в 324 г., насчитывавшей 20 000 человек, можно сделать вывод о весьма значительной роли федератов. Если же учесть, что и в само римском войске было много солдат-варваров, составлявших его главную ударную силу, то окажется, что римская армия IV в.н. э. сражалась в основном руками варваров. В этой связи встает вопрос о надежности такой армии, её лояльности к римскому правительству.

Вопреки ожиданиям, оказывается, что у римлян не было оснований жаловаться на свою армию. Известны лишь единичные случаи предательств и дезертирства на сторону врага. Так, в 354 г. некоторых командиров-аламаннов римской армии подозревали в том, что они выдали военные планы римлян своим соплеменникам и этим сорвали готовившуюся против них операцию. В 357 г. дезертир из скутариев поощрил аламаннов к атаке, рассказав им, что Юлиан имеет всего 13 тыс. человек. Однако ни у одного античного писателя, в том числе и у опытного в военном деле Аммиана Марцеллина, нет и намека на то, что варварские отряды были ненадежны, даже когда они сражались против своих земляков. Такая 'непатриотичность' объясняется неразвитостью классовых и государственных институтов сопредельных с Империей племен. Известно, что германцы, насильно посаженные римлянами на землю в качестве летов, часто отказывались убегать к своим свободным соплеменникам из страха быть убитыми или перепроданными обратно римлянам. Кроме того, племена постоянно воевали друг с другом и эта борьба усугублялась частыми внутриплеменными распрями между различными кланами, боровшимися за власть. Императоры, умело действуя по давнему и проверенному принципу 'разделяй и властвуй', дипломатическими средствами добивались не меньшего эффекта, чем чисто военными. Наглядным тому примером могут служить действия Валентиниана I, который заключил союз с бургундами и натравил их на алеманнов (около 370 г.), воспользовавшись возникшей между этими племенами распрей за обладание залежами соли. Сами варвары, за время своей длительной службы в римской армии теряли тесные связи со своим народом и постепенно ассимилировались с римлянами. Все они учили латынь, официальный язык армии, и нередко забывали родную речь. Варвары, достигшие высоких командных должностей, после окончания службы уже не возвращались домой, предпочитая провести свои последние годы среди комфорта римской цивилизации, чем жить в небезопасных и убогих родных местах.

Тем не менее римское правительство решительно осуждалось за вербовку варваров в таких чрезмерных количествах. Не последнюю роль в этом играла озабоченность большими государственными затратами на наемников. Беспокоила и утрата армией 'римского духа', с которым связывалась крепкая дисциплина и высокая обученность военным навыкам. Уже в V в. Валентиниан III, быть может не без влияния труда Вегеция, предпринял попытку возродить римскую армию, призвав под ее знамена множество рекрутов-римлян. Но ни экономические условия, ни глубокие изменения, происшедшие в римском обществе, не могли поддержать эту меру. Само имя 'Римлянин', которым Валентиниан III пытался разжечь патриотические чувства, возбуждало у господствующего класса лишь ненасытную жадность, а для колонов и крестьян было символом беспощадной эксплуатации и угнетения.

Благодаря значительным изменениям в системе вербовки и комплектования, Диоклетиану и Константину удалось довести численность армии до 500-600 тыс. человек и эта численность, как показывают источники, удерживалась на протяжении всего IV в. Однако даже такой огромной армии не хватало для эффективной обороны границ и поддержания твердого порядка внутри страны. Выход был найден в создании особого стратегического резерва, так называемой полевой армии, со временем превратившейся в главную ударную силу.

До IV в.н. э. фактически всю римскую армию можно было назвать пограничной, так как большая ее часть, начиная с эпохи августа, располагалась вдоль границ, причем явно прослеживалась тенденция прикрепления отдельных легионов и когорт к определенным пограничным провинциям. То есть можно говорить о том, что система пограничной охраны начала складываться еще в первые века Империи и, как свидетельствует Тацит, эта система носила оборонительный характер, проявляющийся в готовности скорее сохранить существующие границы, чем расширять их. Это привело к тому, что легионы и вспомогательные отряды, отвечающие за сохранность определенного отрезка границы, оседали на земле, лагеря из временных стоянок превращались в постоянные крепости, а вся армия с полным правом могла именоваться пограничной.

Сутью приграничной дислокации воинских частей было как можно более быстрое реагирование на прорывы варварами границы или предупреждение таких прорывов. Высокая подвижность обеспечивалась не столько самими легионами, сколько вексилляциями --временно выделяемыми из легионов отрядами специального назначения. Предполагалось, что в ответ на прорыв варварами какого-либо участка границы военное командование провинции успеет стянуть к месту прорыва достаточное для отражения противника количество войск с соседних пограничных укреплений. При этом, конечно, не предусматривалось одновременное наступление на нескольких участках границы. В первые века Империи такая система оправдывала себя, так как подавленные внешней завоевательной политикой римских императоров варварские племена не проявляли опасной активности, но уже при Марке Аврелии в римской военной и оборонительной системе начинают проступать черты кризиса. Давление на границы Империи усилилось и некогда надежная оборона государства начала трещать по швам. Септимий Север предпринял попытку приспособить систему Августа к современным условиям и сделать ее способной отражать атаки неприятеля на одном участке границы без существенного ослабления других участков. Для этого он строил и укреплял фортификационные сооружения в Африке, на Рейне, Дунае и на других границах в течение всего своего правления. Видя в Парфии наиболее опасного противника, он реорганизовал восточную границу, создав новую провинцию Месопотамию и поставив там гарнизоном два из трех сформированных им новых легионов. Значительной перестройке подверглась провинция Сирия, а численность военного контингента в Италии, составлявшего стратегический резерв римской армии, была увеличена более чем вдвое. Подобно Августу и Адриану, Септимий основывал свою пограничную стратегию на обороне, а не на нападении. На какое-то время ему удалось стабилизировать границы Империи и его деятельность послужила примером для Диоклетиана, столкнувшегося в конце III в. с такими же трудностями. Последний по размаху своих действий даже превзошел Севера. Он также уделил пристальное внимание укреплению пограничных фортификационных сооружений, строительству новых дорог и крепостей, также реорганизовал многие пограничные провинции, поставив в каждой гарнизон из двух легионов, для чего ему пришлось почти вдвое увеличить их количество. Но, кроме того, Диоклетиан положил начало созданию системы резерва - полевой армии. Основу этого нового рода войск составила личная гвардия императора, в задачу которой входило не просто охрана царственной особы, но и прямое участие в боевых действиях, так как в это время все значительные военные кампании проводились под личным руководством Августов и Цезарей. Военная практика наглядно показала всю ценность такого резерва, так что при Константине начинается процесс активного формирования частей полевой армии. В 325 г. этот процесс находит своё юридическое оформление, когда специальным указом императора части полевой армии официально отмежевываются от частей, стоящих при границе.

Комплектование полевых войск происходило прежде всего за счет пограничной армии, тем более что многолетний опыт использования вексилляций уже имелся. В полевую армию отбирались наиболее сильные и боеспособные отряды, отдельные солдаты, выделявшиеся своей силой и ростом. Точно также и при наборе новобранцев наиболее сильные рекруты зачислялись в полевую армию, тогда как пограничным частям доставался более худший материал. В результате этих мер пограничная армия превратилась в армию второго сорта, сохранявшую известную боеспособность, но значительно уступавшую в силе и значении полевому войску.

Многочисленность войсковых подразделений, занимавших разные места в иерархической лестнице военной службы, вообще является характерной чертой позднеримской армии. Рядом со старыми легионами и вспомогательными войсками сейчас появляются отдельные самостоятельные отряды, различавшиеся своей функцией, составом и статусом. Широкое распространение получает принцип формирования частей по роду оружия или определенному виду деятельности, так что на военной арене IV в. появляются целые подразделения стрелков из лука, пращников, разведчиков, музыкантов-волынщиков, бойцов авангарда, перевозчиков, стражников и т.д. Численность таких подразделений достигала 20 % всей кадровой численности армии.

Другой особенностью позднеримской армии является возрастание роли конницы, которая организационно отделяется от легионов и превращается в самостоятельную тактическую единицу. Здесь необходимо напомнить, что до IV в. н. э. римская армия не отличалась сильной кавалерией. Верховой езде римляне были обучены слабо, ездили плохо, нередко привязывая себя к лошади, в бою предпочитали спешиваться и на лошадь смотрели, главным образом, как на средство передвижения. Организационно кавалерия входила в состав легиона, но, по меньшей мере до начала III в., всадники не составляли отдельные отряды, а были приписаны к отдельным центуриям. В легионе конница выполняла, главным образом, функцию конных курьеров, но в битве или на марше она действовала как боевая часть, иногда вместе с кавалерией вспомогательных отрядов. В боевом построении легиона конница располагалась небольшими отрядами в три шеренги или позади пехоты, или на ее флангах.

Недостаток и слабость собственно римской кавалерии императоры старались восполнить использованием варварской конницы, входившей в состав вспомогательных отрядов. До тех пор, пока римская пехота за счет своей дисциплины, регулярного обучения и превосходства организации постоянной армии имела преимущество над силами врага, такая организация войск вполне устраивала императоров. Но как только легионы, главная ударная сила римской армии, стали утрачивать свое преимущество над вражеской пехотой, ситуация резко изменилась. Исход битвы теперь решался кавалерией, а в этом компоненте военной организации Римская империя значительно уступала своим противникам и, в первую очередь, прекрасным наездникам германских племен и знаменитой тяжеловооруженной коннице персов. Кроме того, столкнувшись с давлением варваров по всей длине Рейна и Дуная, Империя уже не удовлетворялась местными гарнизонами, не справлявшимися в силу многочисленности врагов со своими обязанностями. Трудности комплектования и растянутость фронта заставляли императоров компенсировать численный недостаток своих сил их большей подвижностью. В пехоте это нашло свое выражение в появлении легковооруженных подвижных отрядов, которые Адриан первым из императоров стал использовать для прикрытия брешей в обороне лимеса. В кавалерии этот процесс выразился сначала в организационном оформлении конницы легиона в турмы - конные отряды по 32 человека в каждом под командованием декуриона, а затем, при Аврелиане, в создании отдельных от пехоты отрядов легионарной кавалерии, получивших известную самостоятельность в боевых действиях.

Наметившаяся тенденция постепенной замены тяжеловооруженных пехотинцев легковооруженными войсками и кавалерией привела во второй половине III в. к созданию целой конной армии. Ядром этой кавалерии были элитные силы безпанцирных всадников из Далмации, чья воинская доблесть единодушно прославлялась поздними писателями. В то же время, в ответ на постоянную угрозу прорыва Сасанидами сирийского лимеса, развивалась и тяжелая кавалерия, т.н. катафрактарии, характерной особенностью которых было наличие тяжелого оборонительного доспеха у лошади и всадника и длинной пики в качестве главного наступательного оружия.

При Диоклетиане, в ходе начавшейся крупномасштабной военной реформы, значительное внимание было уделено дальнейшему развитию кавалерии. Только на Западе конные эскадроны были удвоены. На Востоке же им было построено по меньшей мере пять ремесленных мастерских, изготавливающих оружие и доспехи для этих частей. Константин ввел специальный налог, предусматривающий поставку лошадей для военных нужд и путем предоставления особых льгот поощрял рекрутов, которые приводили с собой двух лошадей или коня и раба.

Формируемые конные отряды не были однородными, они отличались друг от друга по этническому составу и вооружению. Здесь проявлялась характерная черта всей позднеримской военной организации: сражаться против врагов Римской империи их же оружием. Такое копирование вражеского оружия далеко не всегда было оправдано и зачастую приводило римлян к тяжелым поражениям.

К началу V в. общая численность римской конницы, по крайней мере полевой армии, составила 27-30 тыс. человек и за ней прочно закрепился статус элитарного рода войск. В иерархическом списке воинских частей, составленным в это время, конные отряды всегда находятся на первом месте. Служить в кавалерии считалось делом личного престижа.

Диоклетиано-константиновская военная реформа и связанная с ней крупная перестройка римских вооруженных сил (создание отдельной полевой армии, организационное оформление пограничных частей, отделение кавалерии от пехоты), не могли не отразиться на структуре военного командования. Самым общим выражением перемен явилось полное разделение военной и гражданской власти в пограничных провинциях, а также исчезновение звания центуриона. И если первое воспринимается безусловно как положительное явление, позволившее повысить уровень управления войсками, то со вторым нередко связывают общий кризис римского военного искусства, кардинальный отход от старых принципов военной организации. Подобная точка зрения представляется чрезмерно драматизированной. Основной причиной исчезновения звания центуриона является не отказ от традиций римского военного обучения, вызванный варваризацией армии, а унификация командных должностей для большинства подразделений позднеримской армии. Легионы по своему составу, вооружению, численности встали на один уровень со вспомогательными отрядами. Многочисленные воинские подразделения фактически мало чем отличались друг от друга. Недаром уже Аммиан Марцеллин, а в V-VI вв. и официальные документы подменяют различные названия боевых подразделений безликим термином 'numerus'. Унификация частей привела и к унификации командных должностей. Таким образом, следует говорить не об исчезновении звания центуриона, а об его переименовании, что, кстати, подтверждает и Вегеций (Veget., II, 8). На место центуриона, командовавшего отдельными центуриями, становится сотник - центенарий. В то же время, ни в коем случае нельзя говорить о забвении римского военного обучения. Эти функции центуриона перешли к кампидуктору, в чьи обязанности входило обучение рекрутов и наблюдение за солдатами при саперных работах.

В целом, командование позднеримского войска можно разбить на три большие группы. Первую образуют младшие командиры, возглавлявшие подразделения численностью от 10 до 300 человек или выполнявшие специальные обязанности по охране, снабжению и обучению этих подразделений. Ко второй группе относятся старшие командиры: трибуны, препозиты, префекты, - стоявшие во главе отдельных римских частей от когорт и ал до вспомогательных отрядов и легионов. Третью группу образуют высшие командиры: дюки, комиты и военные магистры, которые осуществляли общее руководство над войсками, стоявшими в их военных округах.

Все эти группы не были обособлены друг от друга, так что солдат, начинающий военную службу рядовым, мог пройти по всем должностным ступеням и достигнуть самого высшего ранга. Продвижение по службе сопровождалось соответственно увеличивающимся жалованием, основу которого составляли не деньги с низкой, в условиях инфляции, покупательной способностью, а рацион для людей и фураж для лошадей.

Каковы были условия продвижения по службе, требовался ли определенный минимум лет для исправления той или иной должности неизвестно. До нас дошли только жалобы Анонимного реформатора на чрезвычайно медленный служебный рост солдат, что весьма обескураживало рекрутов-добровольцев.

__________________
- Который час? - Лучшее время моей ЖИЗНИ-))!

Стилихон – меньший варвар, чем сами римляне.


Стилихон вошел в историю как энергичный защитник Римского государства от нашествий варварских племен. В 396 г. в Греции он разгромил вестготов, которые вторглись в римские владения под предводительством Алариха. Потерпевший поражение варвар нашел, однако, покровителей у восточноримского императора Аркадия, который ненавидел своего брата Гонория. Аркадий сделал Алариха правителем Иллирии (Восточная Адриати-ка) и признал его союзником Восточной Римской империи. Наладив отношения с Востоком, Аларих двинулся со своими полчищами на Италию, но в 402 и 403 гг. Стилихон его снова разбил.
В 405 г. в Италию вторглось 200 000 германцев и кельтов под предводитель-ством Радагайса: они пошли прямо на Рим. Но энергичный Стилихон сумел разгромить их около Флоренции.
Тем временем Гонорий в полном бездействии отсиживался в неприступной Равенне, которую окружавшие ее болота защищали надежнее каменных стен. Фактически никчемный император превратился в парадную куклу: он не был нужен ни для охраны устоев рабовладения (ибо рабовладельческий способ производства изживал себя, тем более что приток рабов катастрофически сократился ввиду отсутствия победоносных войн), ни для спасения римских владений от варваров (ведь теперь империю от одних варваров защищали другие варвары).
Вестгот Аларих был столь мощной фигурой, что Стилихон вступил с ним в тайные переговоры, предлагая перейти на службу к Гонорию. К этому предложению сначала Аларих отнесся благосклонно, но вдруг круто изменил образ действий, двинул свои войска на Италию и потребовал крупную мзду у Гонория, находившегося тогда в Риме.
В императорском дворце собрался сенат. Стилихон сказал, что надо отку-питься от Алариха. Сенат внял его словам и решил дать варвару четыре тысячи фунтов золота. Тогда влиятельный сенатор Лампадий с возмущением воскликнул: «Это — договор не о мире, а о рабстве!» Римлянам, однако, пришлось пренебречь самолюбием и заплатить выкуп.
У Стилихона при дворе было много врагов, ибо ему принадлежала действительная власть, а бесталанный Гонорий занимался кормлением кур и беспокоился о них больше, чем о государственных делах. В 408 г. в Равенне Стилихона убили его недруги.
Так как кормящий кур император потерял своего единственного защитника, Аларих снова вторгся в Италию и на этот раз подступил уже к самым стенам Рима. Гонорий, как обычно, сидел в Равенне. Жители Вечного города отчетливо осознали тот прискорбный факт, что они предоставлены сами себе. С отчаяния они убили Серену, вдову Стилихона (якобы за то, что она, мстя за мужа, призвала Алариха) и выставили ее голову на городской стене на страх врагам. Но на варваров это нисколько не подействовало, и они держали Рим в осаде до тех пор, пока в городе не начались голод и эпидемия.
Вконец отчаявшиеся осажденные отправили к Алариху посольство с просьбой о милости. Варвар потребовал, чтобы римляне отдали ему все золото, все ценности и всех рабов-варваров, которые тогда находились в городе. «Что же останется у римлян?» — спросили послы. «Жизнь», — ответил Аларих.
Через некоторое время к нему явилось второе посольство. На этот раз он оказался несколько умереннее в своих требованиях и запросил 5000 фунтов золота, 30000 фунтов серебра, 3000 пурпурных и 4000 шелковых одеяний, а также 3000 фунтов перца (как видно, варвар был большой гурман).
Римлянам ничего не оставалось делать, как согласиться на эти условия. Но чтобы собрать нужное количество золота и серебра, им пришлось переплавить множество статуй, в том числе и аллегорическую статую Доблести, что оказалось символичным: древняя римская доблесть прекратила свое существование, и в скором времени Рим пал.
Получив выкуп, Аларих на этот раз отступил и увел с собой 40 000 рабов-варваров, которые постепенно перебежали к нему из города.
Аларих потребовал от Гонория, отсиживавшегося в Равенне, чтобы тот предоставил ему титул полководца императорских войск, власть над частью империи и ежегодно платил бы дань золотом и хлебом. Но Гонорий с презрением отверг притязания варвара.
Тогда Аларих в 409 г. снова двинулся на Рим, и, так как городские стены, построенные Аврелианом, были неприступны, он снова осадил город и обрек его на голод.
Несчастные римляне опять оказались предоставленными самим себе и не могли надеяться на помощь никчемного Гонория. Им пришлось согласиться на новыё требования Алариха. По его желанию они официально объявили, что Гонорий лишен императорской власти и что в Риме отныне императором является бывший его градоначальник Аттал; новый император немедленно дал Алариху титул полководца империи, а его родственнику Атаульфу — титул начальника конницы.
Язычник Аттал, став императором, принял крещение, однако повелел открыть языческие храмы в Риме, а на своих монетах вместо монограммы Христа стал чеканить изображение богини Победы.
Объединенные войска вестготов и римлян во главе с Аларихом и Атталсш двинулись против Гонория, сидевшего, как обычно, в полном бездействии в Равенне. Страх овладел Гонорием, и он готов был признать Аттала своим соправителем. Но пока тянулись переговоры, Аларих поссорился с Атталом взял его под стражу и лишил императорской власти. Когда стало ясно, что переговоры с Гонорием могут тянуться до бесконечности, Аларих снова двинулся на Рим, угрожая ему разрушением. Гонорий предоставил варвар полную свободу действий.
Рим был осажден в третий раз; варварское войско Алариха состояло из вестготов в медных панцирях и из сарматов в звериных шкурах.
В результате третьей осады Рим пал. На современников это произвело жуткое впечатление, и многие усмотрели в падении Вечного города предвестие конца света.
Но, как ни странно, история не сохранила вполне достоверного и подробного описания этого трагического события, даже дата — 24 августа 410 г. — не является бесс»»»»»й.

__________________
- Который час? - Лучшее время моей ЖИЗНИ-))!

Римская Империя Культура

* БОГИ. ДРЕВНИЕ ИТАЛИЙСКИЕ БОЖЕСТВА *

Юпитер

Могущественный властитель неба, олицетворение солнечного света, грозы,
бури, в гневе метавший молнии, поражая ими непокорных его божественной
воле, - таков был верховный владыка богов Юпитер. Его обитель находилась
на высоких горах, оттуда он обнимал взглядом весь мир, от него зависела
судьба отдельных людей и народов.
Свою волю Юпитер выражал раскатами грома, блеском молнии, полетом птиц
(особенно появлением орла, ему посвященного); иногда он посылал вещие сны,
в которых открывал грядущее. Жрецы грозного бога - понтифики совершали
особо торжественные церемонии в тех местах, куда ударяла молния. Этот
участок огораживался, чтобы никто не мог по нему пройти и, таким образом,
осквернить священное место. Земля бережно собиралась и закапывалась вместе
с куском кремня - символом молнии. Жрец воздвигал на этом месте жертвенник
и приносил в жертву двухгодовалую овцу. Юпитеру - могущественному
защитнику, дарующему победу и богатую военную добычу, на Капитолийском
холме в Риме был воздвигнут грандиозный храм, куда полководцы, возвращаясь
из победоносных походов, приносили доспехи побежденных вождей и самые
ценные сокровища, отнятые у врагов. Юпитер одновременно покровительствовал
людям и освящал их взаимоотношения. Он жестоко карал клятвопреступников и
нарушителей обычаев гостеприимства. В честь этого высочайшего бога всего
древнего Лациума несколько раз в году проводились общие празднества - при
начале посева и окончании жатвы, при сборе винограда. В Риме устраивались
ежегодно Капитолийские и Большие игры с конными состязаниями и
соревнованиями атлетов. Величайшему и прозорливому Юпитеру, управляющему
судьбами мира и людей, были посвящены самые важные дни года - иды[*]
каждого месяца. Имя Юпитера упоминалось при всяком значительном деле -
государственном или частном. Его именем клялись, и клятва считалась
нерушимой, ибо скорый на расправу и раздражительный бог неумолимо карал
нечестивца. Поскольку основные черты италийского Юпитера были очень сходны
с образом верховного божества греков Зевса, то с усилением влияния
греческой культуры в римскую религию влились элементы греческой мифологии.
И многие сказания, связанные с Зевсом, были перенесены на Юпитера. Его
отцом стали называть Сатурна, бога посевов, который первый дал людям пищу
и правил ими во времена золотого века, подобно греческому Кроносу. Таким
образом, и жена Сатурна, богиня богатой жатвы Опс, стала считаться матерью
Юпитера, а поскольку при обращении к богине предписывалось касаться земли,
то ее образ, естественно, слился с образом богини Реи, супруги Кроноса.
[* Дни, приходящиеся на середину месяца (13 - 15-е числа).]
Особенно яркими были празднества в честь Сатурна и его супруги -
сатурналии, начинавшиеся 17 декабря после окончания жатвы и продолжавшиеся
семь дней. Во время этих празднеств люди стремились воскресить память о
золотом веке царствования Сатурна, когда, по словам римского поэта Овидия,
"вечно стояла весна" и "урожай без распашки Земля приносила", "сладкий
вкушали покой безопасно живущие люди"[*]. И действительно в дни сатурналий
люди проводили время в беззаботном веселье, играх, плясках, пирах. Они
делали своим близким подарки и даже рабов, освободив от работ, сажали с
собой за стол и угощали, считая, что отдают этим дань существовавшему
некогда равенству между людьми.
[* Публий Овидий Назон. Метаморфозы (Превращения).]


Янус

Янус был прежде Юпитера божеством неба и солнечного света, открывавшим
небесные врата и выпускавшим солнце на небосвод, а на ночь запиравшим эти
врата. Затем он уступил свое место владыке неба Юпитеру, а сам занял не
менее почетное - владыки всех начал и начинаний во времени. Под его
покровительством находились все входы и выходы, будь то двери частного
дома, храма богов или ворота городских стен. Именем Януса, призываемого
жрецами, начинался каждый день; первый месяц года и первый день года также
назывались его именем[*] и праздновались в его честь. Богу Янусу
приносились жертвы в виде медовых пирогов, вина, плодов. Люди желали друг
другу счастья, дарили сладости как символ того, чтобы весь наступивший год
проходил под знаком счастливого (и сладкого) удовлетворения всех желаний.
Ссоры и раздоры с криком и шумом были запрещены законом, чтобы не омрачить
ими доброжелательное отношение Януса, который, разгневавшись, мог
ниспослать дурной год для всех. В этот знаменательный день жрецы приносили
Янусу в жертву белого быка в присутствии всех должностных лиц и возносили
молитвы о благополучии римского государства. Храм Януса представлял собой
две большие арки, соединенные поперечными стенами, с двумя воротами,
находившимися друг против друга. Внутри стояла статуя бога, у которого
было два лица, обращенных в противоположные стороны (одно - в прошлое,
другое - в будущее). В руке у Януса был ключ, которым он отпирал и запирал
небесные врата. Поскольку Янус был богом времени, ведущим счет дням,
месяцам и годам, то на его правой руке (на пальцах) было начертано число
300 (латинские цифры = CCC), а на левой - 65 (латинские цифры - LXV), что
означало число дней в году. Особую роль храм Януса играл в военных делах
Древнего Рима[**]. Когда принималось решение объявить войну какому-либо
государству, главное в государстве лицо, будь то царь или консул, отпирал
ключом двойные двери храма и перед ликами Януса под арками проходили
вооруженные воины, отправлявшиеся в поход, а также юноши, впервые
взявшиеся за оружие. В продолжение всей войны ворота храма стояли
открытыми. Когда же заключался мир, то вооруженные войска вновь проходили
перед статуей бога, возвращаясь из победоносного похода, и тяжелые двойные
дубовые двери храма, украшенные золотом и слоновой костью, вновь
запирались на ключ.
[* Януарис - латинское название, от которого произошло название одного
из зимних месяцев "январь".]
[** Первый храм богу Янусу был воздвигнут по преданию царем Нумой
Помнилием (см. с. 537). На удивление современникам и потомкам врата его
были закрыты на протяжении 43 лет.]
Бог Янус, кроме того, считался покровителем дорог и путников. Его
почитали и италийские мореходы, верившие, что именно он научил людей
строить первые корабли. Существовало также поверье, что Янус царствовал на
земле еще до Сатурна и всем навыкам обработки земли, знаниям ремесел и
исчислению времени люди обязаны этому благожелательному и справедливому
божеству. Женой Януса была нимфа вод Ютурна, покровительница источников, а
сын их Фоне почитался как бог фонтанов и бьющих из-под земли родников. В
честь Фонса в октябре устраивались празднества - фонтиналии. Колодцы
окружали гирляндами цветов, а в источники бросали венки. Потому и Янусу,
отцу Фонса, приписывали создание всех рек и ручьев.


Марс

Яростный и неукротимый бог войны Марс почитался как отец великого и
воинственного римского народа, чья слава началась с основателя города Рима
- Ромула (Ромул со своим братом-близнецом Ремом, согласно преданию, были
сыновьями Марса). Благодаря покровительству могучего бога войны римляне
одерживали победы над соседними племенами, а затем и другими народами. У
Марса были два прозвища - Марс Шествующий в бой (Градивус) и Марс
Копьеносный (Квиринус). После смерти Ромула и его обожествления появился
бог Квирин, в которого обратился Ромул, став таким образом двойником
Марса.
Троице богов - покровителей воинской доблести и охранителей римского
государства - Юпитеру, Марсу и Квирину посвящались специальные
жертвоприношения, к ним взывали о победе в сражениях. Именем Марса был
назван третий месяц года (март), и в первые его числа проводились конные
состязания, поскольку кони - верная опора воина в бою, были посвящены богу
Марсу. Первого марта в честь воинственного бога происходило шествие его
жрецов - салиев, которые со священными плясками и песнопениями двигались,
ударяя копьями в щиты, один из которых, согласно преданию, упал прямо с
неба при царе Нуме Помпилии Слова этих гимнов, распеваемых салиями, были
непонятны уже самим жрецам, что, конечно, указывало на магический смысл
этого обряда, уходившего, по-видимому, в глубокую древность. В этот день
мужчины дарили своим женам подарки, а женщины - рабыням. У бога войны были
и другие, более мирные обязанности; он воплощал производительные силы
природы, мужскую мощь и почитался как бог весны. Кроме того, он считался
охранителем полей и стад от вредителей и волков. Поэтому Марсу приносили
жертвы земледельцы и пастухи, а посвящены ему были дятел и волк. Но,
конечно, преобладала его военная мощь, и, когда полководец отправлялся в
поход, он шел в храм Марса и, потрясая священным щитом и копьем бога,
обращался к нему, призывая: "Бодрствуй, Марс!" , Неизменными спутниками
Марса в бою были - его супруга Нериена (сила), Паллор (бледность) и Па-вор
(ужас). Дочерью или сестрой Марса была богиня войны Беллона (от латинского
слова беллум - война). У задней стены ее храма, где римские правители
принимали чужеземных послов или возвращавшихся из похода полководцев,
находилась колонна, возле которой жрец - фециал свершал церемонию
объявления войны. Поскольку римский Марс и греческий Арес были очень
схожими, то многое из того, что рассказывалось в греческих мифах об Аресе,
было перенесено на Марса.


Юнона

Божественная супруга Юпитера царица неба Юнона, так же как и он,
дарующая людям благоприятную погоду, грозы, дожди и урожаи, ниспосылающая
успех и победы, почиталась, кроме того, и в качестве покровительницы
женщин, в особенности замужних. Юнона была хранительницей брачных союзов,
помощницей при родах. Ее чтили и как великую богиню плодородия. Культом
Юпитера ведал жрец - фламин, а культом Юноны - жена фламина (фламиника).
Замужние женщины ежегодно праздновали первого марта в честь Юноны так
называемые матроналии. С венками в руках они шествовали к храму Юноны на
Эсквилинском холме и вместе с молениями о счастье в семейной жизни
приносили в жертву богине цветы. При этом в празднестве принимали участие
и рабыни. Большим авторитетом пользовалась Юнона как подательница разумных
советов. К ней обращались в трудные минуты не только простые люди, но и
государственные деятели. На Капитолийском холме был воздвигнут храм Юноны
Монеты (убеждающей). Там же находился монетный двор римского
государства[*], которому она, согласно легенде, оказывала покровительство.
Птицами, посвященными Юноне, были павлин и гуси. С этими гусями связана
известная легенда о спасении Рима при нашествии галлов. Когда в V веке до
н.э. Рим был захвачен неожиданно напавшими на него галльскими полчищами,
оставшиеся в живых римские воины укрепились на Капитолийском холме и
жестоко голодали, ожидая помощи от союзных войск. Чтобы сообщить
осажденным о близкой помощи, нужно было пробраться через лагерь галлов и
одолеть отвесные стены Капитолийской крепости. Этот подвиг удался римскому
юноше Коминию, с большим риском и смелостью осуществившему недоступный
подъем. Галлы заметили место, где Коминию удалось подняться, и их вождь
Бренн объявил, что тем воинам, которые сумеют захватить неприступную
крепость, он обещает великую награду. И вот под покровом ночной темноты
галлы, перебираясь с одних горизонтально повернутых щитов стоящих внизу
воинов на другие, достигли по этой своеобразной пирамиде вершины холма и
перебили сонных часовых. Но когда они стали продвигаться дальше, чтобы
неожиданным броском захватить крепость, голодные гуси, посвященные Юноне,
находившиеся при ее храме, начали громко гоготать и разбудили римских
воинов. Те сразу же кинулись на поднимающихся галлов и сбросили их со
скалы. Падая, галлы разрушили ряды пирамиды.
[* От этого прозвища Юноны пошло и общее название денег - " монета".]
Первый из римлян, бросившийся на неожиданно появившихся галлов, Марк
Манлий, получил от каждого из воинов однодневную порцию хлеба и вина.


Минерва

Богиней, покровительствовавшей городам и мирным занятиям их жителей,
была дочь Юпитера Минерва. Ее особым расположением пользовались
ремесленники, художники и скульпторы, поэты и музыканты, врачи, учителя и
искусные рукодельницы. Празднества в честь прекрасной и мудрой богини
проводились во второй половине марта, назывались квинкватрии и
продолжались пять дней. Учащиеся в первый день квинкватрии освобождались
от занятий и приносили своим учителям плату за ученье. На этот день
прерывались военные действия, если они имели место, и происходило общее
бескровное жертвоприношение лепешками, медом и маслом. Затем устраивались
гладиаторские игры, а в последний день приносились жертвы Минерве, в
специальном помещении сапожников и происходило торжественное освящение
труб, состоявших под особым покровительством богини, поскольку сословие
трубачей играло большую роль в городской жизни, участвуя в торжественных
церемониях, похоронах и различных обрядах. Флейтисты же считали своими
главными праздниками малые квинкватрии в честь Минервы, праздновавшиеся с
13 июня и продолжавшиеся в течение трех дней. Минерва входила в
божественную троицу, куда, кроме нее, включали Юпитера и Юнону[*]. В их
честь был воздвигнут великолепный храм на Капитолийском холме, начатый
постройкой еще при царе Тарквинии Гордом. Этот храм, воздвигнутый на
высоком постаменте, имел три святилища - Юпитера, Юноны и Минервы. В храме
находилась статуя Юпитера, изваянная знаменитым этрусским скульптором
Вулкой из обожженной глины и покрытая киноварью[**]. Верховный бог был
изображен сидящим на троне, в венце со скипетром и молнией в руках. Храм
сгорел, подожженный злоумышленником. После его восстановления на
центральном тимпане было помещено рельефное изображение Рима,
расположившегося на щитах, а перед ним - волчицы, вскармливающей Ромула и
Рема. На двускатной крыше, покрытой позолоченной медью, в центре была
помещена квадрига[*] с Юпитером, вооруженным молниями и скипетром, слева
от него - статуя Минервы, а справа - Юноны. На краях кровли - два сидящих
орла. Между четырьмя средними колоннами висело три диска на цепях (всего
по фасаду было шесть колонн).
[* По-видимому, это было прямое заимствование у этрусков их
божественной троицы: Тини (Юпитер), Уни (Юноны) и Менрвы (Минервы).]
[** Отсюда древний обычай покрывать лицо полководца-триумфатора красной
краской, ибо он одеждой, регалиями и лицом уподоблялся Юпитеру.]
[*** Колесница, запряженная четверкой лошадей.]
Возле Капитолийского холма находилось святилище бога Термина,
покровителя межи, пограничных камней между земельными участками и границ
города и государства. Священные церемонии по установлению границ и межевых
камней были введены царем Нумой Помпилием. В яме, вырытой для межевого
камня, разводили огонь; над ним закалывали жертвенное животное так, чтобы
его кровь, стекая в яму, не тушила огня. Туда же лили мед, благовония и
вино, бросали плоды и, наконец, ставили камень, украшенный венком. В день
праздника Терминалий владельцы смежных полей собирались у своих межевых
камней, украшая их цветами, и приносили в жертву богу Термину лепешку, мед
и вино. Затем начинался веселый и дружный пир. Самым главным воплощением
бога Термина был священный камень, находившийся у Капитолийского храма.


Диана

Богиней - покровительницей животных, цветущих полей, зеленых рощ и
лесов, где она иногда охотилась, была Диана. Ее особенно почитали сельские
жители, которым она облегчала тяжелые труды и помогала при врачевании
болезней людей и животных.
Царь Сервий Туллий воздвиг первый храм Дианы на Авентинском холме в
Риме, и поскольку этот холм был заселен людьми среднего достатка или
просто бедняками, то она стала покровительницей низших классов (плебеев и
рабов). Одновременно ее почитали как богиню Луны и подательницу света и
жизни. Возле храма Дианы в Ариции, неподалеку от Рима, били целебные
ключи, и жрецы богини успешно лечили многие болезни. Была даже устроена
специальная лечебница, куда стекались в поисках исцеления поклонники
Дианы, верившие в ее врачевательную силу. Те, кто получал помощь от
богини, приносили ей, кроме обычных даров, еще и изображения исцеленных ею
частиц тела, сделанные из глины. Само святилище Дианы Арицийской
находилось неподалеку от прекрасного озера[*], окруженного лесистыми
горами. Здесь же, за храмом, зеленела роща у источника нимфы Эгерии. В
этой роще мог укрыться любой беглый раб или преступник, но для того, чтобы
получить убежище, он должен был стать жрецом богини, сорвав ветвь со
священного дерева. При этом он был обязан вступить в бой со жрецом,
который охранял священную рощу, и убить его, чтобы занять освободившееся
место. Этот кровавый обряд, несомненно, сохранял черты первобытного культа
Дианы Неморензис, требовавшей когда-то человеческих жертв. Он очень
сближал культ римской Дианы с культом греческой Артемиды в Тавриде.
[* Современное озеро Неми.]


Венера

Венера была покровительницей цветущих садов, богиней весны, плодородия,
произрастания и расцвета всех плодоносящих сил природы. Ее почитали как
божество женщины и как благодетельницу счастливой супружеской любви в
календы (первые числа) апреля месяца, посвященного Венере. В честь
прекрасной богини совершали торжественные жертвоприношения, возносили ей
молитвы о продлении молодости, красоты и о достижении супружеского
счастья. Согласно преданию, Венера (Афродита) была матерью троянского
героя Энея, приплывшего из-под Трои в Италию, чьи потомки основали Рим.
Поэтому римляне чтили Венеру, как прародительницу римского народа. Ее
святилищ и алтарей было в Риме великое множество, но самый роскошный храм
Венере Прародительнице был построен в I в. до н. э. Юлием Цезарем[*]. Ведь
род Юлиев вел свое начало от сына Энея, Аскания-Юла, который являлся
внуком самой богини Венеры. Символами богини были голубь и заяц (как знак
плодовитости), из растений ей были посвящены мак, роза, мирт. Сына Венеры,
бога любви Амура, римляне почитали так же, как греки - Эрота.
[* Цезарь, Гай Юлий (102 или 100 - 44 г. до н.э.) - полководец,
государственный деятель и диктатор Древнего Рима.]


Флора

Юная богиня распускающихся цветов, которая властвует над всеми живыми
существами с приходом весны, - такой была Флора в представлении римлян. В
честь этой богини легендарными римскими царями был воздвигнут храм, где
культом Флоры руководил жрец - фламин. Были установлены специальные
празднества, которые назывались флоралии и длились с 28 апреля по 3 мая. В
эти дни двери всех домов были украшены цветочными гирляндами и венками,
женщины в разноцветных пестрых платьях (что было строго запрещено в
обычные дни), в душистых венках предавались веселым пляскам и шуткам. Весь
народ на празднествах в честь прекрасной и дарующей радость богини
веселился и пировал. В один из дней флоралий устраивались игры и
состязания.


Теллура

Теллура, мать-земля, была одной из древнейших италийских богинь. Она
олицетворяла собой ту плодородную землю, на которой произрастает все, все,
что нужно человеку для существования. Она же считалась владычицей
землетрясений и властительницей живых и мертвых. По преданию первой
служительницей Теллуры (ее называли еще "Светлой богиней") была жена
пастуха Фаустула (нашедшего и воспитавшего близнецов Ромула и Рема),
которую звали Акка Ларенция. У нее было 12 своих сыновей, и все они дружно
помогали матери при жертвоприношениях в честь богини Теллуры. Когда один
из братьев умер, его место занял Ромул. Став римским царем, Ромул учредил
жреческую коллегию из 12 человек, которая называлась коллегией арвальских
братьев (от латинского слова арвум - пахотный, полевой). Раз в году
совершался торжественный обряд жертвоприношения "Светлой богине", чтобы
она ниспослала хороший урожай на поля римских земледельцев. О времени
проведения этого празднества, приходившегося обычно на вторую половину
мая, перед наступлением жатвы, объявлял заранее глава арвальских братьев.
Ритуал соблюдался очень строго, так как малейшее нарушение могло навлечь
недовольство богини и, следовательно, угрозу урожаю. Вся церемония длилась
три дня. В первый и последний день жрецы собирались в городе, в доме главы
арвальских братьев. В парадных одеждах они возносили жертву Теллуре вином
и благовониями. Затем происходил обряд благословения хлебов, увенчанных
лавровыми листьями, и колосьев прошлого и нового урожая. Несколько позже
устраивалась общая трапеза жрецов с совместными молениями и возлияниями
вина на алтарь Теллуры. По окончании обряда участники его с пожеланиями
счастья подносили друг другу розы. На второй день праздник переносился в
священную рощу "Светлой богини", где находился ее храм и здание с
пиршественным залом для священных трапез. Ранним утром глава коллегии
приносил очистительную жертву - двух свиней и одну телку. После полудня,
надев венцы из колосьев, с покрытой головой они все направлялись в рощу,
где приносили в жертву жирную овцу, ладан и вино. Затем совершалось
возлияние, и арвальские братья направлялись на ближайшее поле за
колосьями, срезали их и передавали, перекладывая из левой руки в правую.
Эта процедура повторялась дважды, после чего ее проделывали с хлебцами,
которые жрецы, войдя в храм, распределяли между собой. Заперев храм и
удалив оттуда всех посторонних, арвальские братья начинали священную
пляску, распевая при этом гимн, слова которого им самим были уже
непонятны. И поскольку запомнить их было трудно, а ошибка грозила гневом
богини, то у всех были специальные богослужебные записи, которым они
строго следовали. Безусловно, это были древние заклинания о ниспослании
урожая, обращенные к земле.


Церера

Богиню жатвы, покровительницу плодородия - Цереру глубоко почитали
римские земледельцы. В честь ее устраивались торжественные празднества -
цереалии, начинавшиеся 11 или 12 апреля и продолжавшиеся 8 дней. Цереалии
особенно ревностно соблюдались низшими классами - плебеями. Они наряжались
в белые одежды (в отличие от обычной рабочей), украшали себя венками и
после торжественных жертвоприношений (подносили свиней, плоды, медовые
соты) восемь дней развлекались скачками в цирке. Римский люд устраивал у
себя праздничные трапезы, приглашая всех проходящих, чтобы умилостивить
Цереру, дающую сытную пищу. Постепенно культ богини Цереры слился с
культом "Светлой богини" (Теллуры) и греческой Деметры, но праздник
цереалии с его весельем и широким гостеприимством сохранился.


Бахус

Бахус - бог - покровитель виноградников, виноделия и вина, почитавшийся
под именем Либера[*]. Его женой была богиня Либера, помогавшая
виноградарям и виноделам. Праздник в честь этой супружеской пары отмечался
17 марта и назывался либералии. В городах в этот день, кроме торжественных
жертвоприношений, устраивались театральные представления, а в сельской
местности он знаменовался веселыми шествиями, шутками, плясками и
пирушками с изобилием возлияний Бахусу-Либеру, освобождающему человека от
всяческих забот своим чудесным напитком, и его доброй и прекрасной жене
Либере. Во время либералии приносились жертвы и богине Церере. Святилище
Либера и Либеры помещалось в храме Цереры. Культ Бахуса-Либера был очень
близок к культу греческого Диониса.
[* Либер - по-латыни означает "свободный". По-видимому, это название
содержало намек на некоторую свободу и распущенность проводившихся в честь
Бахуса празднеств.]


Вертумн и Помона

Вертумн был богом смены времен года и превращений, которые происходят с
земными плодами - сначала они цветут, затем зреют и, наконец, падают со
склонившихся под их тяжестью ветвей. Вертумн ниспосылал на землю цветение
весны, летнюю жатву и осеннее изобилие плодов. Но о плодовых деревьях,
особенно яблонях, тщательно заботилась юная и трудолюбивая богиня Помона.
Она успевала во всех садах подрезать сухие сучья, прививать новые черенки,
поить прозрачной водой засыхающие деревья. Занятая своими хлопотами, она
совершенно не замечала, как старались привлечь ее внимание такие полевые и
лесные божества, как Пик[*], живший в роще у Авентинского холма, и
Сильван, а также шаловливые сатиры. Но более всех пленился юной красотой
Помоны бог Вертумн. Пользуясь своим даром перевоплощения, он стал являться
Помоне в самых разных обличьях - от воина до рыбака и простого садовника,
предлагая ей свою любовь, но никто не мог завладеть сердцем Помоны и хоть
на мгновение отвлечь ее от любимого дела. Вертумн решился воздействовать
на упрямицу силой чужого убеждения. Превратившись в дряхлую старуху, он
пришел к Помоне и, пока она предлагала почтенной гостье свежие фрукты,
стал дребезжащим старческим голосом убеждать ее выйти замуж за славного
бога Вертумна. Помона и тут решительно отказалась, сославшись на то, что
никогда не видела бога и не может судить о его достоинствах. Тогда Вертумн
предстал перед смущенной Помоной во всем блеске своей красоты. Золотом
сияли его кудри, любовью горели глаза. В одной руке юноша держал садовый
нож, в другой - полную корзину благоухающих плодов. Пленившись прекрасным
богом, юная Помона согласилась стать его женой. Соединившись навсегда, они
с жаром продолжали заботиться о процветании и свежести плодоносных садов
италийской земли. Римляне глубоко почитали эту юную божественную пару.
Храм Вертумна был воздвигнут на Авентинском холме, Помона же имела своего
собственного жреца - фламина. Когда начиналось созревание плодов, садоводы
приносили жертвы этим богам, а 13 августа происходило празднество в честь
Вертумна и его прекрасной жены.
[* Божество полей и лесов, обладавшее даром прорицания. Пик отверг
любовь волшебницы Кирки (Цирцеи), и она в наказание превратила его в
дятла, который у римлян считался вещей птицей.]


Фавн

Фавн был добрым, веселым и деятельным богом лесов, рощ и полей. Он
бдительно охранял пастушьи стада от хищников, за что пастухи почитали его
под именем бога Луперка (защитника от волков)[*] и для его умилостивления
приносили в жертву козлов и коз. Ежегодно 15 февраля весь Рим праздновал
священные луперкалии, учрежденные, по преданию, еще Ромулом и Ремом,
которые в младенчестве были выкормлены волчицей и сами выросли среди
пастухов. Святилище Фавна - Луперкал - находилось у грота на Палатинском
холме, в котором были найдены пастухом младенцы Ромул и Рем. Начиналось
празднование луперкалий с принесения в жертву коз и козлов, причем возле
алтаря стояли два юноши, ко лбам которых жрецы - луперки прикасались
покрытым кровью жертвенным ножом и немедленно стирали эти кровавые полосы
козьей шерстью, намоченной в молоке. При этом юноши должны были смеяться.
Закончив обряд жертвоприношения и священного пиршества, жрецы, вырезав из
шкур принесенных в жертву козлов набедренные повязки - передники и ремни,
которые назывались фебруа[**], с криками и шумом выбегали из Луперкала и
мчались вокруг Палатинского холма, нанося удары всем встречным ремнями.
Это был древний очистительный и искупительный обряд, и римляне охотно
подставляли себя под удары священных ремней, будто бы снимающих с них всю
скверну, накопившуюся за год. Женщины, желавшие сохранения супружеского
счастья, мира в семье и увеличения семейства, старались непременно
получить удар козьего ремня и выходили навстречу бегущим луперкам. Любя и
почитая расположенного к ним бога Фавна, римские земледельцы и пастухи
праздновали еще и фавналии, которые справляли 5 декабря под открытым
небом. Жертвоприношения, состоявшие из вина, молока и заколотых козлов,
заканчивались веселым пиром, в котором символически принимал участие и сам
веселый и добрый Фавн. В этот день скоту дозволялось бродить по полям и
лесам без пастухов, пахотные животные отдыхали, а рабам разрешалось
веселиться на лугах и перекрестках дорог. Хотя Фавн был доброжелательным
божеством, но иногда он любил позабавиться и напугать человека, забредшего
в глубину леса и нарушившего его покой. Любил он нашептывать всевозможные
страшные истории спящим. Тем, к кому он был благосклонен, Фавн сообщал
свои предсказания особым шелестом листьев. Ведь Фавн был сыном бога Пика и
от него унаследовал пророческий дар. Если человек хотел получить ответ на
мучившие его вопросы, он должен был без страха, находясь в священной роще,
лечь на шкуру принесенной в жертву овцы и получить пророчество Фавна в
сновидении.
[* "Волк" по-латыни "люпус".]
[** Отсюда название месяца - фебруарий (февраль).]
Очень близок к богу Фавну был Сильван, который почитался как бог -
покровитель леса. Он так же, как и Фавн, оберегал стада, пасущиеся в
лесах, и любил простую пастушескую свирель. Его постоянным спутником был
пес - верный помощник пастухов. Сильван также обладал даром пророчества, и
иногда из глубины леса раздавался громкий и наводящий страх голос бога,
предвещавшего важные события. К празднествам в честь бога Сильвана
допускались только мужчины. Женщинам это было строго запрещено.


Фавна

Под покровительством богини Фавны находились поля, леса и сады, которые
она щедро наделяла плодородием, будучи супругой бога Фавна и разделяя с
ним его заботы. Под именем "Доброй богини" (Бона Деа) она оказывала особое
благоволение женщинам, которые справляли в ее честь два торжественных
праздника. Один из них происходил первого мая в храме богини, находившемся
на Авентинском холме, куда стекались толпы римлянок, желавших почтить свою
высокую покровительницу и принести ей положенные обычаем жертвы. Второе
торжество приходилось на первые числа декабря и справлялось в доме одного
из высших должностных лиц (консула или претора). Мужчины должны были
покинуть дом на всю ночь. Руководили таинствами церемонии жрицы богини
Весты и хозяйка дома, где совершалось богослужение. Присутствовать могли
только женщины, причем они настолько свято хранили тайны этого обряда, что
до сей поры так никто и не смог выяснить, что именно там происходило.
Известно было лишь, что шатер, где стояло изображение богини, украшался
виноградными лозами, у ног статуи насыпалась священная земля и все
жертвоприношения сопровождались музыкой и пением гимнов. В истории этого
культа известен лишь единственный случай, когда юноша попытался проникнуть
в дом, где происходило таинство, переодевшись в женское платье и выдавая
себя за музыкантшу. Обман был разоблачен служанками, и виновный обвинен в
святотатстве[*].
[* Эту дерзость позволил себе молодой римский аристократ Клодий,
подкупивший одну из прислужниц в доме Юлия Цезаря, где происходило
таинство в честь "Доброй богини". Клодию было предъявлено обвинение в
нечестивости, по этому поводу вспыхнула волна негодования. Тогда Юлий
Цезарь развелся со своей женой. Его спросили, почему он это сделал, ведь
она ни в чем не была виновата. Цезарь ответил фразой, которая стала
поговоркой: "Я сделал это потому, что жена Цезаря должна быть вне
подозрений".]


Веста

Богиня домашнего очага и огня, горевшего в нем, Веста почиталась как
покровительница государства, и огонь, пылавший в ее храме, считался вечным
и неугасимым. Он был воплощением самой великой богини, поэтому ее статуи в
храме не было. В сокровенном месте храма, называвшемся "Пен" (Пентралия),
хранились священные предметы, среди которых находились пенаты -
изображения богов-покровителей, привезенные, по преданию, героем Энеем из
разрушенной Трои. Об этих предметах знали только верховный жрец - великий
понтифик и весталки - жрицы богини Весты.
Главной обязанностью весталок (их было шесть) было поддержание
неугасимого пламени в храме богини. Жриц подбирали очень тщательно, из
хороших семей, без физических недостатков. Великий понтифик сам отбирал
шестерых девочек от 6 до 10 лет из 20, выбранных по жребию. Они поступали
в обучение к старшим весталкам на десять лет, сначала пройдя церемонию
посвящения Весте. Им обрезали волосы, которые подвешивали в качестве
жертвы богине на священном дереве, затем одевали в белую одежду и нарекали
именем Амата, которое прибавлялось к их собственному. Проучившись десять
лет, молодые жрицы приступали к своим обязанностям, которые должны были
выполнять в течение следующего десятилетия. Самой тяжкой провинностью
весталки было "осквернение огня Весты" - нарушение данного ею обета
целомудрия. Виновная наказывалась страшной смертью - ее зарывали живой в
землю. Возле Коллинских ворот, у городской стены, в земляном валу
выкапывали небольшой погреб, куда спускались по земляным ступеням. В этом
погребе стелили постель, ставили зажженный светильник и оставляли
небольшой запас еды - хлеб, воду, кувшин молока и немного масла. Это
делалось для того, чтобы не оскорблять богиню, уморив голодом священную
особу ее жрицы. Нарушившую обет весталку в полном молчании помещали в
наглухо закрытые и завязанные кожаными ремнями носилки. Оттуда не было
слышно даже ее голоса. Весь город был погружен в глубокую печаль. Когда
носилки достигали места заточения, ремни развязывали. Великий понтифик
возносил молитвы, воздевая руки к небу перед исполнением страшного
приговора, затем вел от носилок весталку, закутанную с ног до головы в
покрывало, к роковым ступеням, прямо в могилу. Обреченная молча спускалась
вниз, и отверстие закрывали, засыпая его землей.
За другие провинности юных весталок беспощадно секли, а если у
какой-нибудь нерадивой жрицы священный огонь угасал, то ее бичевал сам
великий понтифик. Угасший огонь на очаге Весты считался дурным
предзнаменованием для государства, и разжечь его можно было лишь путем
трения древесных палочек, что свидетельствовало о глубокой древности
обряда, ибо таким способом огонь добывался в первобытные времена.
Прослужив десять лет, весталки еще десять лет должны были посвятить
воспитанию и обучению вновь принятых девочек. Таким образом, в течение
тридцати лет весталки служили своей богине. После этого они имели право
возвратиться в свой дом и даже выйти замуж. Но по большей части весталки
оставались при храме, поскольку занимали чрезвычайно почетное положение в
Риме. Когда они ехали по улице, то все должны были уступать им дорогу. Их
показания в суде имели решающее значение. Оскорбление весталки каралось
смертью. Если весталка встречала преступника, осужденного на казнь, то
казнь отменялась. Особо уважаемым весталкам, оказавшим какие-либо важные
услуги, воздвигались статуи[*]. Старшая по возрасту среди них называлась
главной весталкой и руководила всеми остальными. В Риме ежегодно 9 июня
справлялись празднества в честь богини - хранительницы государства и
семейного очага. Они назывались весталиями и сопровождались обрядами и
жертвоприношениями, состоявшими из годовалых телок, плодов, вина, воды и
масла. Веста была символом, объединявшим римских граждан в одну большую
семью вокруг общего очага. Потому культ этой богини имел столь важное
значение в жизни римского государства. Пока пылал огонь Весты в ее
святилище и хранились в ее храме священные реликвии, Рим, охраняемый этими
святынями, был крепок и могуч.
[* Подобных статуй было найдено несколько, и хотя лица их повреждены,
но прекрасно сохранились все детали одежды и головных уборов этих жриц.]

__________________
- Который час? - Лучшее время моей ЖИЗНИ-))!