VIP Forums Muzblog Chat Games Gallery. Форум, муздневники, чат, игры, галлерея.

Все дело в деньгах! Интервью с Сюзи и Айком - ex H.A.Y.Q.


Как уже всем известно, солистка HAYQ недавно покинула группу. Читайте откровения Сюзи в интервью, которое она дала эксклюзивно HayLife - у.
Добрый вечер Сюзи, добрый вечер Айк.
Привет.
Айк, насколько я знаю, это твоя идея была создать группу.
А: Что касается группы, то она появилась позже, конкретно слово HAYQ придумали мы с моим другом, тоже Айком. Мы два Айка, и хотели что-то исконно армянское, и т.к. древнее название Армении очень созвучно нашим именам, вот так появилась идея относительно названия HAYQ.
Позже я познакомился с Феликсом и Нареком (братья) в Анкаване, где мы вместе отдыхали. Мой друг Айк познакомил меня с Сюзи (они вместе учились). Дальше Феликс и Нарек привели Гранта, так мы решили создать группу.
А куда делся ваш друг Айк?
А: Он уехал учиться.
Я, как человек, давно «живущий» в Интернете, задолго до вашего сингла и клипа, знала о существовании группы HAYQ. На всех армянских сайтах и форумах можно было найти непрофессионально записанные треки. Как так получилось, что вы смогли раскрутиться?
А: Qami pchi!!!Благодаря этой песне. Клип нам снял Нарек Адонц (бывший продюсер группы, который также покинул группу), все мы сделали своими усилиями, никаких спонсоров.
Ты автор песни Qami pchi?
Да, музыку и слова написал я, но хочу отметить, что там 2-3 слова всего лишь есть, которые не мои.
А дальше, после этого клипа, тебя уже не было в группе. Что произошло?
А: Как клип вышел, я уже планировал, что уйду с группы.
А в чем причина была?
С: Причина - как и у Адонца, и у меня. О чем я еще расскажу.
А: Нет, моя единственная причина была в том, что члены группы не умеют работать как единая команда, не смогли найти общий язык, не получилось командной работы. И вообще у нас в шоу бизнесе это невозможно.
Но я не понимаю. Вроде бы автором проекта был ты, песню, с которой группа прорвалась в шоу бизнес, написал тоже ты. Это они должны были уйти, оставив этот уже раскрученный бренд тебе.
А: Нет, они хотели продолжать. Я не хотел идти дальше. Ведь я не мог «качать» права относительно авторских прав, у нас все делалось на дружеских началах. Я хотел уйти неконфликтно и из этой ситуации выйти гордо и, как говориться, «lavamard», в итоге я оказался «vatamard».
Что касается клипа “Mi Patmutyun”. Очень многие моралисты кричали о том, как могла армянка сняться в клипе обнаженной? Сюзи, как ты прокомментируешь эти выпады?
С: Нет, я не была обнажена, на мне был театральный костюм телесного цвета.
А в Армении насчет этого говорили?
С: Как ни странно, вообще не говорили.
Получается, на данный момент у группы 2 полноценных сингла, 2 клипа, и еще парочка песен, типа “Ush e” и “Bari luys”. Кстати, которые у нас на сайте в рейтинге самых скачиваемых песен, находятся в пятерке.
Нет, эти две песни - наши непрофессиональные старые записи. У нас только Qami Pchi, Mi patmutyun и дует с Hay Tgheq “Nor Jahelutyun”.
То есть получается группу можно считать несостоявшейся, даже альбома нет.
С: Можно сказать и так.
А работы вообще по записи альбома шли?
С: НЕТ!
А: мне кажется это результат отсутствия продюсера.
С: Адонц, как я уже говорила, по аналогичной причине ушел, хотя он снял нам 2 очень хороших и качественных клипа.
Как зародилась идея дуэта с Hay Tgheq?
С: Когда мы были в штатах на вручении премий, очень много времени проводили вместе, и даже шутили, что как классно было бы вместе что-нибудь записать. И когда вернулись, парни уже реально сделали нам предложение, от которого мы не отказались. Этот дуэт - результат организованности Hay Tgheq и работы Гоги Хачатрян (режиссер клипа). Раньше я очень предвзято относилась к репу, который исполняют Hay Tgheq, все вокруг говорили, что это неправильно употреблять жаргон в таком количестве. Однако я получила огромное удовольствие, записываясь с ними.
Когда я спросила у ребят кто автор песни, они мне ответили, что музыку написал DJ SerJo, а слова - каждый за себя.
С: Мою часть, то есть мотив (мелодию) написал Мишо, а основную музыку Сержо.
Ладно, сейчас перейдем к тому, почему же ушла ты.
С: Это очень долгая история. Но скажу коротко и лаконично, все дело в деньгах. С этого все и началось. Мы очень часто участвовали в различных сборных концертах, бывали во всех городах Армении, выпустили и презентовали сингл. И почему-то в итоге как полноценная участница группы, я не получала ни копейки. Мы снимались в рекламе, мне давали одну сумму, потом до меня доходили слухи, что сумма там была совершенно другая. Насколько я понимаю, такая ситуация не только со мной была, но и с Грантиком. Он тоже хотел уйти, однако я не знаю, почему он остался. Видимо, у него еще целый год службы, сейчас к нему в армии относятся очень хорошо, может он просто боится. Или же боится самого Феликса. В любом случае, Грантик не тот человек, который заслуживает плохого обращения, я его очень люблю.
К нам поступало множество предложений относительно гастролей выступлений за пределами Армении, но Феликс с Нареком отказывали по причине финансов, им казалось, что группа уже настолько состоявшаяся, что может требовать баснословные гонорары, не понимая, что их звездная болезнь отрицательно влияет на репутацию каждого из нас. Они не понимали, что нам стоит много работать, прежде чем иметь право диктовать цены. Мы вообще не работали над альбомом. Нарек Адонц, наш бывший продюсер, очень близкий друг Феликса, но он и своего друга тоже «кинул». О нашей звездной болезни уже ходили легенды, но ведь это все практически из-за одного человека. Я долго терпела, друзья, родные все настаивали на моем уходе, а я думала, что скоро все будет хорошо. В итоге я решилась, тем более, что было много предложений относительно моей сольной карьеры.
Во время премьеры вашего клипа с Hay Tgheq была очень нелицеприятная сцена в программе Рубикон. Чего они пытались добиться?
Видимо, того, чтобы выставить меня в худшем свете.
Неужели они не поняли, что себя выставили в таком свете, причем в первую очередь как мужчины, вот так набрасываясь на девушку. Но ты держалась молодцом.
Расскажи о своих планах.
С: Мы сейчас с Айком будем работать вместе. У меня уже есть готовая песня, которую написал Айк, мы готовимся к съемкам клипа.
Айк, то есть ты просто будешь писать? А на сцену не собираешься?
А: Собираюсь, только с другим проектом. Но мы будем продолжать сотрудничать с Сюзи, мы в первую очередь очень хорошие друзья.
С: даже после ухода Айка с группы, это никак не отразилось на наших отношениях. Я благодарна Айку, потому как я очень легко ворвалась в шоу бизнес, сама понимаешь, в наше время это не так легко. Тем более с одной песней.
А как же альбом?
С: Обязательно, сейчас закончим все работы над синглом и очень интенсивно начнем работать над альбомом.
То есть в течение этого года мы увидим твой первый сольный альбом.
С: Да.
Что не удалось группе, сделаешь ты.
С: Да уж, после ухода Айка из группы, работа группы остановилась. После я написала песню Mi Patmutyun, на которую и сняли клип. Это все, что было сделано.
Я слышала, что ты даже записываешься с Арто Тунджбояджаном, что он просто в восторге от твоего вокала.
С: Ну, есть такое, но пока не буду разглашать всю информацию.
Тогда, мы тебе желаем всяческих успехов в сольной карьере. Надеюсь, она сложится очень успешно.
Спасибо большое.

Армянский дудукист из Франции Левон Минасян говорит: «Я долгие годы бродил по свету и брал уроки у известных дудукистов.

Артур Месчян – голос совести
Интервью

Его личность всегда была интересна людям, но Месчян, при всей своей популярности, не любит говорить о себе. Он молчал, когда «Апостолы» брали города Союза один за другим, молчал, когда был в эмиграции в США, молчал, когда был главным архитектором Еревана. В честь десятилетнего юбилея газеты «Ноев Ковчег» Артур Месчян согласился ответить на наши вопросы.
– Господин Месчян, почему Вы выбрали закрытый, непубличный образ жизни, несмотря на огромный интерес к Вашей личности? Почему Вы избегаете давать интервью, например?
– Интервью для меня – это исповедь, а не рутинная процедура. Исповедаться можно только человеку, которому ты абсолютно доверяешь. Без симпатии к человеку, которому ты доверяешь свою душу, исповедь не может состояться.
Именно поэтому я никогда себе не позволяю признаваться в любви в своих песнях, да и в жизни. Невозможно чувства, самые высокие, излагать простыми словами.
В общем, рамки интервью меня немножко смущают – результат всегда отличается от подлинных мыслей. Не получается сказать то, что ты в действительности хотел бы донести людям.
– С чего началась жизнь Вашей легендарной группы «Апостолы» («Аракялнер»)?
– Песни, которые впоследствии вошли в программу «Апостолов», я писал начиная с 64-го года. Я был тогда совсем мальчишкой. Вероятно, мне повезло, потому что у меня были хорошие учителя. В руки попала гитара, я начал играть, экспериментировать и писать песни. Вошел во вкус, мне это было интересно. Да и люди, которых я уважал, слушали мои песни со всей серьезностью. Помню свой экзамен – я вышел на сцену, сыграл и по реакции зала понял, что это не домашний «блям-блям», а нечто более серьезное.
– Вы не любите говорить об «Апостолах» и их популярности?
– А что значит популярность? Это были времена, когда мы пытались делать что-то новое. Разве можно считать достижением рождение человека на свет? Так же и с «Апостолами» – мы просто прислушивались к велению времени. Даже сейчас я не смогу сказать, удалось нам это или нет. Если нас забудут – значит, все было хреново, если будут помнить – значит, мы сделали что-то важное.
– Разве не достижение, что впервые в Советском Союзе на национальном языке Вы исполняли рок?
– В те времена мы как-то и не задумывались, первые мы или третьи. Но думаю, закономерно, что именно Армения стала почвой, на которой зародился национальный рок. Настоящий рок появился здесь потому, что общество дозрело до состояния, когда невозможно стало закрывать глаза на все противоречия нашей жизни. И неслучайно за нами последовала Эстония. Все эстонские рокеры подтвердят, что эстонской рок-музыке дал толчок концерт «Апостолов» в Тарту. Так что для меня не так важно быть первым, меня больше интересует само движение, а в любом движении важно правильное начало. Если в этом начале я сыграл свою роль, то рад этому.
– Правда ли, что, создавая свои роковые композиции, Вы слушали церковную музыку?
– Более того, я пел в церковном хоре в Эчмиадзине. Занимался очень серьезно. Моя рок-музыка была основана на армянском церковном песнопении. Глубину духовной музыки переоценить невозможно – только в ней сохранились истинные армянские мотивы еще с четвертого века. Не зная этой школы, невозможно сделать что-то национальное.
– Вы знали, на что способна советская система, но не делали ничего, чтоб избежать конфликтов с властью.
– Меня часто называют диссидентом, но я этого не принимаю. Вообще не люблю диссидентства. Сегодня многие стали героями, стучат кулаком в грудь, рассказывают о том, какие тяжелые испытания их ждали в зданиях КГБ.
Разве это диссидентство, если ты отказываешься от того, что тебе не нравится?! Я отказывался и платил за это. Никогда никому не рассказываю, сколько часов просидел на допросах, потому что это не касается никого, кроме меня. Я знал, на что иду и чем мне за все это придется платить. Это и есть Rock’n’Roll. Чем больше я буду говорить о моей биографии, о деталях моего творчества, тем больше я отдалюсь от той жизненной линии, которую я выбрал для себя давным-давно.
– Но если бы Вы иногда проявляли дипломатичность, вместо сидения на допросах могли бы сидеть дома, писать музыку.
– Я больше дорожу правом выбора. Я действительно мог жить очень спокойно и хорошо, у меня всегда были для этого возможности, все удавалось легко. Стоило лишь где-то промолчать, на что-то закрыть глаза, в чем-то поступиться своими принципами. Но найти в себе силу сказать то, что нужно – вот в чем истинное счастье. Я счастлив потому, что всегда говорил то, что хотел сказать и чувствовал. Уверен, будь я чуть дипломатичнее, карьера моя была бы совершенно иной, но я был бы менее счастлив.
– Не жалеете, что из-за этого Вы потеряли многое, в том числе самое дорогое – Ваши песни?
– Стараюсь не жалеть ни о чем, но скажу откровенно: иногда испытываю обиду. Например, под покровительством Католикоса всех армян Вазгена Первого мы писали альбом «Реквием». Записывали ночью в резиденции его Святейшества. Представляете, он жертвовал своим сном – невозможно же было уснуть под звуки электронной аппаратуры. Пока мы думали, каким образом организовать выпуск «Реквиема» за рубежом, альбом был украден и выпущен в США от имени некоего Арута Памбукчяна. К великому моему сожалению, эти песни стали для меня чужими, как предавшая женщина. Из всего альбома я оставил себе только две песни, а другие исполняют до сих пор … в ресторанах. Это верх кощунства, когда молитва звучит в ресторане, под звон тостов.
– Песня «Ур эир, Аствац?» из этого альбома до сих пор вызывает противоречивое отношение. Есть ли в ней упрек Богу?
– Почему-то всех интересует эта песня. Я ее писал, когда мне не было и 16-ти лет. У меня намного больше серьезных песен. Но странная история, тогда меня из-за песни «Ур эир, Аствац?» («Где ты был, Боже? «) били в институте, говорили, что веду церковную пропаганду, а это, кстати, была уголовная статья. После развала Союза меня стали обвинять в безбожии. Но прежде чем обвинять, надо послушать песню и понять, о чем она. И мне жаль, что сегодня «Ур эир, Аствац?» поют так, что песня теряет смысл.
– Правда ли, что с Вас брали подписку не исполнять эту песню во время концертов?
– Это уже легенды. Система работала немножко по-другому. Перед каждым концертом утверждалась официальная программа, в нее я включал советские шлягеры, которые никогда в жизни не исполнял. А когда я выходил на сцену, играл свою настоящую программу.
Понимаете, я не испытывал неуважительного отношения у тех людей, кто воевал против меня со стороны КГБ. Ведь они тоже слушали мои песни тайком у себя дома. На допросах они даже не позволяли себе говорить мне «ты». Я вел себя уверенно, потому что эти люди не способны были рвать мне ногти, бить головой об стенку. Поколение было другое, и работники КГБ тоже, в отличие от 30-х годов.
– Каково же было на пике славы бросить все и уехать в далекую Америку, начинать там все с нуля?
– Может, я безумный человек, но иногда я ставлю перед собой цель, ради которой нужно отказаться от всего. Даже если внутренний голос подсказывает, что не стоит этого делать, я – сделаю. После кошмара 70-х я твердо решил уехать. Но когда я ворвался в посольство, я еще не думал о выезде из страны, я просто спасал себе жизнь. Иначе я бы оказался в дисциплинарном батальоне, где уже было определено для меня место.
Но уехать удалось только в 1989 году, когда я практически достиг всего. К тому времени у меня уже была хорошая работа архитектора, нам доверяли огромное количество проектов в России и Армении. Даже мой сын удивлялся, почему мы уезжаем, ведь наконец я стал нормально зарабатывать. Несмотря на все это, я хотел уехать. Отказался от Государственной премии, к которой был представлен за проект восстановления Лазаревского института. Мне казалось, что СССР протянет дольше. А меня многое в этой системе не устраивало. Уехали мы с чистой душой, без капли сожаления.
В Америке было трудно, я сразу отказался от социальных пособий. Чтобы выжить, приходилось выполнять тяжелую физическую работу. Но трудности можно преодолеть, если у тебя есть свобода выбора.
– А с чем было связано возвращение в Армению?
– Возвращение напоминало мой отъезд из СССР. В Бостоне я состоялся, наше архитектурное бюро участвовало в интересных проектах. Но мне там жить было скучно, да и страна эта, родина демократии, стала на глазах превращаться в Советский Союз. В Ереване я более счастлив, наслаждаюсь каждым утром, здесь стресса нет.
– И ереванцы Вас хорошо приняли. Ваши концерты прошли с аншлагом.
– У меня был долг перед людьми, которым интересна моя музыка. Я знаю своего слушателя – это очень преданная публика. Мои концерты дают этим людям возможность собраться вместе, послушать музыку и почувствовать, что они не одни. Мне было приятно, что на моих концертах преобладала молодежь. Они знают все слова песен, даже лучше меня, поют вместе со мной. Так было не только в столице, но и в Гюмри, Ванадзоре, везде.
– А как Вам музыкальная жизнь страны?
– Она разная. Не могу сказать, плохая или хорошая, просто не моя. Наконец у нас свобода, люди сами выбирают, что слушать. Иногда я слышу жалобы, будто мало стало классической музыки. Но это стереотипы советского прошлого. Почему все должны слушать классику? Разве в Америке много любителей классической музыки? Во всем Бостоне не больше полусотни человек ходит на концерты симфонического оркестра.
Талантливых певцов у нас много, но они предпочитают петь в ресторанах, не понимая, что лучше класть кирпич, но не петь заказуху. Сохранив душу, можно стать артистом, а не превратиться в лакея. Ресторанщина губит души, и дорогая машина не приносит счастья. Счастье – это понятие чистое, до чего нельзя дотронуться грязными руками. А сегодня популярна эстрада, которая, к сожалению, сплошной «шашлык». Но я не критик, я не люблю рассуждать о творчестве других, а собственные мысли выражаю в песнях.
– Кстати, как складываются отношения с критиками? Было время, когда они говорили, что песни Месчяна сиюминутны. Хотя жизнь показала обратное – сегодня Ваши песни звучат особенно актуально.
– Если мои песни актуальны – значит, вокруг еще не хорошо.
Я не могу объяснить, как я пишу, какой у меня стиль. Я пишу, потому что в этот момент я так думаю. К примеру, «Монолог скрипача» я писал в Бостоне, но у слушателей была полная уверенность, что автор сидит в Ереване. Так оно и есть, всеми мыслями я в тот момент был в Ереване, чувствовал и думал так. Как это объяснить? Невозможно! А критики пытаются и ошибаются.
– Вам предлагают организовать концерты во многих городах Европы, Америки. Но Вы выбрали Москву. Чем объясняется этот выбор?
– Как ни странно, мысль о концертах в Москве у меня появилась еще в Бостоне. Мне Москва очень интересна. И я бы хотел, чтобы мои концерты не походили на сугубо общинные мероприятия. Мне бы очень хотелось увидеть в зале людей, которые слушали нас в те годы. Здесь у меня было много болельщиков, хотя я никогда не пел по-русски. Мне интересна встреча с любителями нашей музыки, хотя во время концертов не замечаю слушателей, на сцене полностью отдаюсь музыке. Это и есть Rock’n’Roll.
Я заканчиваю свою концертную деятельность. В Ереване скорее всего я больше не буду давать концертов, Калифорния тоже уже неинтересна. Москва – это моя последняя страница. Все начиналось с Москвы, Москвой и хочу закончить. 7 и 10 ноября в Московском международном доме музыки встречусь с теми, кому я действительно нужен, независимо от их количества.
– Ваши пожелания нашей газете и ее читателям.
– «Ноев Ковчег» отмечает свое 10-летие. За десять лет вы многого достигли. Ваша газета мне попадалась даже в Бостоне, где армянская диаспора немногочисленная. И раз уж интервью я считаю исповедью, желаю газете стать собором так необходимых откровений, а читателям – стабильности и интересной жизни.
Беседу вела
Эмма Григорян, Ереван